Успех или борода - Пенни Рид

ска… – она подняла голову, и ее внимание переключилось на дом перед нами. – Где мы? Почему вы остановились?

– Мы на месте.

– На каком месте?

– У дома Хэнка на озере, – я кивнул на бревенчатую хижину. Вернее, на бывшую хижину: в свое время родители Хэнка немало над ней помудрили, и теперь она сильно напоминала, по выражению моего брата Клета, «Мак-особняк».

Рот у Сары открылся, закрылся, у нее вырвались несвязные звуки, и только через несколько секунд она выпалила:

– Вы поняли, куда ехать, по одной только фамилии? Вы знаете, какой дом принадлежит Хэнку? Здесь что, все друг друга знают? А откуда вы знаете Хэнка?

Я ответил не сразу: поток вопросов требовал стратегического подхода и взвешенного решения, насколько стоит откровенничать.

Сара, похоже, удивилась, а не заволновалась из-за моего знакомства с Хэнком. Полагаю, она не привыкла к маленьким городкам. В Грин-Вэллей все знают Хэнка Уэллера, который учился в Гарварде, а в итоге стал настоящим смутьяном и горьким разочарованием для своих родителей.

Так же как все знают меня, Джетро Уинстона, моих пятерых младших братьев и красавицу сестру, ловкого мошенника-папашу и мою маму-библиотекаршу, женщину с золотым сердцем. В Грин-Вэллей нет тайн.

Возвращаясь к нашим баранам, Хэнка я знаю, потому что они с Бо лучшие приятели, мы часто рыбачим втроем. А еще я в шестнадцать лет угнал Mercedes его отца.

Но в основном я знаю Хэнка как своего делового партнера. Несколько лет назад он купил «Розового пони», местный стрип-клуб, и я там сделал всю столярку и находил подрядчиков в обмен на права «молчаливого партнера». Я оборудовал бар, установил эстраду, а недавно Хэнк затеял расширение, и работы велись под моим присмотром (ему захотелось прибавить зал шампанского, но подавать он там собирался не «шампунь», а домашнее пиво. У Хэнка Уэллера своя мини-пивоварня).

Короче, я много откуда знал Хэнка и мог по-разному ответить Саре, не покривив при этом душой.

Передвинувшись на сиденье, я взялся за спинку ее кресла и принялся отвечать по порядку.

– Значится, так. – Я поскреб подбородок. – Да, я сразу понял, куда ехать, услышав имя Хэнка. В нашем городке несколько Хэнков, но только один Хэнк с домом на Бандитском озере. Здесь всего около пятнадцати участков, не принадлежащих государству. Правда, их нельзя продать, земельные владения передаются по наследству…

– Правда?

Она снова повернулась ко мне, на этот раз изогнув плечи, и, прижавшись к подголовнику виском, смотрела мне в лицо, с увлечением слушая.

Почти физически ощущая ее полное внимание, я усилием воли сосредоточился и продолжил:

– Что до вашего второго вопроса, в Грин-Вэллей почти все знают почти всех, за исключением нескольких семей, которые живут своим укладом и ведут уединенный образ жизни. Я даже точно не скажу, сколько их или как их зовут, но они появляются в городе – приезжают закупаться или что-то выменять на воскресном рынке. В Грин-Вэллей их называют Хиллы.

– Потому что они живут в горах?

– Нет, потому что у них фамилия Хилл.

Сарины красивые губы округлились в беззвучное «о», а брови подпрыгнули на полдюйма. Она задумчиво кивнула, обдумывая услышанное.

– Я знаю Хэнка с тех пор, как они с моим братом бегали голышом во дворе дома нашей мамы.

На это Сара широко улыбнулась, глаза цвета красного дерева потеплели, и в них заплясали искры.

– Он этой привычки и в общежитии не бросил.

Я невольно прыснул.

– Да, Хэнк всегда недолюбливал одежду – на себе и на других.

– Он теперь владелец стрип-клуба? – спросила она.

Дружелюбие и отсутствие всякого осуждения в ее голосе стали для меня неожиданностью.

– Верно, – медленно кивнул я, глядя на нее с новым интересом. – «Розового пони».

По моему опыту, женщины делятся на три категории: те, которые раздеваются в стрип-клубах, те, которые любят ходить в стрип-клубы, и те, которые не любят стрип-клубы. Я понимал все три точки зрения и теперь соображал, к какой категории относится Сара.

Черт меня побери, если я не надеялся, что к первой!

Мы засмотрелись друг на друга, и я заметил, как у нее сузились глаза и взгляд стал внимательным. Приподняв бровь, Сара спросила с улыбкой:

– Рейнджер Джетро, вы что, гадаете, уж не стриптизерша ли я?

Меня поразила ее проницательность и прямота вопроса, но я быстро опомнился. Сара впервые приблизилась почти к флирту со мной, поэтому я изобразил такой же пристальный взгляд, чуть улыбнулся и пожал плечами:

– Не могу сказать, что это не приходило мне на ум.

– Ну так вот – я не стриптизерша, но я брала уроки, – голос у нее понизился на пол-октавы, а изгиб рта стал не таким дружеским, превратившись в игривый, соблазнительный.

– Вот как? – Я попытался сдержать улыбку, сидя с якобы серьезным выражением лица, но не мог вздохнуть полной грудью. Похоже, раскачка прошла успешно – руки-то помнят. – Расскажите!

– В прошлом году пришлось осваивать в порядке опыта.

– Опыта, – задумчиво покивал я, ожидая продолжения.

– Верно. – Взгляд Сары не отрывался от моего рта, и от этого волосы на затылке приятно шевельнулись.

Пульс участился. Господи, какая она красивая! Теперь, когда Сара перестала общаться со мной как с провинциалом, мне стало куда труднее сосредоточиться на разговоре. Я по достоинству оценил иронию судьбы.

– Не хотите поделиться тем, что вам удалось освоить?

Она помотала головой – волосы разлетелись по плечам и приземлились на полные округлости грудей, а губы произнесли «нет» с очаровательной бархатистой каденцией, отчего оно стало походить на «да».

Я моргнул.

Ну, черт побери…

Она знает в этом толк.

Просто профессор.

Рыбак рыбака видит издалека, и я догадался, что мне попалась профессиональная соблазнительница. От этой догадки я опешил, словно найдя лунный свет в чаше для пунша преподобного Сеймура, потому что прежние Сарины прямота и стеснительность просто обезоруживали. Я даже засомневался, уж не притворялась ли она сначала.

Невероятно длинные ресницы немного прикрыли глаза. Манящая улыбка, от которой слегка обозначились озорные бесовские ямочки,