Жажда - Андрей Геласимов

Поэтому когда в Серегиной квартире никто нам дверь не открыл и Генка сказал, что, видимо, придется ехать к моему отцу, я просто молча стоял в этом грязном подъезде у зеленой стены, смотрел на него и не знал, что ему на это ответить.

– Ну и чего ты вылупился? – сказал он. – Чего ты молчишь? Ты же по пьяни сам говорил, что он у тебя в московской мэрии работает. Поедем к нему, поговорим. Он там узнает у себя насчет продажи этой квартиры. Кто купил и когда. И насчет бомжей у них там тоже должна быть какая-то служба. Регистрация… В общем, чего – куда. Поехали. А то время уже, на хрен, шепчет.

– Я не видел его десять лет.

– Ну и хули? Теперь увидишь. Кончай сопли жевать. Нам без него никто информации насчет Серегиной квартиры не даст. А без такой информации сюда можно вообще не соваться. Нам надо узнать – кто там живет. И как они вообще туда, на хрен, попали. Давай-давай, говори адресок.

Я посмотрел на Пашку, но он в этот момент отвернулся.

– Вам кого? – сказала молодая женщина, открывая дверь.

Испугалась. Слышно было по голосу. Мы стояли там перед ней, как три бандюгана. Я старался хоть немного спрятаться за Генку. Хотя бы лицо.

– А, это ты, Костя, – сказал отец, появляясь в коридоре у нее за спиной. – Заходи. Давайте, ребята, все проходите.

Я сделал шаг из-за Генкиной спины, и отец крепко обхватил меня своими руками.

– Вот ты и приехал. А я тебя давно жду.

Водка у него была дорогая. С импортными этикетками и в красивой бутылке. Но мало. Хватило только на пятнадцать минут.

– Марина, купи нам еще водочки, – сказал отец. – А то нас тут всех скоро замучит жажда.

– У тебя завтра совещание, – сказала она, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Я помню. Ты сходи, золотая, купи. Мне надо с сыном наконец водки попить. Чего ты так долго не приезжал? А, Костя?

– Дела были, – сказал я.

– А я все хотел тебе брата с сестрой показать. Ты знаешь про них? Они, правда, сейчас в школе. Наташка в пятом классе, а Славка в первый пошел. Оба во вторую смену. Знаешь, такие смешные.

– Я представляю.

– Да ничего ты не представляешь. Давай рассказывай – ты-то как?

Он посмотрел мне в лицо, и я увидел, что ему это было нелегко сделать.

– Сам видишь.

– Да ладно тебе. Всякое в жизни бывает. Главное, что живой.

Он помолчал и повертел в руках пустую рюмку.

– А вообще как? Тяжело пришлось?

– Несладко.

– Понятно. А как угораздило?

– В БТР из «шмеля» долбанули.

– А ребята были с тобой?

Он посмотрел на Генку и Пашку.

– Их раньше вытащили. Серега думал, что мертвый я.

Отец еще немного помолчал, потом глубоко вздохнул и оторвал взгляд от пустой рюмки.

– А насчет вашего Сергея, честно говоря, не знаю, как вам помочь. Я совсем в другом отделе. Занимаюсь патриотическим воспитанием.

– НВП, что ли, в школах проводите? – сказал Генка.

– Не только.

– Ясно. Зарницы, значит. Всякая фигня.

– Это не фигня, – сказал отец и поставил рюмку на стол. – Надо поднимать престиж армии.

– А вы сами в каком звании?

– Подполковник.

– Круто. Воевали уже? Горячие точки? Афганистан?

Отец посмотрел на Генку, и глаза у него чуть сузились.

– Нет, не пришлось. Я занимаюсь кадровой работой.

– Ясно. Вопросов больше нет.

– Вот ваша водка, – сказала Марина, входя на кухню. – Можете упиться.

– Да нет, спасибо, – сказал Генка. – Мы лучше пойдем. Водки в любом другом месте – как грязи. А нам с утра снова в Москву. Все равно будем искать до упора. Счастливо оставаться, товарищ подполковник. Понятно теперь, почему Костя не хотел ехать к вам.

В коридоре, уже у самой двери, вдруг заговорила Марина:

– Но если вы завтра снова приедете в Москву, может, Константину лучше у нас ночевать остаться? Зачем ездить взад-вперед? Все равно еще есть одна свободная комната.

– Нет, спасибо, – сказал я. – Мне надо в Подольск. У меня там одно важное дело.

Внизу Генка сел в джип, запустил двигатель, но почему-то не спешил трогаться.

– Слышь, – он наконец повернулся ко мне. – А знаешь что? Ты лучше оставайся. Какого хрена мы будем возить тебя в Подольск? Лишних часа полтора на дорогу. Завтра мы за тобой заедем в одиннадцать часов. Он же отец твой. Давай, братан, выметайся.

– Вот ваша комната, – сказала Марина, пропуская меня вперед. – Располагайтесь. А Николай тем временем приведет из школы детей. Она тут у нас совсем рядом. Прямо во дворе.

Мне было немного странно оттого, что она называет отца Николаем. Мать всегда называла его по фамилии. Как одноклассника в школе. Или как политического деятеля из газет.

– Это я тут повесила, – сказала она, заметив мой взгляд. – Люблю армянскую живопись. Не знаю, правда, кто написал, но пейзаж явно ереванский. Видите – вот тут характерные грозовые тона, и вот эти домики, взбирающиеся на гору. Я детство провела в Ереване. Там очень красиво.

– Это Эль Греко, – сказал я.

– Что?

– Это репродукция картины Эль Греко. Испанский художник. По происхождению грек. Настоящее имя – Доменико Теотокопули. Но это неважно.

Она перевела взгляд на меня. В глазах удивление.

– Вы уверены?

– Да.

Я смотрел на нее и думал – чего не хватило моей матери, чтобы соперничать с ней?

– Ну, если вы так считаете…

В голосе – бездна сомнения.

– Я не считаю. Это Эль Греко.

Она снова посмотрела на меня и наконец улыбнулась.

– Хорошо. Эль Греко так Эль Греко. Какая, собственно, разница? Знаете, вы не обижайтесь на своего отца. У него сейчас очень сложная ситуация на работе. Может быть, я смогу вам чем-то помочь.

– Вы?

– Да. У меня есть знакомые журналисты, которые занимаются криминальной хроникой. У них большие связи с московской милицией.

Я хотел сказать, что это было бы неплохо, но в это время раздался звонок.

– Вот наши пришли, – сказала она. – Пойдемте, я вас познакомлю.

Девочка даже не посмотрела на меня. Прошептала «здрасьте» и быстро скользнула в комнату. Очевидно, отец их предупредил.

Чтобы не глазели.

Но мальчик был совсем маленький. Круглые щеки, круглые глаза. Смотрел на меня не отрываясь. Даже рот немного открыл. И куртку свою перестал расстегивать.

Отец сказал:

– У них последнего урока не было у обоих. Целый час на улице играли в снежки.

– Слава, невежливо так смотреть на людей, – сказала Марина из-за моей спины. – Познакомься, это твой брат.

Я присел перед ним и протянул ему руку.

– Здорово, братишка. Меня зовут Константин.

У него глаза стали еще больше. Посмотрел на меня, потом на Марину. Протянул руку и наконец сказал:

– У меня уши замерзли, как каменные. Совсем не гнутся.

– Они такие разные, – сказала Марина, когда отец пошел укладывать детей спать. – Славка очень самостоятельный. До всего хочет дойти сам. А Наташка живет рядом с ним, как цветочек. Лишь бы солнышко на нее светило. Хотя старше его на три года. Вот, клади себе сахар.

Она замолчала на секунду и улыбнулась.

– Помню, как-то отводила ее в детский сад и очень опаздывала. Номер сдавали, не спала целую ночь. А Наташка по дороге упросила меня забежать на рынок. Ягодку хотела купить.

Она опять улыбнулась.

– Прибежали в детский сад очень поздно, а воспитательница не мне стала выговаривать, а на нее начала кричать: «Почему ты так поздно приходишь? Все дети уже собрались». Знаешь, такая строгая дама.

Она посмотрела на меня.

– Ничего, что я говорю тебе «ты»?

– Нормально.

– Вот. А Наташка смотрит на нее, смотрит. Потом протягивает ручку вперед, открывает ее и говорит: «Черемушка». А там у нее в кулачке все слиплось. И улыбается стоит.

Она прикрыла глаза рукой на секунду.

– А воспитательница эта смотрит на нее и не знает, что ей сказать. Так и разошлись без ругани. Я, наверное, на всю жизнь запомню. Ты бери конфеты, чего ты просто так-то чай пьешь?

– Мне нормально. Я сладкого не люблю.

– Это потому, что ты водку любишь. Все, кто водку пьют, сладкого не едят. И наоборот. Я, например, даже запаха ее не могу вытерпеть. Меня сразу тошнит. Как вы ее пьете – не понимаю.

– Нормально пьем. Просто надо привыкнуть.

– Ну ладно, – сказала она. – Это неважно. Я же тебе про детей начала… Ничего, что я так много про них говорю?

– Ничего. Мне интересно.

– Они же тебе брат и сестра.

– Да-да, я понимаю.

– Вот. А Славка совсем другой. Маленький такой, но уже упрямый. Учит какие-то английские слова. И никто его, главное, не заставляет. Говорит – надо для одной компьютерной игры, она только на английском. Еще в шахматы научился играть. Теперь мучит каждый день Николая. Говорит, что обыграет его через год. Упрямый такой.

Она опять улыбнулась.

– А Наташка, как обезьяна, все повторяет за ним. Хоть и старше его на три года. Подошла ко мне и спрашивает – как ходит конь? Буквой Г через две или через три клеточки? А я не помню сама. Пришлось спрашивать у Славки.