Робокол - Сергей Супремов

Страна восхода

Разговор состоялся в недостроенном здании на острове Исхацу.

– Итак, Коай, перевод средств снова в Ганновер? Не удобнее ли вам завести счет в Японии, у нас и с налогами понятнее, и вообще, так скажем, ближе?

Коай ответил, что там владелец судна и пускай он и тянет этот груз. Теперь владелец послал своего человека – капитан думал, что для проверки, но понял, что парень утаивает какую-то проблему и не похоже, чтобы он что-то проверял.

– А-а-а, – протянул с пониманием японец, – господин Коай хочет поговорить об этом. Что ж, я весь внимание…

Тасико учтиво наклонил голову и громче обычного выдохнул через ноздри. Капитан сделал вид, что не заметил. На деле это означало, что японец имел свое важное дело, но по этикету должен сперва выслушать о нуждах партнера. Предложение японца было весьма значительным, об этом говорил и радостный приветственный тон, и наблюдательные глаза, ищущие любую возможность послужить гостю или произвести хорошее впечатление.

– Нет-нет, Тасико, не люблю начинать с проблем. Давайте о чем-нибудь другом потолкуем. У вас есть следующий заказ?

Собеседник заметно повеселел и стал двигать нижней губой, что выдавало нетерпение выложить суть своего предприятия.

– Мы строим… ах, не так, – мы договорились строить остров на рифе!

– Что, на Большом Барьерном? – поднял брови Коай.

Японец кивнул головой. Капитан смекнул, что здесь рука правительства и Тасико пошел на сближение с людьми правящей коалиции из Токио. Добиться такого разрешения у Австралии было бы невозможно, если бы не жесткое лоббирование изнутри австралийского парламента, а также длинные-предлинные деньги из Токио, чтобы снабдить «топливом» это трудное решение. Коай представил схему: в обмен за допуск к новым землям люди власти поставили условие возводить все за свои деньги.

– Вы сами будете строить? Я имею в виду – «Исхацу Корп.»?

Японец вытянул губы трубочкой и вдохнул через зубы, как бы защищая себя, дабы не сболтнуть лишнего.

– Господин Коай… капитан, давайте я закончу мысль, я так долго ждал разговора с вами. Вы небесные дела решаете, а я свои, земные, – все по-честному.

– Простите, простите мое любопытство, так… неожиданно. Я вас слушаю, господин Имото.

Тасико поведал, что будет «совсем небольшой, пробный островок» на девять с половиной тысяч квадратных километров. Чисто научные цели – геодезическая лаборатория и обсерватория с Центром координации спутников. Капитан подумал: «Или Небеса готовят себе союзников, а иначе почему я все это узнаю? Этой борьбе, воистину, нет конца…»

– Капитан, мы хотим зеленый остров, вы понимаете? Зеленый: там будет трава, должны вырасти деревья. Австралийцам должно понравиться, даже если они копнут на три метра вглубь, а мы не должны ударить в грязь лицом. Нужна почва, грунт! Понимаете?

– Тасико, это куда тяжелее, чем достать мусор, – возразил Сострадательное Око.

– Именно! Именно поэтому я прошу вас, Коай. Небесная «Робокол» мощнее любого нашего траулера. Уверен, Хонда отдала бы немало, чтобы узнать, какую силовую установку вы туда внедрили, – Тасико осекся и скривил щеку. – Извините, отвлекся… вы же размышляете о моем бизнесе, а я порой о вашем. Куда деться, если я знаком с судоходным делом, никуда от этого не уйти. Так как, капитан?

В это время башенный кран за окнами офиса Тасико поднял в воздух стеклянные панели, и отраженный солнечный луч широкой полосой врезался в заднюю стену и побежал справа налево, пока не скользнул по физиономии Тасико. Тот зажмурился. Луч замер, поэтому японец, все еще в луче света, встал с кресла и, немного нагнув корпус вперед, короткими шажками направился опускать жалюзи. Но капитан успел увидеть все, что надо, и понял, что согласился. Но не говорить сразу, такое поведение в Японии сочли бы слишком скоропалительным. Даже через час-другой и то рано.

– Мне нужно время…

Тасико и не ожидал другого ответа, но для верности переспросил, успеет ли капитан ответить до отплытия.

Коай кивнул и встал с кресла. Тасико помнил, что у гостя тоже просьба, но оба молчали. О, этот этикет! Капитана спасало только его звание – Сострадательное Око, которым он дорожил и почитал за чин.

Наконец Коай сказал, что завтра этот человек попытается сбежать.

Тасико облегченно улыбнулся. Можно было побеседовать об этом позже.

Карты с деньгами

Придя в себя после свидания с акулами, Дима стал мечтать: «Сперва до Токио на чем-нибудь, потом дерну в Таиланд на рыболовном… Только бы отыскать этот дурацкий паспорт моряка, белобородый куда-то спрятал… Да на дачу к Гюнтеру, там в округе много отвязных экс-европейцев – ищущих истину или стремящихся от нее уйти. Ха-ха, лузеры! Я такой же лузер – признанный факт! Пожалуй, на даче буду отсвечивать. На годик сяду на дно, монахом сделаюсь – ом, будда, ом, будда… Старика начну доить по-тихому, управляющего его к чертовой бабушке, сам займусь делами, дистанционно так, из монастыря: интернет там, сотовая связь… тьфу ты, не лучше, чем в тюрьме!»

Новая идея нетерпеливо разрасталась: «…Как, интересно, с выпивкой в Таиланде? Везде одинаково, просто монахам нельзя… Это плохо, у них там и с женщинами ограничения, да-а-а! Но год продержусь, там, по ходу, тема должна выветриться. Только бы газеты успокоились…

Что это Генри мои кредитки не несет, я ему отдал на случай смерти, а он? Человек такой этот Генри – что ему мои проблемы, умер, жив… Деньги прикарманит, и знай себе… алкоголик несчастный. Надо побыстрее его отыскать».

Неумехе-ныряльщику вспомнилось погружение:

«…Не может быть, чтобы такая рыбина… у, черт – голова болит, когда думаю… К бесу, таких рыб не бывает, кит, наверное, еще с таким щупом или хоботом… нет, таких не бывает, надо Хэндборо спросить… ну его. Не скажет, сколько не спрашивай. Генри скажет… Вот бы его найти!»

Быстрее не получалось, так как был слаб и ходил шатаясь. Но из суеты за иллюминатором неудачливый ныряльщик заключил, что команда готовится к высадке. Скоро за бортом послышался звук другого судна, и Дима поплелся смотреть, что приплыло. На поблескивающих от солнца волнах качалась грузовая баржа с японским флагом. Глаз радовал красно-белый раскрас судна, его дутые бока, аккуратные тросы. Сразу становилась заметной разница между румяным японцем и архаичным «Робоколом». Не то чтобы Диме не нравился их корабль, но был он каким-то уж совсем несовременным, несмотря на хорошую аппаратуру и оснащение. К примеру, у них в декоре не было пластика, хромированных вставок, шкильдиков. Даже надпись на борту – и та была самопальной, в страхе и спешке выведенной Димой бог весть какой краской.

Матросы цепляли крюки, кричали через борт на изворотливых азиатов, и те принимались сновать еще быстрее. Судя по хорошему настроению, по тому, что эта сцена ему нравится, Дима заключил, что выздоравливает, и возникла надежда, что предприятие его осуществится, вот только бы найти Генри.

Пройдоха-доктор оказался в навигационной за компьютером. Дима увидел торчащую из-за монитора плешивую голову.

– Эй, приятель, что не приходишь меня навестить? Я самый что ни на есть больной, а ты пренебрегаешь. Нехорошо!

Генри высунулся из-за монитора, заулыбался, и его брови поползли вверх.

– Как раз собирался к тебе… Думал, чачу занесу, для поднятия духа, вот, со мной, – Генри поднял с пола бумажный пакет и стал в нем ковыряться.

– Да, – встрепенулся он, – тебе же надо отдать карточки… Подожди, я за ними схожу. Ну, ты и мину тогда состроил, будто в самом деле собирался к акулам на съедение. Я таких лиц не видел: серьезное, отрешенное – я, дескать, вам покажу, как погибать надо, вы тут без меня и умирать-то не умеете…

Доктор суетился.

– Посмотрел бы я на тебя, – огрызнулся Дима, – небось, кинулся бы на колени: «Простите, Отцы, защитите, Небеса»…

Генри пропустил фразу мимо ушей и так же быстро, как до этого, задал вопрос:

– Что за ребенок, кому ты хотел свои сбережения отдать, твой? Я не понял…

– Да хоть и мой… Что, у меня ребенка не может быть?

Вместо ответа Генри только пожал плечами, пошел к выходу и по пути выдернул из бумажного кулька пузырек из-под пилюль, сказав:

– В пропорции четыре к одному, не меньше, а то сожжешь себе все. Оставайся здесь, твои карточки сейчас принесу… Да, и вот что, наш капитан – умничка, ухаживал за тобой, как за младенцем, меня туда можно было не звать. Такие вот, брат, у нас люди…

Генри вышел, Дима оказался в навигационной один, и тут у него вспыхнули подозрения.

«Что им всем до моего ребенка? Белобородый спрашивал из этикета, а этот зачем? Только вспомнить, какую капитан разыгрывал сцену, прямо лопнуть от важности. И что это я про Небеса вспомнил? Да-а, капитан тогда спрашивал – верю в них или не верю. Чудной он дядя!.. Верю или не верю? Ну, наверное, верю, и будет все зависеть, если побег удастся, – тогда Небеса, наверное, есть. Успокою маловерного капитана… по почте напишу: Тихий океан, „Робокол“, передать Сострадательному Оку… бред какой, просто ужас!»