Три жизни - Лобсанг Рампа

Молигрубер вновь оказался в своей кровати. Санитар укрыл его простыней до самого подбородка и лениво покатил пустые носилки из палаты.

Через некоторое время в палату влетел другой санитар и притормозил у кровати Молигрубера. «Это вы вытащили вчера ребенка из воды?» – спросил он шепотом, разносящимся по всей палате. «Да, вроде я», – ответил Молигрубер.

«Понятно, так знайте, что здесь находится мать этой девочки, и она настаивает на том, чтобы увидеться с вами. Но мы сказали, что вы не можете ни с кем говорить, так как очень больны. Она – скандалистка». В этот момент из коридора донеслись звуки тяжелых шагов и на пороге появилась мать девочки в сопровождении полицейского. «Это он, он, – злобно закричала женщина, – он украл шляпку моей девочки». Полицейский приблизился к кровати и, глядя в упор на Молигрубера, жестко произнес: «Эта женщина утверждает, что вы сорвали шляпку с головы ее дочери и швырнули ее в воду».

«Но ведь это вранье, – запротестовал старик. – Я вытащил ребенка из воды в то время, когда все остальные просто стояли рядом и глазели, как девочка барахтается в пруду. Сама мать ничего не сделала, чтобы спасти свою дочь. Я не видел никакой шляпки. Что вы думаете, я сделал с ней? Съел, что ли?»

Полицейский обвел взглядом палату, а затем произнес громко: «Так это вы спасли ребенка, когда тот тонул? Значит, вы и есть тот герой, о котором я слышал?»

«Думаю, да», – прозвучало в ответ.

«Так вы же не говорили мне об этом, – обратился полицейский к женщине. – Почему вы ничего не сказали, что он вытащил вашего ребенка из воды? Что же вы за мать, если могли смотреть на то, как тонет ваш ребенок, а затем предъявлять обвинения человеку, спасшему его?» Женщина сначала покраснела, а затем побледнела от злости. Наконец она сдавленным голосом произнесла: «Но кто-то же должен был достать шляпку. Моя дочь осталась без своей шляпки, наверное, он забрал шляпку себе».

Полицейский подумал минуту, а затем сказал: «Я должен пойти на сестринский пост и позвонить начальнику». С этими словами он развернулся и вышел из палаты. Вскоре можно было услышать, как он, стоя невдалеке от лифта, говорил по телефону: «Да, сэр… Нет, сэр… Будет сделано, сэр». Затем он возвратился в палату и сказал женщине: «Мне приказали оштрафовать вас за предъявление ложных обвинений, если вы будете и дальше настаивать на этой несуразице. Так что вам лучше забыть об этой ерунде. Но если вы не согласны, то можем пройти вместе к начальнику, который настроен против вас весьма решительно». Не говоря ни слова, женщина развернулась и вышла из палаты, почти сразу же за ней последовал и полицейский.

Старик Молигрубер выглядел совершенно изможденным после всех этих разбирательств. Его дыхание стало еще более хриплым, и санитар, вошедший в палату, сразу же нажал на кнопку срочного вызова, едва взглянув на больного. Через минуту в палате появилась старшая сестра отделения и, бросив взгляд на Молигрубера, тут же торопливо выбежала. Слышно было, как она говорит по телефону с дежурным врачом.

Старик Молигрубер снова провалился в забытье. Эти яркие сновидения были прерваны кем-то, расстегивающим пуговицы на его пижаме. «Раздвиньте занавески, сестра. Я хочу получше рассмотреть его грудь», – произнес над ухом Молигрубера мужской голос. Он открыл глаза и увидел, что над ним склонился новый, еще не знакомый ему врач. Тот, в свою очередь увидев, что пациент пришел в себя, сказал: «У вас полно жидкости в легких, полно жидкости в плевральной полости. Мы собираемся отсосать воду из вашей грудной клетки, чтобы вам стало легче дышать». В палату вошла женщина-врач, а за ней появилась медсестра с тележкой и подкатила ее к кровати. Женщина врач спросила: «Можете ли вы сесть?» Но Молигрубер оказался для этого слишком слаб, поэтому они усадили его, подоткнув одеяло под ноги и закрепив что-то вроде скатанной простыни на спинке кровати. Таким образом он удерживался в сидячем положении.

Женщина-врач стала делать подкожные инъекции в область левой подмышки Молигрубера. Затем, выждав несколько секунд, она резко ткнула его иглой. «Нет, он не чувствует боли. Анестезия уже подействовала», – сказала она, отступая на шаг.

Сестра стала возиться с каким-то большим стеклянным сосудом с носиком на верхушке и с носиком у дна. Она аккуратно закрепила резиновые трубки на оба носика и наложила на них зажимы. Когда она подняла сосуд к свету, Молигрубер увидел, что он наполнен водой. Затем она подвесила сосуд к спинке кровати. После чего отступила в сторону, придерживая трубочку рукой, и Молигрубер увидел, что другая трубочка, выходящая из дна сосуда, опускается в ведро.

Второй врач возился с чем-то, стоя к Молигруберу спиной. Затем, явно удовлетворенный результатами своих манипуляций, он повернулся лицом к кровати, и у Молигрубера потемнело в глазах, когда он увидел огромную иглу или трубку, которую врач держал в руках. «Я собираюсь ввести этот троакар вам между ребер. А затем я собираюсь отсосать из плевральной полости жидкость. Когда мы сделаем все это, то сделаем вам искусственный пневмоторакс. Ваше левое легкое спадется благодаря этой операции. Но вначале мы должны отсосать жидкость. Вам не будет больно… почти», – сказал он. После чего он приблизился к Молигруберу и медленно ввел стальную трубку ему между ребер. Ощущение было ужасным. Старику казалось, что его ребра прогнулись вовнутрь. С каждым ударом его сердце подпрыгивало вверх – прямо к горлу. Первая попытка завершилась неудачей. Доктор сделал прокол в другом месте, но и это ни к чему не привело. Хмурясь все больше, доктор вгонял иглу в новые места. Наконец, после одного из отчаянных уколов, желтая струя хлынула из иглы на пол. «Быстрее, быстрее, сестра, – взволнованно закричал доктор, – подайте мне вон ту трубку!» Затем он натянул трубку на конец иглы. «Кажется, этот троакар совершенно тупой», – заявил он, ощупывая грудь Молигрубера.

Сестра склонилась возле кровати, и вскоре до слуха Молигрубера донеслось журчание воды. Женщина-врач, заметив изумление, написанное на лице старика, улыбнулась и стала объяснять ему: «Мы ввели этот троакар вам в межреберье, и он вошел в плевральный карман, где скопилась жидкость. Убедившись в том, что троакар находится там, где нужно, мы сняли оба зажима с бутылки с водой, которую вы видели. Теперь эта вода – чистая дистиллированная вода – вытесняет жидкость из вашей плевральной полости благодаря разнице в давлении. Очень скоро вы почувствуете себя намного лучше», – заявила она с убежденностью, которую, очевидно, действительно испытывала.

Старик становился все более и более бледным, впрочем, его лицо и раньше не отличалось особым румянцем. «Сестра, подержите вот это!» – сказал врач. Затем отвернулся к столику, позвенел там металлом и стеклом, после чего вновь подошел к пациенту и одним быстрым движением вонзил иглу туда, где, как казалось Молигруберу, находилось его сердце. Вначале он подумал, что вот-вот должна наступить смерть. Но после первого шока Молигрубер почувствовал во всем теле тепло и покалывание, а затем услышал, что сердце стало биться ровнее и сильнее. Легкий румянец возвратился на его лицо. И доктор, явно воспрянув духом, весело спросил: «Ну как, полегчало?»

«Вы считаете, что следует поставить капельницу?» – спросила женщина-врач.

«Да, думаю, капельница не помешает, – ответил ее коллега. – Сестра, принесите нам все необходимое».

Сестра выбежала из палаты и тут же вернулась, катя перед собой что-то напоминающее длинный шест с крюком на конце. На нижнем конце шеста были колесики. Сестра придвинула штатив к правой стороне кровати, а затем закрепила бутылочку на самом верху. Она расправила какие-то резиновые трубки и передала их концы доктору, который осторожно вонзил иглу в правую руку Молигрубера. Сестра убрала зажим с трубки, и Молигрубер испытал странное чувство оттого, что жидкость стала сочиться в вену. «Ну, а теперь, – сказал доктор, – все будет в порядке. Лежите спокойно». Старик закивал головой, а затем снова провалился в сон. Врач склонился над ним и тихо сказал: «Не нравится мне его вид. Присматривайте за ним, сестра». После этого оба врача вышли из палаты, оставив сестру у изголовья спящего.

Позже, когда день начал клониться к вечеру, сестра разбудила старика и сказала ему: «О, сейчас вы выглядите намного лучше, может быть, перекусите?»

Старик механически закивал головой. Мысль о еде его не вдохновляла, но что было делать, если сестра настаивала? Она поставила поднос на столик рядом с кроватью и стала кормить его из ложечки, приговаривая: «Ешьте, ешьте. Мы слишком много старались, чтобы позволить себе потерять вас». Молигрубер не успевал проглатывать то, что было у него во рту, как сестра запихивала новую порцию.

В этот момент в палату вошел полицейский и, раздвинув занавески, остановился прямо перед кроватью Молигрубера. «Я удерживаю газетчиков подальше от вас, – заявил он. – Похоже, они собираются взять больницу штурмом. Они хотят, чтобы завтрашние газеты пестрели заголовками вроде: „Мусорщик спасает ребенка“, а мы объясняем им, что вы слишком больны, чтобы говорить сейчас с кем-либо. Но может, вы все же хотите встретиться с журналистами?»