Меж двух орлов - Оксана Зиентек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мало-помалу, складка на меж Миросиных бровей разгладилась. Как ни крути, мать во всем права. Да Мирося и сама была не против обновок. И, конечно, совсем не собиралась век девовать. Просто, отцовское решение упало, словно снег на голову, впервые в жизни напугав по-настоящему. Но если вот так, как мать говорит, шить и не думать, что понадобится это все прямо сейчас…
Тогда она, Мирося, пожалуй, даже рада будет вот этой новой сорочке из тончайшего полотна. И вот той новой юбке из яркой крашенной шерсти – тоже. Да и остальному. Кто же не любит обновок? Особенно, если замуж идти надо не прямо сейчас.
Чтобы время за работой проходило веселее, женщины то пели, то рассказывали разные байки. Точнее, рассказывали по очереди пани Малгожата и нянька. А пели, конечно, все.
– А в Янову ночь, – негромким шепотом, словно боясь быть подслушанной, рассказывала нянька, – выходят они на ловы. И не на красного зверя, нет, девки им надобны. Молоденькие совсем, которые еще и первого года не отдевовали….
– Зачем? – Мирося увлеченная рассказом, сама не заметила, как спросила вслух.
– Дура, да? – Огрызнулась Марыля, недовольная тем, что Миросин вопрос разрушил очарование таинственности.
– Марыля! – Одернула старшую дочь пани Малгожата, ласково глядя на младшенькую. Ну дите дитем же! А Януш все туда же, заладил: «замуж» да «замуж».
– Сама дура! – Мирослава вспыхнула, поняв, насколько глупо прозвучал ее вопрос. – Я говорю, молоденькие такие – зачем? В остальном-то все понятно.
– А молоденькая душа – безгрешная, – нянька не дала себя сбить с мысли и продолжала байку все так же негромко. – Безгрешная душа – она ведь для них самая сладкая, слаще меда!
– Ой, – теперь не сдержалась Зося, – да разве ж они людей едят?!
– Едят – не едят… – Нянька неопределенно пожала плечами. – А только как пойдет девка в Янову ночь с ядзвином, никто ее больше не увидит: ни татка, ни мамка, ни подруженьки… Говорят, уклад у них такой, каждую Янову ночь девицу в жертву поганским богам приносить. А своих-то жалко. Вот и рыщут по свету, ищут душеньки доверчивые…
– Да разве ж так бывает? – усомнилась пани Малгожата, – чтобы родители дитя да на путь истинный не наставили? Пропадают люди в Пуще, всяко бывает. Но ежели бы вспомнил кто, что дивчину пропавшую ядзвин из хоровода уводил, разве спустили бы окаянному?
– А никто ж не знает, что то – ядзвин. – Не сдавалась нянька. – на вид – хлопец молодой, может, даже шляхтычкакой, из проезжих. Говорит по-нашему, одет в нарядную свитку… Девка молодая, небось, и не думает, что нечистому в руки отдается.
– Что, и совсем-совсем никак не отличишь их? – Мирославе стало прямо интересно. Неужели загадочные соседи – ядзвины – могут вот так просто ходить посреди пущан, и никто не догадается? Она видела ядзвинов, когда отец прошлой зимой брал их на ярмарку в грод. Выглядели они, действительно, как обычные люди. Но и одежда и говор – все выдавало в них чужаков.
– Если не захочет поганин, не отличишь. – Утвердительно кивнула нянька. – А только есть один способ, если приглядеться. Ядзвин, он всегда на одну ногу чуть прихрамывает. И купаться со всеми никогда не полезет, чтобы сапог не снимать. Потому что в сапогах у него только одна нога!
– Так они что же, калеки все? – Переспросила, не поняв, невестка Зося. – Одноногими рождаются?
– Это плата их богам поганским за защиту. – Подтвердила нянька знающе. – Рождается хлопчик ядзвинский, как все дети, с двумя ножками. А как вместо храма отнесут его родители на ночь на их капище, так наутро у него уже только одна нога. А вместо другой – копыто!
– Ох! – Молодые панны не сдержались, а пани Малгожата нахмурилась.
– Хватит тебе, нянюшка, детей пугать. Неровен час, молоко у Зоси со страху перегорит. Да и то, приданое надо с легким сердцем готовить. Давайте лучше сказку послушаем, про птиц волшебных.
Мирославе не хотелось детской сказки. Судя по виду, Марыля тоже охотнее послушала бы страшную сказку про ядзвинов. Но с матерью спорить не приходилось, так что оставалось только вздохнуть и молча прокладывать очередной стежок.
Поздно вечером, когда девушки остались в своей светелке одни, Мирослава снова долго не могла уснуть. Нянькины слова никак не шли из головы. И верилось, и не верилось, что такое бывает в жизни. С одной стороны, погане – разве можно ожидать от ни чего-нибудь хорошего? С другой – да разве отец допустил бы такое непотребство на границах своих земель?! И другие шляхтычи, разве стали торговать бы с ядзвинами, покупать у них товар и продавать свое? Не верится.
– Мироська! Мироська! Спишь? – Громкий шепот сестры разогнал раздумья.
– Нет, так только, задумалась.
– О ядзвинах? Тоже думаешь, правду ли нянька рассказала? Про девиц, копыта и все такое.
– Не знаю. Марысю, ну ты сама посуди, мы же на самой границе сидим, а девки со двора не пропадают.
– У нас не пропадают, а где-то – пропадают, – резонно заметила Марыся. – Мне больше вот что интересно, они их в жертву приносят до того как, или после?
– После чего? – переспросила Мирослава, не поняв.
– Ну вот, опять! – Возмутилась сестра. – Правду мать говорит, скоро шестнадцать, а ты – дите дитем. После того, как попользуют, само собой.
– Так а зачем им тогда девицу сманивать, если их богам все равно? – Мирося на миг задумалась, но тут же фыркнула. – Спи, Марыська! Вот в ком отец не ошибся, так это в тебе. Замуж тебе пора, а то все мысли вокруг непотребства какого-нибудь крутятся.
– А тебе самой разве не интересно?
– Да ну, я если еще о таком думать буду, вообще не усну. Хватит мне нянькиных сказок, свои придумывать не хочу.
Завернувшись назло сестре поплотнее в одеяло, Мирося сделала вид что спит. Марылька, поворочавшись немного, уснула. Слышно было, как она по-детски сопит носом. А к Мирославе сон не шел. Каждый раз, когда глаза сами начинали закрываться, перед глазами стояла картина летних хороводов. Казалось, закрой глаза, и чужие руки
