Исход - Юлиан Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того как совещание окончится, я постараюсь вернуться к вам вместе с планом — иначе моя миссия бесполезна.
Второе. Товарищу Сухэ Батору ехать на переговоры с императором ни в коем случае нельзя, это ловушка.
Третье. По предварительным данным, выступление Унгерна нужно ожидать в течение ближайшего месяца. Направление главного удара выяснить не удалось, ради этого остаюсь здесь.
Четвертое. По возможности окажите помощь человеку, который передаст вам эти часы. В лагере интернированных хунхузов у офицера, которому принадлежит машина под номером Л-293, — невеста Мунго. Крайне важно помочь этому человеку.
Прохоров".
«Часовщик» потер переносье, попросил шифровальщика:
— Пожалуйста:
«Из Парижа через Харбин к Унгерну выехал генерал Балакирев — непосредственный начальник Сомова по координационному центру. Видимо, в ближайшие дни он появится в Урге. Вам необходимо закончить операцию в течение ближайших пяти-шести дней. Мы со своей стороны примем все меры, чтобы не дать возможности Балакиреву поехать в Ургу из Харбина вместе с Унгерном. Желаем удачи».
И прячет шифровку в часы Сомова.
Мунго похищает у офицера хунхузов свою невесту и прячет ее в юрте у старого борца Вангана.
ХАРБИН. Один за другим к зданию русского белогвардейского консульства подъезжают автомобили. Из автомобилей вылезают генерал Бакич, Унгерн, атаман Семенов, генерал Балакирев, японцы, французы, англичане. Все входят в большой зал посольства.
Председательское место занимает Унгерн. Негромко говорит:
— Мы достаточно долго жили эмоциями в восемнадцатом году. Сейчас двадцать первый. У нас остался последний шанс, поскольку Ленин альтернативой голоду и разрухе выдвинул свою новую экономическую политику, нэп — главная угроза патриотическому белому движению, мы имеем сейчас последний шанс, и мы должны его использовать.
Господа, желтый цвет, помноженный на белый цвет, дает благородный колер слоновой кости. Теперь, когда план нашего совместного выступления утвержден, когда господа Бакич, Резвухин и Семенов разъезжаются по своим частям, стянутым к красным границам, мы должны еще раз со всей определенностью поблагодарить наших азиатских коллег за помощь, оказанную нам в первый период борьбы.
Я думаю, мне нет нужды еще раз объяснять нашим братьям хунхузам, что принятая мною тактика панмонголизма не что иное, как разменная тактика, подчиненная основной стратегической идее, и вопрос обычных в такой операции человеческих жертв…
Генерал хунхузов поднялся и сказал:
— Для нас вопрос человеческих жертв вторичен, как все материальное, ибо для нас вопрос вопросов — это торжество идеи в борьбе против кремлевской заразы. Во имя этого мы готовы на любые жертвы.
Генерал садится. Все аплодируют ему.
— Итак, господа, — говорит Унгерн, — пора.
Снова все аплодируют. Потом переходят в соседний зал, где столы накрыты для а ля фуршета. К Унгерну подходит генерал Балакирев.
— Мой дорогой Балакирев, — говорит ему Унгерн, — должен сказать вам, что полковник Сомов произвел на меня самое приятное впечатление. Он солдат. Поначалу, не скрою, я отнесся к нему с известной долей скептицизма. — Унгерн оскалился и закончил: — Как, впрочем, и к вам. Вы едете сегодня со мной?
— К сожалению, барон, в посольстве мне сказали, что послезавтра придет шифровка из Парижа, я вынужден задержаться на два дня.
— Не опоздайте, генерал, на скрижали заносят тех, кто начинает, а не заканчивает.
Балакирев тонко улыбнулся:
— Из всякого правила бывают исключения, барон.
Отошел к столику, положил себе на тарелочку ветчины, сухого сыра.
В это время к Унгерну приблизился генерал хунхузов и сказал:
— Барон, у меня к вам личная просьба: в Кяхте, в лагере для интернированных наших войск, ваш эмиссар по фамилии Мунго похитил приятельницу моего сына.
Унгерн пожал плечами:
— Генерал, вы имеете в виду красных монголов или красных русских?
— Я имел в виду красных русских, только там есть наши интернированные части.
— Генерал, вы ошибаетесь. Я не посылал к красным русским своих эмиссаров. Мой эмиссар Мунго был только у красных монголов. Опять-таки тактика, тактика и еще раз тактика.
Лицо генерала стало непроницаемым, и он сказал:
— Барон, расследование, проведенное моими людьми, исключает ошибку.
— В таком случае я обещаю вам сразу по прибытии немедленно заняться этим вопросом. Для меня это такая же неожиданность, как и для вас.
Поздняя ночь. К Урге подъезжает Мунго. Крадется по улицам, минуя заставы.
Подъезжает к дому Сомова. Тихонько стучит кнутовищем в окно. В окне — испуганное лицо Вари.
— Сомов дома? — спрашивает Мунго.
Варя скрывается. Через мгновение распахивается дверь. На пороге стоит Сомов. Он улыбается, говорит Мунго:
— Заходи.
Та же ночь. Кабинет Унгерна. Сейчас здесь Унгерн и Ванданов. Унгерн оживленно снимает с себя дорожный френч, надевает просторную рубаху и говорит Ванданову:
— Ну что ж, вроде бы все хорошо, все хорошо. Все готовы, вот-вот выступим. Теперь так: что-то непонятно с этим вашим народным героем, кретином с перьями.
— Мунго, что ли? — говорит Ванданов.
— Да, с ним. Понимаешь, он был у красных. А если он был у красных, если его столько времени нет обратно, то я от этого ничего хорошего не жду. Посему…
Унгерн задумался, закурил трубочку, хмыкнул:
— Помнишь, я тебе говорил про кроссворды? Так вот, представь себе, что дней эдак через пять, в ночь перед наступлением на Россию, глашатаи всей Монголии сообщают народу, что от руки Сухэ Батора пал народный герой Хатан Батор Максаржав.
— Это как?
— Хитер, хитер, а дурак. Где же азиатская сердцевина твоя? У русского ум, у азиата — коварство. Ну, думай, думай, тренируй извилины… Не понял?
Ванданов отрицательно покачал головой. Унгерн остановился перед ним и сказал:
— Так вот что. Сейчас я еду к императору. Ты готовь коней. Завтра утром, самое позднее — ночью, поедешь с новым главкомом Северной армии Хатан Батором к передовым красным позициям.
— Так он же еще пока…
— Будет главкомом, а ты — его заместителем. Пришлю тебе записочку «Убирай друга, пора». Это сигнал. Записку сожжешь. Максаржава хлопнешь, забьешь тревогу — мол, красные здесь были, от Сухэ Батора.
— Понял я, — сказал Ванданов, — понял.
— Ну и слава богу.
— Ух и хитер ты, барон.
КВАРТИРА СОМОВА. Мунго сидит в гостиной, а в маленькой комнатке Сомов сжигает на огне керосиновой лампы шелковку, прячет в карман часы — те, что вернул ему Мунго.
— Варя, — говорит он, — сегодня ночью уходит караван в Харбин. Вы сейчас уедете туда. Здесь вам оставаться больше нельзя ни часу.
Сомов отправляет Варю в Харбин и предупреждает Мунго об опасности.
Доктор спал тревожным сном пьяного человека, сжавшись в комочек на широкой тахте. Сомов тронул его за руку. Доктор ошалело завертел головой.
— Послушайте, док, — сказал Сомов, — в сейфе у барона, как я узнал сегодня точно, лежат страшные документы о моей жене. Ее трагедия стала достоянием гласности. Вы знали Варю раньше. Только вы можете мне помочь достать все это из сейфа Унгерна.
— Полковник сошел с ума?
— Полковник в своем уме.
— Вы знаете мое отношение к этому истерику, Сомов, но как я смогу помочь вам?
— Очень просто. В какое время вы его колете?
— Четыре раза в день.
— Вечером? Ночью? Утром?
Доктор посмотрел на часы.
— Черт возьми, сколько сейчас по вашим? Эти стоят.
— Сейчас три.
— Он просыпается в пять утра. В пять я его колю и он начинает работать.
— Ясно. Так вот, вместо наркотика вы ему вкатите снотворное. И все. Только окно перед уходом отворите — то, что во двор выходит.
— Сомов, вы верите в сны?
— Верю.
— Мне снилось, будто черные быки наперегонки по полю гоняют, а поле выложено Врубелем — демоны лежат, руки по-бабьи запрокинули, а лица их все мелком крест-накрест перечеркнуты. К чему это, а?
— В бридж сегодня не играйте, просадите все.
— Когда вы хотите все это делать?
— Сегодня…
Та же ночь, только звезды ярче блещут — дело идет к утру. На приступке домика Унгерна дремлет казак. Он вытягивается по стойке «смирно», когда из дома выходит доктор с маленьким чемоданчиком под мышкой. Провожает доктора глазами, пока тот не скрывается в темноте. Снова садится, тяжело борется с дремотой.
Прокричал петух, второй, третий. Пролаяли собаки, и снова тихо.
К заборчику, окружающему внутренний двор дома Унгерна, подкрадывались две тени.
Это Сомов и Мунго. Сомов перемахивает через забор и ждет мгновение. Потом быстро подходит к окну, бесшумно подтягивается на руках, залезает в комнату.
Унгерн во сне говорит какие-то жаркие, быстрые слова, Сомов осторожно подходит к его одежде, быстро ощупывает карманы, достает связку ключей, подходит к сейфу, отпирает его, достает бумаги, карты, документы. Отходит к столу, на который падает белый лунный свет, открывает папку с грифом «святая святых», и чуть ниже — «план кампании». В папке — карты с направлением главного удара. И Сомов быстро перерисовывает план. Листает дальше.