Шомка - Василий Стеклов

При упоминании Шомки, бабушке стало неловко и она на минуту замолчала, потом осторожно начала опять:

— Ну давай в другой день поиграешь со своими зверушками. А то баба Люба звала тебя сегодня, говорила: «Что ж это вы ко мне в гости не заходите?»

— Да, Митя, надо зайти к бабе Любе, — ласково сказала Анна, — У нее растут ягоды даже еще лучше чем у нас. Пойдем?

— Нууу, ладно, пойдем, — согласился Митя, — Только потом давай еще сходим на речку…

Не успели они закончить обед, как с улицы раздался знакомый громкий голос:

— Матвеевна! Где ты? Я пришел, давай, пошли к твоему борову.

Елизавета Матвеевна засуетилась:

— Ну все, собирайтесь, идите к бабе Любе. Притащится вечно, как снег на голову, — пробормотала она в пол-голоса.

— Мама, идите с ним во двор, а мы сейчас уйдем через крыльцо.

Анна быстро накинула на плечи платок, взяла с собой недочитанную книгу и вышла из дома вместе с сыном. Выходя из палисадника, она увидела Савелия, стоявшего во дворе, и вместе с ним еще какого-то мужика, пониже его ростом, щуплого и такого же неопрятного как он сам. Мать еще не вышла к ним, они что-то обсуждали между собой. До Анны долетели слова: «Да чего там денег, пусть даст лучше мяса и еще одну бутылку…», «Ты только не встревай, я сам договорюсь». Она быстро пошла прочь от дома, так что Митя едва поспевал за ней. До бабы Любы было не больше пяти минут ходу, но она жила достаточно далеко от дома Елизаветы Матвеевны и был отделена от него тремя домами соседей. В ее доме можно было вполне спокойно пересидеть.

Впоследствии Анна, вспоминая этот день, пыталась понять, почему она поступила так как поступила, хотя и чутье и здравый смысл подсказывали ей, что она поступает неверно. Но в тот день все произошло почему-то именно так, обстоятельства и ее собственные поступки сложились самым трагичным образом. Подойдя к дому бабы Любы, они обнаружили его запертым, на стук никто не отзывался. Анна окликнула соседку, что вышла в это время в огород, и спросила, не знает ли она где Любовь Петровна. Соседка сказала, что ее позвала в гости Серафима Яковлевна по какому-то случаю, и что она уже час как ушла. Можно было зайти к другим знакомым Елизаветы Матвеевны которые жили неподалеку, они знали Анну и мальчика и наверняка приняли бы их. Но Анна, поколебавшись, решила пойти к Серафиме Яковлевне, раз баба Люба была у нее. Они пошли назад. Серафима Яковлевна жила в другой стороне деревни, и чтобы дойти до нее надо было вернуться к их дому и пройти мимо него. Когда они приблизились к нему, было пугающе тихо, и Анна прибавила шаг, пытаясь быстрее миновать его. «Господи, зачем мы пошли сейчас? Надо было погулять хотя бы пол часа, а потом уже идти назад!», — пришло ей в голову. Но было уже поздно. Они поравнялись с домом бабушки и как раз проходили напротив палисадника, за которым был виден пустой двор, с дороги его было хорошо видно. Анна старалась не смотреть на открытую дверь во двор и быстрее пройти дальше.

Но тут из хлева раздался пронзительный визг Шомки, такой же как и в тот раз, вслед за этим послышалась громкая возня, брань, потом что-то загремело, и тут же в раскрытую дверь выскочил поросенок. Он стремглав побежал через открытую на двор калитку в палисад, прямо к забору за которым стояли Анна с Митей. Задние ноги его были опутаны бечевкой и он, какое-то время пока бечевка не спала, привскакивал и спотыкался. Он не переставая визжал, из широкой раны на его шее лилась кровь и стекала по передним ногам на землю. В дверях показались Савелий со своим напарником. Савелий громко ругался, брызжа слюной и сжимая кулаки. Он выскочил во двор и схватил тяжелое полено, в другой его руке был зажат нож:

— Болван, как ты держал его! Ч-черт тебя дери! На кой черт тебя взял только! — напустился он на приятеля.

— Так я думал ты ему ноги связал, Савельич! Как ты связал-то, если он подскочил и тут же побежал, я и схватиться не успел.

— Эх, давай лови, нечего мямлить, дурак! Палец порезал из-за тебя! — он громко выругался и кинулся вслед за поросенком, — Я его погоню, а ты хватай!

Чертыхаясь и матерясь они стали бегать за Шомкой. Савелий бежал за ним, размахивая дубиной, а друг его кидался наперерез. Несколько раз он падал, пытаясь схватить поросенка, но не успевал. Савелий, чертыхаясь, запустил поленом в сторону поросенка, не попал и опять бросился вслед за ним. Шомка, истекая кровью, бежал и метался из последних сил, наконец худой мужик бросился на землю, когда Шомка пробегал мимо него, и схватил его за заднюю ногу. Шомка рванулся, но тут набежал Савелий и с размаху обрушил дубину ему на спину. Тот рухнул на землю, попытался встать, но Савелий навалился сверху всем телом, а приятель его крепко ухватил поросенка за задние ноги. Савелий был красный от гнева, со всей злобой он стал бить поросенка ножом в морду и голову.

— Да чего ты его тычешь куда попало, так только хуже, в горло его, в горло! — кричал худой мужик.

Савелий глубоко воткнул нож в шею поросенка, придавливая его голову другой рукой. Визг стал захлебываться, из горла хлынула кровь. Потом он принялся неистово пилить ножом шею, одновременно сворачивая голову назад, так что скоро она оказалась почти совсем отделенной от туловища. Но позвоночник был еще цел, и поэтому тело животного и его лапы продолжали дергаться. Под тушей убитого поросенка натекла большая лужа крови. Вся эта сцена продолжалась от силы минуты две, и скоро все было кончено. Савелий поднял тушу Шомки за задние лапы и потащил назад в хлев.

4.

Анна наблюдала всю сцену и, несмотря на дурноту и ужас, не могла оторваться, оцепенение охватило ее. Вдруг она сообразила: «Господи, Митя!» Она быстро взглянула на сына который стоял рядом с ней и так же смотрел как убивают его Шомку. На лице его не было ни кровинки, глаза застыли.

Она быстро схватила его на руки и побежала с ним прочь от этого места.

— Тихо, тихо, успокойся, Митенька. Все хорошо!

Она укачивала его на руках и быстро шла подальше от дома, не видя куда. Митя не шевелился у нее в руках и даже не