Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика - Маргарита Бычкова

Такие изыскания были нужны Вольфу, чтобы отделить фамилии, восходящие к средневековым княжеским родам, от фамилий, приписавшихся к этим родам. Эта работа была начата в книге «Род Гедимина» и завершена в монографии «Князья литовско-русские…», где есть специальный раздел «Псевдокнязья».

Изучение актового материала убеждает Ю. Вольфа в том, что «все истинные князья – во всяком случае до второй половины XVI в. – постоянно титуловались князьями, никогда не опуская своего титула; естественным выводом из этого будет, что все, кто в упомянутой эпохе выступает без княжеского титула, князьями не были». В то же время с конца XVI в. множество семей стремилось доказать свое княжеское происхождение. «Сходство имен, прозвищ, патронимов, гербов, ошибки хронистов, описки переписчиков документов использовались наилучшим способом»[90].

Начиная с первой работы «О князьях Кобринских» и до последней «Князья литовско-русские…», Вольф везде тщательно прослеживает все сведения о родоначальниках, отделяя потомков княжеских родов от семей, приписавшихся к князьям. Уже в отзыве З. Радзиминского на работу «О князьях Кобринских», опубликованном в 1884 г., отмечался великолепный анализ сведений различных источников, позволивший Вольфу установить родоначальника Сангушков. З. Радзиминский писал, что вопрос о происхождении Сангушков был поставлен еще К. Стадницким, и только спустя тридцать лет Ю. Вольф «поднял брошенную им в пространство перчатку» и разрешил эту проблему[91]. Большое место в книге «Род Гедимина» занимает и определение родоначальников княжеских семей. Здесь сам материал – биографии сыновей Гедимина и Ольгерда – дает возможность автору проследить, какие из княжеских литовских родов восходили к правящей династии. Все эти материалы вошли в книгу «Князья литовско-русские…», как в книгу «Род Гедимина» вошли исследования о родоначальниках князей Кобринских и Сангушков из более ранней работы.

Характерная черта, выделяющая работы Ю. Вольфа, – это исчерпывающее использование актового материала. Оно выражается не только в широте и количестве привлеченных актов, но и в том, что автор полностью использовал содержание каждого документа: известия об отдельных лицах, установление родственной связи между записанными в источнике лицами, свидетельства о должностном положении тех, кто скреплял документ, и т. д. Надо сказать, что акты – почти единственный источник для XV – XVI вв., позволяющий установить родственные связи между отдельными семьями, поскольку их сведения относятся одновременно к двум или более семьям, находящимся в родстве.

Ю. Вольф не только дает отсылки на использованные документы, каждый раз – в тексте или ссылке – он приводит характеристику документа, на который опирается: вид, точную дату, место выдачи, иногда краткое изложение содержания. Как и в отношении родословных легенд XVI в., Вольф четко оценивает свое отношение к документу, приводит свои соображения относительно мест, где возможна ошибка.

Определяя происхождение той или иной семьи, Ю. Вольф, кроме показаний источников, конкретно-исторического материала, широко использует для своих доказательств сведения антропонимики. Впервые он привлек их в монографии о Пацах. Чтобы выявить родоначальника Пацев, Вольф собрал и сопоставил известия о ряде лиц XV–XVI вв., имевших прозвище Пац, а также определил время, когда, став родовым прозвищем ряда семей, как индивидуальное оно уже не встречалось[92]. Эти наблюдения имеют более общий характер, связанный с проблемой происхождения фамилий в средние века. Они приводят Ю. Вольфа к выводу, что «имена, прозвища и фамилии, происходящие от названия местности, не были исключительно привилегией князей, но употреблялись и в других слоях общества»[93]. Широко использует Ю. Вольф данные антропонимики и при определении фамилий лиц, приписавшихся к потомкам Гедимина, причем эти данные, как правило, сочетаются с определением истинного родоначальника семьи.

Вся трудоемкость предпринятой работы, а также трудности обработки актового материала охарактеризованы им во введении к книге «Пацы»: «Работа эта, основанная почти исключительно на документах, содержащихся в Литовской метрике, есть лишь только собрание материалов, которые трудно из-за их содержания объединить в единое целое. Насколько документы метрики достоверны и ценны, настолько их содержание всегда архисухое, касается пожалований, покупки или продажи, состояний, процессов или договоров, реже записей и завещаний. Такой материал для желающего его использовать представляет большие трудности, особенно если увлечение историей и желание служить отечественной истории должны заменить беглое перо и критические чувства»[94].

Работы Ю. Вольфа не проходили незамеченными. В рапорте метриканта в 1884 г., где перечислены все работы, написанные по материалам Литовской метрики, упомянут очерк «О князьях Кобринских»[95]. В 1886 на книгу «Род Гедимина» появилась рецензия в журнале «Исторический вестник». Автор рецензии ставит книгу Ю. Вольфа в один ряд с работами Антоновича, Кояловича, Иловайского. Особо подчеркивается, что здесь впервые использованы материалы Литовской метрики и работы русских историков. Общая оценка книги высокая: «Вообще труд г. Вольфа, хотя и специально генеалогический, тем не менее затрагивает весьма важные вопросы»[96].

В 1885 г. был опубликован в переводе на русский язык очерк об Аврааме Езофовиче[97]. В архиве А. А. Шахматова хранится рукописный перевод раздела о князьях Мосальских из книги «Князья литовско-русские…»[98]. Работы Ю. Вольфа неоднократно использовались исследователями, занимавшимися проблемами политической истории Литвы[99]. Они используются и современными историками.

Значение работ Ю. Вольфа в истории польской генеалогической литературы достаточно полно определено В. Двожачеком: «Несмотря на наличие более поздних работ, касающихся этой же темы, написанных различными историками и имеющих иногда содержание хотя бы с виду более эффектное, фундаментом надежных сведений для исследователя остаются по сей день неоценимые «Князья литовско-русские»[100]. Они занимают видное место и в русской генеалогии того времени.

В 80-х годах XIX в. и складывались основы тех направлений в генеалогии, которые получили бурное развитие в конце XIX – начале ХХ в.: публикация отдельных дворянских родословий, которая «все более становится предметом тщеславной моды», и «стремление обобщить громадный материал предмета», которое «сказывается в появлении работ по библиографии генеалогии, в создании сводных тематических работ»[101]. Надо сразу сказать, что русские генеалогические справочники П. Долгорукова, А. Б. Лобанова-Ростовского, хотя и широкие по кругу записанных фамилий, но содержащие случайный биографический комментарий, не могут сравниться в этом плане с работами Ю. Вольфа. Лишь опубликованные в 80-х годах монографические работы А. В. Экземплярского по истории отдельных великих княжений[102] по манере изложения материала напоминают работы Вольфа, но в них несравненно ýже круг привлеченных источников и состав росписей.

Одновременно с книгами Ю. Вольфа была опубликована монография П. Н. Петрова «История родов русского дворянства», вызвавшая отзывы А. П. Барсукова и Д. Ф. Кобеко[103]. Эти работы наиболее отчетливо показывают состояние как источниковой базы, так и методических приемов русских генеалогов. Прежде всего, для них характерно случайное привлечение актового материала и вытекающее из этого отсутствие сведений о браках и, следственно, о связях между отдельными семьями. Связь между рядом семей, образовавшаяся в результате браков, и, как возможный результат этого, участие их в одних и тех же политических группировках, потомственная служба в государственных учреждениях, образование единых земельных владений в работах русских генеалогов не затрагивались.

Для работ этого времени характерен также отказ от научного анализа родословных легенд. Вопрос о действительном происхождении родоначальника фамилии, о причинах создания родословных легенд подменялся дворянскими историками анализом сомнительных фактов, записанных в этих легендах, из которых самые фантастические опровергались. И тем более в русской генеалогии никогда не вставал вопрос о семьях, ложно приписавшихся к княжеским родам.

Следует отметить и различия в характере источников по средневековой русской и польско-литовской генеалогии. Русские исследования опирались на подлинные родословные росписи XVI – XVII вв., дополненные летописным и выборочным актовым материалом. Польские генеалогические работы XIX в. чаще базировались на актовом материале, который в то время был достаточно широко опубликован. А отсутствие официальных родословных росписей XVI в., вело к выработке методики, позволяющей как можно полно использовать сведения актов для нужд генеалогии.