Вальс среди звезд - Мэри Бэлоу

Виконт чуть было не опоздал. Мальчик слишком рано потянулся за лодкой, и одна нога уже соскользнула с берега, когда лорд Брэндон закричал ему и протянул свою крепкую руку. Закари визжал, балансируя.

Виконт открыл рот, чтобы предостеречь о неосторожности и возможном результате, когда он услышал приглушенный крик позади и обернулся. Леди Барбара стояла охваченная ужасом, с прижатыми ко рту руками. Его тело закрывало ей вид на случившееся. Но она слышала два крика. Он подошел к ней, а ее сын вытащил лодку и отошел от берега.

- Все в порядке, - сказал он.

- Я удержал его, мэм. Он не упал. Он в полном порядке.

Но на скунду она потеряла контроль над собой. С ее лица сбежали все краски, и она смотрела на него широко открытыми ошеломленными глазами, а руки подрагивали около рта.

- Все в порядке,- сказал он, подойдя и обнимая ее за плечи.

- Он в полном порядке, Барбара. Я не позволил бы ему утонуть, Вы же знаете.

- Худшее, что могло с ним случиться – он бы промок.

- Мальчики постоянно переживают такие неприятности.

- Он ... Он … Ее зубы выбивали дробь.

- Он все, что у меня есть, - сказала она.

Лорд Брэндон притянул ее к себе и крепко прижал.

- У меня больше нет ничего в мире. Только он.

- Я знаю.

Он шептал ей на ухо и убаюкивал ее в своих объятиях.

- Но Вы должны знать, я не позволил бы Закари навредить себе, Барбара.

- Я прошу прощения, - произнесла она, успокаиваясь в его руках, постепенно напряженность уходила из ее тела.

- Я чувствую себя выжатой, как лимон. Извините.

- Не надо извинений, он – Ваш единственный сын. Я понимаю.

Виконт представил себя с сыном или дочерью, если бы Анна-Мария смогла бы прожить так долго. И он знал, что будь этот ребенок, он был бы дорог и сам по себе, и как напоминание о любви к его матери. И снова почувствовал укол зависти к леди Барбаре Ганновер.

- Мама, - произнес Закари, - Я напугал тебя?

- Но лодка прекрасная, не так ли?

- Подожди, вот я расскажу Бену, и дяде Уиллу.

- Закари.

Она высвободилась из объятий виконта, наклонилась и пылко обняла своего сына.

- Ты глупый мальчик!

- О, я должна тебя сильно отшлепать.

- Что я говорила, когда мы шли сюда? Что я говорила тебе?

- Не подходи слишком близко к краю, - робко ответил он.

- Я не упал бы мама. Я был осторожен.

Он посмотрел на виконта, который подмигивал ему.

- О,- раздраженно воскликнула она, выпрямляясь.

- Вы думаете, убедить меня, ведь так?

- Вы, по крайней мере, спасли мою тезку?

- Она здесь. Закри показывал мокрую лодку, с которой стекала

- Хорошо. Пора идти домой.

- Я уверена, что лорд Брэндон хочет вернуться к чаю в Дарем Холл.

- Поблагодари его за то, что он пришел.

- Я провожу Вас до дома, - сказал виконт.

- Хочешь поехать на моих плечах, Зак?

Его плечи всегда были желанной вершиной для племянников и племянниц. На Рождество юный Роберт даже до крови ударил Эндрю по носу, в битве за эту привилегию и, в результате, ему пришлось идти домой целую милю пешком, когда Эндрю ехал высоко на плечах виконта с победоносным видом и расквашенным носом.

И Закари не был исключением из правила. Через несколько секунд он уже сидел верхом на плечах виконта, с зажатой в руке лодкой.

Лорда Брэндона оставили с подозрением, что он повел леди Барбару на прогулку, которую она не планировала и, может быть, не хотела. Да и себе он предоставил небольшое двухмильное путешествие, о котором и не предполагал.

Почему? Спрашивал он себя, когда чай и веселая компания, и леди Ева ждали его в доме. И ответ найти было несложно. Он нашел родственный дух в этой женщине, которая любила и потеряла, и которая держалась за воспоминания, более существенные, чем его. И он, впервые за два года, обнимал женщину, и она хорошо чувствовала себя в его объятиях. Виконт Брэндон хотел узнать ее лучше, узнать, что она больше, нежели просто мать, которая любит и полностью сосредоточена на своем ребенке.

- Талавера,- произнес он. - Начало войны.

- Он сразу прибыл туда?

- Да,- ответила она.

- Он очень хотел ехать. Зак едва поверил, когда пришло распоряжение. Конечно, он пытался скрыть свой восторг от меня, ведь мы должны были пожениться летом, и он знал, что задержка расстроит меня. Но он был счастлив, а я не показывала ему свое горе и тревогу.

- Теперь я рада, что не стала делать этого.

- Он знал о ребенке? - тихо спросил виконт.

- Я не знаю.

Она улыбнулась с легкой грустью.

- Я получила только одно письмо от него. Но было слишком рано. Я ничего не слышала потом, и моего письма не было среди вещей, возвращенных его отцу.

- Я не знаю. Мне нравится верить, что он знал.

- Один из моих братьев сражался при Ватерлоо, - произнес он.

- Ему повезло, и он вернулся только с легким ранением. Но о том, что он хочет вернуться, мы узнали только через месяц, а до этого у нас были сведения лишь о его ранении.

- Мы понимали, что многие умирают от ран и лихорадки. Прошел целый месяц, прежде чем мы с отцом смогли добраться туда, найти и привезти его домой. Я знаю, что такое тревога. Это должно быть, было ужасное время для вас, особенно в вашем положении.

- Да, - произнесла она.

- Но мне ничего не говорили, до рождения Закари. Она улыбнулась сыну, который следил за ними, но не слушал взрослый разговор.

- Это чудо. У меня отняли одного, но взамен дали другого.

- Да, - подтвердил виконт.

- Вы любили его. Это было утверждение, не вопрос.

- Да, - сказала она.

Барбара посмотрела на него, на секунду притихнув.

- Вы знали, что ваша жена умрет, когда женились на ней? Сколько она прожила?

- Около двух месяцев,- ответил он.

- Все время она лежала в постели, бедная Анна-Мария. К счастью, ей было почти не больно. Только ужасная слабость и истощение. Но она всегда была слабой девочкой, хотя милой, терпеливой и веселой. Она никогда не жаловалась и не злилась на судьбу. В отличие от меня.

- Я почти умер от потери крови, когда в день ее смерти разбил окно, после того, как закрыл ее глаза.

- Мне повезло больше, не так ли? - спросила она.

- Я не знаю, как жила бы без моего ребенка. Но я полагаю, что выжила бы. Вы же выжили.

- Долгое время,- произнес он.

- Люди даже не хотят, чтобы боль ушла. Кажется предательством существовать без боли, позволять себе хоть час прожить без мыслей об умерших.

- И это естественная боязнь забвения, словно это доказывает, что мы не по-настоящему любили их. Но, кажется, жизнь мудрее нас. Боль становится легче. И мы снова улыбаемся. Со временем, готовы жить снова.

- Да, - согласилась она.