Небесный лыжник - Нина Савушкина

Ондатры

На чужой стороневспомни сказку про Город лжецов.Купол храма здесь непозолочен, а серо-свинцов.

Всякий встречный соврёт.Извергает не правду, а прахискорёженный рот,словно кратер в заросших горах.

А когда побредёшьнаугад к перекрёстку границ,будет путь твой похожна прощальную вспышку, на блиц.

Там река – это шрам,что незримым клинком нанесли,распоров пополамзаскорузлую кожу земли…

Под мостом, в глубиненаблюдая миграцию крыс,не трясись, – это неАпокалипсис, просто – эскиз.

Мириады хвостовПо теченью к запруде скользят.На восход, на востокиль на запад плывут – на закат?

Куст навис, бородат,растрепав паутинки ветлы,над потоком ондатрв шерстяном шелестении мглы.

Тектонический гудвозникает, напасти суля.Вот и крысы бегутпрочь из города – не с корабля…

И пронзает насквозьто ли грусть, то ли боли фантом,как ондатровый хвост,исчезающий там – под мостом.

На закате в окрестных лесах не гуляй,не ныряй в неположенном месте.Здесь река воровата, – сорвёт невзначайи утянет серебряный крестик.

Померещится вдруг, что погибель сладкав ржаво-илистой ванне-нирване,над которой безмолвно парят облака —невесомые, словно дыханье.

Ты вослед за лучом, по теченью, ничейпоплывёшь, уносимый стремниной,к берегам, где в сиянии сосен-свечейхолм пылает, как торт именинный.

Здесь разлит стеариновый свет сентября,словно рислинг в незримых бокалах,и ползёт вдоль просёлка сквозняк, теребязанавески в домах обветшалых.

Здесь внезапно поймёшь, робко переступив,переплыв заповедные грани:жизнь и смерть – это просто прилив и отливв нескончаемом чередованье.

Смерть зимы

Ты засыпал зимою заворожённымс той, чьи уста искрились вьюжным крюшоном,сочно сверкали, как виньетки в Версале,чьи лобызанья в кожу твою вмерзали.Ты был обкормлен липким снежным попкорном,Намертво упоён вином иллюзорным.

Поторопись – до разрыва, до разлива ручьясбрось снежинки брезгливо, словно перхоть с плеча.

Ты поклонялся холмикам белым, млечным,одолеваем вечным желанием – лечь намягкое нечто, вроде перины или трясины,не замечал сосулек оскал крысиный,не понимал пока, что финал фатален,скоро повеет падалью из проталин.

Это в спазмах больного ума, миазмах гнилых зубовумирает зима, надоевшая, словно любовь.

Храм твой нерукотворный лежит в руинах,словно сугроб в крестах следов воробьиных.Где поутру в любом проёме оконномобраз зимы сиял подобно иконам,тает лицо, что было неповторимо,стёкла марает потёками слёз и грима.

Скоро снаружи сад загремит листвой.Окна открой, обживай новый рай – он твой!

Прощание с февралём

Скоро – апрель, но ты не спешишь уйти.Скомканный снег в низине зажат в горстижелтой травы – платком в кулаке больного.Что ж ты среди весны упрямо застрял —тянешь к себе изодранный материалжизни, как будто надеясь вернуться снова.

Сложно постичь, зачем тебе эта ложь.Вышел из пустоты и уйдешь в неё ж.Но не сгниёшь, а лишь переменишь имя.Облик обрушится – вычурный, как каскад.Волосы упадут с каменного вискаталыми струями – некогда ледяными.

Так уплывай же, речь свою воплотивв пенье воды, поскольку время – мотив.Ты отыграл его, совершил обряд, носолнечный луч, как ретушёр, придастяркость былым чертам, и сквозь бледный наст,словно сквозь кожу, вылезут неопрятно

пятна песка, щетина осенних трав.Поздний февраль, ты хочешь, судьбу поправ,вспять побежать и смерть обмануть. Едва ли!Время сломалось, ты из него изъят.Ржавые листья в юной траве звенят,словно часов разрозненные детали.

Дачница

Твой сад – цветной лоскут,пришпиленный к бетону.Гамак плывёт, как спрут,качаясь монотонно,

сквозь моросящий дождь,весь в чешуе черёмух.

Конец ознакомительного фрагмента.