Три жизни - Лобсанг Рампа

Вопрошающий вопросительно поднял брови и нервно зашаркал ногами, а затем спросил: «Ладно, говорите, он выставляет мусор, а не попадаются ли в мусоре письма или какие-нибудь записки?»

«О, нет, нет, нет, – решительно возразил Молигрубер. – Я точно знаю это. Только у него одного на этой улице есть такая штуковина, что режет бумагу. Он научился этому еще у себя в Ирландии. Какие-то газетчики нашли его записи и сделали свой бизнес. А этот парень никогда не повторяет одной и той же ошибки два раза. У него есть такая штуковина, которая нарезает бумагу как конфетти, а то, что не превращается в кусочки, выходит из нее в виде лент. Я видел все это в зеленых мешках с мусором. Не смогу найти там для вас ничего интересного, так как старикашка очень осторожен на этот счет. Он не хочет рисковать и не выбрасывает никаких вещей, которые можно было бы прочитать».

«Тогда до завтра, – сказал вопрошающий. – И помните, договор остается в силе. Я буду здесь в это же время и дам вам десять долларов, если вы скажете мне номер его квартиры и время, когда я смогу перехватить его. Желаю удачи!» С этими словами вопрошающий слегка поднял свою руку на прощание и отправился восвояси. Молигрубер некоторое время стоял неподвижно. Настолько неподвижно, что случайный прохожий действительно мог бы принять его за статую. Дворник пытался вычислить, сколько кружек пива он сможет купить за десять долларов. Затем он медленно побрел вперед, лениво помахивая своей метлой, делая вид, что он сметает мусор с тротуара.

Как раз в этот момент человек в черной одежде священника вынырнул из-за угла и чуть не перелетел через молигруберовскую тачку. «Эй, поосторожнее вы, там! – воинственно воскликнул Молигрубер. – Не переверните мой мусор. Я потратил день на то, чтобы убрать и запихнуть его в свою тачку». Пастор стряхнул со своего костюма пылинки, взглянул на Молигрубера и произнес: «Сын мой, ты единственный, кто может помочь мне. Я новичок в этом районе и хочу нанести несколько визитов. Мог ли бы ты рассказать о людях, поселившихся здесь недавно?»

Старик Молигрубер поднес к носу большой палец, зажал одну ноздрю и высморкался от души, чуть-чуть не угодив в ногу священника, на лице которого отразилось изумление и отвращение.

«Нанести визиты? – спросил он. – Я всегда считал, что визиты наносит дьявол. Он навещает нас, а затем мы покрываемся чирьями и прыщами или кто-то выбивает из наших рук кружку с пивом, за которую мы расплатились последним центом. Вот что такое визиты. По крайней мере я так считаю».

Пастер окинул его с ног до головы взглядом, в котором читалось явное неодобрение. «Сын мой, сын мой, – произнес он, – я подозреваю, что ты не был в церкви слишком долго, так как проявляешь удивительное непочтение к духовенству». Старик Молигрубер взглянул священнику прямо в глаза и изрек: «Нет, мистер, я не божий человек. Мне только что сказали, кто я такой. Я – атеист. Вот кто я». При этом он самодовольно ухмыльнулся. Священник, переминаясь с ноги на ногу, смерил его взглядом и сказал: «Но, сын мой, у тебя должна быть какая-то религия. Ты должен верить в Бога. Приди в церковь в воскресенье, и я отправлю службу, посвященную специально тебе – несчастному брату нашему, вынужденному зарабатывать себе на жизнь уборкой мусора».

Молигрубер оперся на свою метлу и самодовольно заявил: «Но вы все равно никогда не сможете убедить меня в том, что Бог есть. Смотрю я на вас и вижу, что у вас есть деньги и зарабатываете вы их тем, что выкрикиваете всякие там слова о том, чего не существует. Вы докажите мне, господин Священник, что Бог действительно существует. Приведите его сюда, и пусть мы пожмем руки друг другу. Никогда Бог ничего не делал для меня». Он сделал паузу, порылся в карманах и вытащил оттуда недокуренную сигарету, затем достал спичку, чиркнул ею о ноготь большого пальца и, затянувшись дымом, продолжал: «Моя мать – она была одной из тех дамочек, которые делают это – ну, в общем, вы знаете, о чем я – за деньги. Никогда я так и не узнал того, кто мой отец. Думается мне, что в моем рождении виновата целая куча парней. Так что мне самому приходилось прокладывать себе дорогу в жизни еще тогда, когда я был два вершка от горшка, и никто не помог мне ни на грамм. Потому не стоит вам из своего большого дома, своего роскошного автомобиля и своей удобной работы читать мне проповеди о Боге. Приходите и поубирайте улицу здесь за меня – и тогда посмотрим, что ваш Бог сделает для вас».

Старик Молигрубер яростно хрюкнул и стал действовать на удивление быстро. Он забросил метлу на тачку, ухватился за ручки и покатил ее по улице чуть ли не бегом. Священник смотрел на удаляющуюся фигуру, и его лицо выражало крайнее удивление. Затем он тряхнул головой и забормотал: «Помилуй Господь, помилуй Господь. Какой безбожник! Куда катится этот мир?»

В тот же день, но несколько позже, Молигрубер встретился с парочкой дворников, или мусорщиков, или уборщиков – зовите их, как вам самим нравится, – из соседних домов. У них было заведено встречаться таким образом и обмениваться животрепещущими новостями. Молигрубер (в некотором роде) был одним из самых информированных людей этого квартала; он знал о передвижениях каждого жителя, знал о том, кто вселяется в квартиру, а кто выселяется из квартиры. И вот, повернувшись к одному из своих дружков, он спросил: «Скажи-ка, что это за парень в инвалидной коляске? Писатель, вроде?»

Уборщики с удивлением поглядели на него, а один из них, расхохотавшись, заявил: «Послушай, старик, не говори мне, что ТЕБЯ интересуют книги. Я всегда считал, что ты выше всей этой чуши. Но если хочешь знать, то этот парень действительно пишет что-то о том, что зовется „танатологией“. Сам толком не знаю, что это значит, но слышал краем уха, что это о том, как ты живешь, после того как умер. Все это кажется мне глупым, но так мне сказали. А живет старик в нашем доме».

Молигрубер покрутил сигарету во рту, скосил глаза к носу и произнес: «Бьюсь об заклад, хорошая должна быть у него квартирка. Небось, оборудована всякими там современными штуковинами. Хотелось бы мне увидеть все это своими глазами».

Уборщик улыбнулся и сказал: «О, нет, тут-то ты ошибаешься. Он живет там очень скромно. Не обязательно верить во все то, о чем он пишет, но живет он согласно тому, чему сам учит. Он выглядит достаточно плохо, и я уверен, что скоро сам сможет удостовериться в том, насколько вся его писанина об этой танато… как бишь ее там, окажется правдой».

«А где он живет? Я имею в виду, в какой именно квартире?» – спросил Молигрубер.

Уборщик окинул его испытующим взглядом и произнес: «О, это большая тайна. Люди не должны знать номер его квартиры, но я-то знаю, где он живет. А вот что известно тебе, а?»

Молигрубер ничего не ответил на это, и они возобновили свою бессвязную беседу. Затем он бросил вскользь: «Ты говорил, что квартира у него номер девяносто девять или как там?» Уборщик засмеялся и ответил: «Я знаю, что ты хочешь подловить меня врасплох, ты, старый хитрый пес. Ну ладно, тебе-то я скажу. Номер его квартиры…»

Как раз в этот момент грузовик, забирающий мусор, подъехал вплотную к тротуару и его автоматический подъемник пришел в действие. Пронзительный шум заглушил слова уборщика. Молигрубер умел проявить удивительную находчивость там, где пахло деньгами. Он протянул своему приятелю пустую пачку из-под сигарет и карандаш со словами: «Нарисуй-ка ты мне здесь этот номер. Я никому не стану говорить, кто дал его мне». Уборщик удивился тому интересу, который проявил старый дворник к этому вопросу, но послушно написал номер квартиры и передал пачку назад Молигруберу. Тот взглянул на нее, поднес руку к виску и засунул пачку обратно в карман. «Я уже должен идти. Нужно выкатить парочку этих контейнеров, чтобы их очистили, – сказал собеседник Молигрубера, – скоро увидимся». С этими словами он повернулся и зашагал к мусоропроводу. Старик Молигрубер зашагал своей дорогой.

Вскоре мусоровоз подъехал к молигруберовской тачке, и два мусорщика забросили ее в кузов. «Подсаживайся, старик, – обратился к Молигруберу один из них, очевидно шофер, – мы подбросим тебя до станции». Молигрубер забрался в грузовик. Он ничего не имел против того, что приедет на мусоросборник на пятнадцать минут раньше положенного срока.

«Скажите, ребята, – обратился к своим попутчикам Молигрубер, – не знаете ли вы писателя по имени Рампа, который живет в моем районе?»

«Да, – ответил один из мужчин, – мы вывозим немало мусора из его подъезда. Кажется, он употребляет кучу всяких лекарств. Мы забираем оттуда огромное количество всяческих упаковок, баночек, пузырьков и всякого такого. А сейчас, я гляжу, он начал колоться чем-то. Я видел там иглы, на которых стоял штамп „туберкулин“. Не знаю, что это такое, но такой на них штемпель. Мне даже пришлось отговаривать одного уборщика, чтобы тот не доносил в полицию об этом. Кто знает, как старик дошел до такой жизни? Может быть, он действительно ширяется?» Мусорщик замолчал, сосредоточенно разминая сигарету. После паузы он продолжал: «Никогда не доверял людям, которые любят звонить в полицию. Помнится, около года назад, да, да, почти ровно год назад случилась совершенно дикая петрушка. Уборщица нашла на свалке баллон от кислорода, и хотя, понятное дело, баллон был совершенно пустой – даже клапана на нем не было, эта баба позвонила в полицию, затем стала обзванивать все больницы, пока после этой суматохи не выяснилось, что все совершенно законно. В конце концов, люди не пользуются кислородными баллонами, если они не больны, не так, что ли?»