Шомка - Василий Стеклов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этого дня они подружились с поросенком.
Со своими четвероногими друзьями Митя мог играть целый день, прерываясь только когда бабушка звала его есть. Поев, он выскакивал из-за стола и снова бежал играть, захватив что-нибудь съестное чтобы угостит своих питомцев. Джек был привередой и ел далеко не все. Даже колбаску и сосиски, которые Митя таскал для него, он недоверчиво нюхал и, не тронув, выжидающе смотрел на мальчика. Зато Шомка ел все, и то что не доел Митя, и то что не стал есть Джек, и даже то, что вообще не едят. Только Митя выбегал во двор, зажав в кулаке какой-нибудь кусок со стола, Шомка тут же, радостно повизгивая, бежал к нему на встречу и тыкался мокрым пятачком ему в колени, а затем начинал смачно жевать то, что мальчик давал ему. Бывало Митя пытался угостить щенка, подносил к его морде кусок колбасы и поднимал у него перед носом, чтобы тот поднялся на задние лапы. Джек нюхал, вилял хвостом и нерешительно тянулся к колбасе, но тут подбегал Шомка и, быстро покрутив пятачком, хватал и съедал кусок, облегчая раздумья приятеля. Шомка никогда не отказывался от угощения, даже если Митя из озорства давал ему кусок кирпича, скомканную бумагу, уголь из печки и другие несъедобные вещи. Поросенок подбегал и, радостно крутя хвостиком, хватал угощение. Один раз он сунул ему в рот свою сандальку, и Шомка начал жадно жевать ее и хоть не съел, но значительно попортил к большому возмущению бабушки.
— Мам, а можно мне взять Джека с собой, когда мы поедем домой? — как-то раз спросил Митя за завтраком. Анна улыбнулась:
— Ну, может и возьмем. Если папа разрешит, — Митя просиял и от восторга уронил ложку на пол.
— Разрешит, разрешит! Мам, а можно мы возьмем и Шомку? — Анна расхохоталась. А Елизавета Матвеевна сказала — Чего, озорник, выдумал! Он же поросенок, не собачка. Поросята в городе не живут.
2.
Как-то раз утром, когда Митя сидел на скамейке у дома и рассматривал паука, плетущего свою сеть между веткой ракиты и столбом, к калитке подошел незнакомый мужик и, заглянув через нее во двор, крикнул Мите:
— Эй, малой! Бабка дома? — Митя растерявшись промолчал. Чужой дядя своим видом и грубым голосом напугал его.
— Чего, язык проглотил? Матвеевна дома, спрашиваю? Ты ей внук что ли или кто?
— Бабушка дома, — сказал наконец мальчик, — она кормит цыплят.
— Эй, Матвеевна! — заорал мужик.
Елизавета Матвеевна вышла из хлева, и обогнув крыльцо, подошла к калитке.
— А, Савелий — сказала она, взглянув из под руки на пришельца. Савелий был крупный коренастый мужик с толстой шеей и красным лицом. Выцветшие глаза его глядели мрачно и тяжело, разговаривал он грубым, хриплым голосом и преимущественно грубыми и бранными словами, и, вообще, имел вид угрюмый и свирепый, точно разбуженный среди зимы медведь. Не только Митя, но и другие ребятишки постарше боялись Савелия и старались не попадаться ему на пути. Носил он серый старый пиджак с белой грязной футболкой под ним, заляпанные резиновые сапоги и широкие штаны из черного сукна.
— Я вот чего зашел, — сказал он, наклонив голову и облокотившись сверху на калитку, — денег мне надо до среды достать, позарез надо. Двести рубликов, — и он испытующе исподлобья взглянул на Елизавету Матвеевну. Та, однако, не растерялась:
— Ну, опять принялся за свое, сколько раз тебе говорить, не надо просить у меня денег, не дам.
— А что ж не дашь? — злобно спросил он, — Мне должок отдадут в понедельник, я сразу и принесу. Не веришь мне, а? Такие-то вы, соседи!
— Ты мне, Савелий Сергеич, и прошлый раз зимой, еще перед постом, так же обещался, я тебе поверила, а до сих пор ничего от тебя нет.
— Тогда подвели меня, не я виноват. А сейчас дело верное, во вторник будут деньги, — настойчиво гремел Савелий, — пусть сейчас только попробуют не отдать, — и он грозно нахмурился.
— Вот нашел бы ты лучше работу, а не бегался по соседям, — сказала Елизавета Матвеевна, — А то непонятно чем занимаешься, пьянствуешь чуть не каждый день.
— Ты меня работой-то не попрекай! Я побольше других работаю! — злобно зарычал он, — А водки уж не помню когда последний раз пил, — он сердито сплюнул сквозь зубы и начал снова, — Если занять тебе жалко, ну и черт с тобой, отработаю! Говори, что сделать нужно? Могу трактор у Семена взять и вспахаю тебе картошку.
— Не надо, не надо! Не надо ничего, ступай, — замотала головой Елизавета Матвеевна и начала уже поворачиваться чтобы уйти.
— Стой! — загремел Савелий, — По хозяйству всегда что-то надо. А ты лучше мне отдай чем чужому, — он шагнул в калитку, подошел к дому и окинул взглядом двор.
— Твоя скотина? — спросил он, увидев в ближнем углу двора лежавшего под забором Шомку.
— Моя, а чья же? — Елизавета Матвеевна стоял возле крыльца и нетерпеливо смотрела на Савелия.
— И когда ты этого борова купила?
— Весной купила.
— А что он такой худосочный? И сорока кило с него не снимешь.
— Нагуляет еще до осени, — она опять повернулась.
Тут Савелий деловито присел на бревно и достал папироску, Елизавета Матвеевна с досадой взглянула на него:
— Кастрированный он у тебя?
— Поросенок? Да нет пока…
Савелий презрительно усмехнулся:
— Так тогда и пол года корми его, не откормишь. Кастрировать надо, тогда будет толк. Я за…., он подумал секунду, — Двести семьдесят рублей сделаю. Давай деньги и я завтра зайду, — решительно заключил он.
Елизавета Матвеевна поняла, что от него не отделаться. Так же ей пришла мысль, что хорошо было бы откормить Шомку к отъезду дочки, чтобы хватило мяса угостить их здесь и еще закрутить с собой домашней консервы. Одной из главных ее забот было получше накормить их, и особенно Митю, как можно более натуральными и полезными продуктами. Так как в городе, по ее мнению, было все подделка и химия. Она замялась. Савелий выжидающе глядел на нее.
— Ладно, сейчас принесу, — сказала она, — А ты уж тогда приходи и забивать.
— Приду. Давай деньги, а завтра я нож возьму и все сделаю, — Елизавета Матвеевна забежала быстро в дом, через минуту вернулась и сунула в руку Савелию разноцветные купюры. Тот засунул их в карман и довольно ухмыляясь, что сумел таки добиться своего, зашагал прочь.
Анна вышла на крыльцо и
