Эшелоны власти. Любовь по-черкесски - Ирина Резцова

«Ух ты, мама все-таки приходила сюда днем… Мама-мама, ты – классная. Ты все-таки не поверила, что я буду в новогоднюю ночь не один, но ты все равно классная».

Кот мяукнул при виде салата. Видимо, он подумал о матери Рустама Псеунова то же самое.

– Ягодка, тебе горошек? – Рустаму было забавно наблюдать за рыжим котом, который еще минуту назад нежился с ним. – Нет? Докторскую колбаску? В миску? Да ладно…

В эту минуту планы Рустама изменились, и дверь холодильника на глазах у размечтавшегося кота закрылась. Кот мгновенно возмутился, но Рустаму было уже не до него.

Его осенило, что прямо сейчас ему нужно кое-кому позвонить…

10

До рассвета оставалось еще полтора часа.

Илия Лобжанидзе уже давно не смотрел из окна своего автомобиля на Новорижское шоссе. Грунтовая дорога, хоть и была свободной, но все равно не привлекала особого внимания. Торговые центры и элитные коттеджные поселки, да заправки. Все было, как всегда.

Однако в голове у видавшего многое бизнесмена творился хаос. Илия был взволнован беседой с Гиви, у которого за душой ничего святого уже не оставалось.

Хотя сам Илия тоже не отличался святостью, но иногда в его душе совесть все-таки просыпалась. Если и приходилось нести потери, то эти потери были не по его вине и, уж тем более, желанию. В бизнесе, каким занимался Илия Лобжанидзе на пару с Гиви, либо ты, либо – тебя. Третьего было не дано. Тем более, специфика бизнеса располагала к потерям и большим, просто огромным деньгам от перепродажи того, от чего эти потери, собственно, и происходят.

Разговор с Гиви напомнил ему один из эпизодов школьных лет. Урок истории, все тянут руку, но учительница обратила внимание на него, низкорослого кудрявого Илию, который всегда ходил в одном и том же потертом синем пиджаке из советской моды. Речь на уроке шла о Гитлере и конце войны с фашистами. Илия тогда рассказал учительнице и классу о том, что Гитлер любил собак. Парадокс был в том, что он не считался с человеческой жизнью, зато трепетно относился к своим питомцам. И это в сороковые, роковые.

Илия вспомнил глаза своей одноклассницы, которая сидела за первой партой и повернулась к нему, чтобы и с интересом послушать про собак Гитлера. Для нее история о собаках была нечто вроде рождественской сказки, которая захватывала, но к ее реальной жизни не имела никакого отношения. Впрочем, Илия находил такие необычные истории ради нее, такой любознательной и пухленькой одноклассницы, которая единственная в классе его никогда не обижала и не унижала.

«Гиви далеко от Гитлера не ушел, – резюмировал Илия Лобжанидзе, вспомнив о том, как Гиви высказался о Тагире Темиргоеве. – Как можно сравнивать человека с собакой?! Каким же надо быть подлецом!»

Илия покраснел от злости, но вслух ничего не сказал. Да и кому говорить? Водителю? Он лишь поправил свои поседевшие усы и красный галстук.

«Женщина… Все этому мерзавцу мало! Если Тагир не захочет, то мне придется шантажировать его любимой женщиной… Это подло! Низко! Позорно!»

Грузинский бизнесмен подумал о том, что вполне мог быть на месте Тагира Темиргоева, будь его женщина рядом. Любимая женщина была его больной темой. Он никак не мог пережить то, что более тридцати лет назад пришлось уступить свою пухленькую одноклассницу своему другу, который тоже был влюблен в нее.

«Софико… Ах, если бы не это дурное время, твой сын был бы моим сыном…»

На глазах навернулись слезы, но Илия сделал вид, что ему нужно высморкаться, доставая носовой платок. Не хотелось, чтобы водитель видел его слабость.

Он ненавидел Гиви за все: за мировоззрение, за подход к людям, за безжалостность, за Бадри Чантурия. Тайна, которую сам Гиви предпочел бы умолчать, известна не только Бадри, но и самому Илие. Ведь именно он, Илия Лобжанидзе, случайно спас когда-то от неминуемой гибели Бадри Чантурия. Ну, а как бы поступил другой человек, на месте Илии? Тем более, Бадри является старшим братом Софико. Софико Чантурия… Теперь уже – Софико Сапиевой…

«Софико, никто так и не заменил тебя за эти годы, никто так тебя мне не вернул… Не сказал спасибо… А я, как дурак, наблюдал развитием твоих отношений с моим другом… Может, не надо было спасать тогда Бадри ценой своего семейного счастья? Может, надо было поступать в жизни, как Гиви? Ну, а, с другой стороны… Позволив Гиви убрать Бадри, ты, Софико, от меня бы все равно ушла… Что ж, выбор без выбора…»

– Иракли, – позвал он водителя, выезжающего на эстакаду. – Позвони нашим ребятам. Пусть приедут в Сабурово. Сегодня вечером… Чтоб все были трезвые, как стеклышко! Собери всех, Вано, Гибрида, Лаврентия… Всех в Сабурово…

Иракли молча кивнул. Он вообще был немногословен и формально выполнял функции водителя Илии Лобжанидзе. На самом деле, его функции были, куда шире.

11

– Решил поздравить? – догадался следователь Салим Меретуков. – Рустам, поздравляй, я тебя слушаю.

– Привет, дорогой. Давай я тебя поздравлю лично, а? Ты в соседнем доме живешь. Поговорим.

– Слушай, у тебя совесть есть? – засопел в трубку следователь. – Новый год на дворе… Выключи работу из мозга и не мешай людям праздновать!

– Прости, Салим. Но дело срочное, и тебе будет очень интересно. Мне-то всего пять минут надо… Ну, так что? Пустишь к себе?

– Не пущу. Поговорим на лестничной площадке. Я выйду покурить. Заодно выложишь мне все коротко и по существу.

– Договорились! Я помчался к тебе!

Сжалившись, наконец, над котом, Рустам наспех положил в миску пару ложек салата «Оливье» и направился к выходу. Кот, с присущей ему добротой, вместо того, чтобы с жадностью уплетать божественное блюдо от любезной мамы Рустама, с любопытством выглянул из-за угла. Ему хотелось посмотреть, куда хозяин собрался, не пожелав ему «колбасного» Нового года?

Натянув куртку с капюшоном и кроссовки, Рустам понял, что вместо брюк на нем спортивные штаны. Но в следующую секунду он лишь махнул рукой – не на свидание же идет, в конце концов! Салим – такой же, как он, с синдромом «домашних тапочек».

На улице было холодно и пустынно. В нескольких кварталах от центра, где снимал квартиру молодой адвокат, подростки запускали свои петарды. Взрослые уже спали, а те, кто помоложе взрослых, но постарше подростков – веселились возле телевизора. Выйдя на перекресток, Рустам удивился новогоднему троллейбусу.

Ему вспомнилась студенческая пора. На занятия он ездил неизменно на маршрутке, чтобы не опоздать. Зато после занятий из соображений экономии возвращался домой на троллейбусе.

Троллейбусная история делила его жизнь на «до» и «после» стажировки в Москве. «До» стажировки он ничего не делал в салоне общественного транспорта, но «после» стажировки Рустаму было жалко время.

Сначала были лекции, а потом и вовсе – полноценные книги и комментарии к законам. Конечно, дорога домой не занимала целую вечность, но такая мелочь, как экономия времени дисциплинировала Рустама и прививала ему такой полезный навык, как тайм-менеджмент по-майкопски. Не торопясь, можно сделать много дел и успеть посидеть на лавочке на площади Дружбы.

Перейдя дорогу, Рустам очутился возле дома напротив и понял, что совсем не помнит номер квартиры Салима Меретукова. Пришлось звонить ему снова.

– Хочешь сказать, что передумал идти ко мне? – с усмешкой спросил следователь.

– Меретуков, перестань язвить. Лучше напомни номер квартиры, а то я тут в кроссовках на снегу, без носков.

– Шестьдесят восьмая. Домофон не работает.

– Да ты что? С безопасностью стало все в порядке в нашем городе?

– Ну, если кто будет плохо себя вести, у меня есть табельное оружие, – напомнил следователь, – и наручники.

– Понял-понял, – засмеялся Рустам. – Уже подхожу.

– Жду.

Помимо домофона, в подъезде Рустам обнаружил мигающую лампочку между первым и вторым этажом. Однако Рустама это не волновало, так как ему все равно пришлось бы подниматься на четвертый этаж, где «эффект психиатрической больницы» был не заметен. На остальных этажах лампочки исправно горели.

– Здорово, гость, – Салим пожал руку адвокату.

– Привет, тебе не холодно? – Рустам открыто рассматривал тельняшку следователя.

– Да нет, привык уже. Ну, с чем пожаловал?

– Салим, помнишь двойное убийство отца и сына Дауровых?

– Ну, еще бы не помнить… Такое в Майкопе раз в сто лет случается. А чего они тебе сдались? Сон страшный приснился?

– Да нет, я еду в Москву завтра. Помогать одному депутату в одном деле.

– И что?

– Этот депутат работает в парламенте вместо убитого еще раньше в Сочи адвоката Рашида Бибова, который не успел заменить, в свою очередь, Аслана Даурова.

– Это уже интересно…

– Да-да, правильно мыслишь, Меретуков. Там где-то след кукловода. Пистолет-то пропал, если я не ошибаюсь.