Месье - Жан-Филипп Туссен

Супруг мадам Понс-Романов, имевший, по-видимому, какое-то отношение не то к экспорту, не то к импорту и как раз рассказывавший о своих делах, вел разнообразную биржевую и финансовую деятельность, хотя сказать точно, в чем именно она заключалась, не мог никто, включая его самого, если судить по тому, что он говорил. В гостиной перед камином пили аперитив многочисленные друзья Романовых и в их числе две знаменитости: заместитель министра - о существовании такого портфеля Месье и не подозревал - и один американский ученый, еще не прибывший. Когда мадам Понс-Романов, упрятав волосы в целомудренный пучок, спустилась в расклешенной юбке к гостям, ей представили тех, с кем она не была знакома, - вереницу женщин и мужчин, последние при этом вставали. Заместитель министра был человеком суровым, одетым строго, с черными-пречерными зализанными волосами, в толстых роговых очках, за которыми мерцал непроницаемый взгляд, из тех, что ломают карьеры. Он слегка изогнулся, целуя ручку мадам Понс-Романов, скорбным голосом произнес, что счастлив познакомиться. Засим поддернул брюки и с самодовольной полуулыбкой погрузился в глубокое кресло. Во все время аперитива он сидел выпрямившись, чуть склонив голову набок, благожелательно прислушиваясь к разговорам и время от времени поднимая на присутствующих глаза магараджи.

Пока Месье (глаз не поднимая) любовался исподволь качеством кожи собственных ботинок - один из них он, закинув ногу на ногу, ухитрился выставить на свет, - Романов, развалившись в кресле, объяснял со знанием дела, держа стакан виски в руке, хлопавшему глазами заместителю министра, что, по сообщениям журнала "Восток-Запад", беспристрастность которого может подвергнуть сомнению разве что отпетый коммунист, на территории Советского Союза введен в строй целый ряд новых радарных установок, в том числе в Оленегорске, Печоре, Сарышагане, Ляки и Пушкино. В Красноярске, кажется, тоже, добавил он, чтоб ничего не упустить, в то время как стоявший рядом Кальц, избрав себе в слушательницы пожилую даму, рассказывал ей о своей книге.

Поднявшись после ужина в свою комнату, Месье не стал ложиться. Нет. Он потушил свет и, стоя босиком у окна, некоторое время смотрел в сад, где прямые аллеи перемежались темными лужайками. Потом, когда погас последний огонек и весь дом погрузился во мрак, он открыл окно и, глядя поверх черных крон в небо, тщетно пытался представить себе искусственные спутники, оставляющие сплошной светящийся след.

Месье, он тоже по-своему упрям.

На другой день в саду перед террасой Романовы угощали гостей шашлыками, зажаренными на мангале-автомате. Всякий раз, когда световой сигнал загорался над одной из двенадцати секций прибора, готового, казалось, взлететь под напором скопившегося внутри дыма, Романов, с трудом поспевая за ходом событий, с полотенцем за поясом и вилкой в рукавице, доставал шампур из печи, заменял другим, опускался на колени проверить термостат и неуверенно поворачивал ручку хронометра соответствующей секции. Приготовленный на скорую руку обед подавали - как это мило! - без всякой сервировки. На красновато-коричневой с золотистым отливом скатерти стояли два непритязательных подноса, на одном - приправы, горчицы, корнишоны, перчики, майонезы, соусы беарнские, острые, сладкие, томатные и мадеровые, на другом - тарелки стопкой: всё так запросто, что просто чудо. Кальц сидел на нижних ступеньках лестницы, сняв пиджак и расстегнув ворот. Слегка откинувшись назад, он беседовал с заместителем министра об итальянском кино. Я, знаете, давно уже не был в кино, говорил тот. Феллини, не унимался Кальц, Коменчини, Антониони. Антониони, прибавил он, ах, Антониони. Послушайте, у меня нет времени ходить в кино, отмахивался суровый чиновник. К сожалению, у меня тоже, признался Кальц. Так они жаловались друг другу и все сильнее огорчались и в конце концов надумали бросить работу.

После обеда, обставив замминистра в пинг-понг двадцать один - четыре, Месье с отсутствующим видом перешел на другую сторону стола, лениво везя по нему ракетку, и без всякой охоты предложил чиновнику отыграться, но тот, чем снова продувать несимпатичному юнцу, наверняка коммунисту, предпочел пойти почитать на солнышке. Когда Месье присоединился к другим гостям, в саду был уже сервирован кофе, кто-то прогуливался по аллеям, кто-то дремал в шезлонге. Тут же рядом мадам Понс-Романов попивала кофе, ах, вот оно что, наедине с Кальцем. Не прилечь ли нам отдохнуть, предложил Кальц, затем поднялся и ненавязчиво двинулся за мадам Понс-Романов след в след.

Супруга замминистра, толстая, элегантно одетая молодая особа, провела всю вторую половину дня на террасе, она сидела в плетеном кресле, подтянув колени к подбородку, и крохотными туалетными щипчиками старательно выдергивала волоски на ногах. Время от времени, устало приподняв голову, она сквозь падавшую на лицо шевелюру осматривала очередного наглеца, осмелившегося ее потревожить, и вздыхала. Нет, она ничего не желает выпить. Нет, она не хочет гулять. Она хочет одного: чтоб ее оставили в покое, у нее еще работы по горло, а лето уже на носу.

Остаток дня после блаженного отдыха Кальц расслаблялся в качалке, читал какую-то попавшуюся под руку книжонку, потом закрывал ее, пил апельсиновый сок, курил, наблюдал рассеянно за садовником, подстригавшим кусты роз (из-за соломенной шляпы не сразу распознав в садовнике Месье), и сожалел, должно быть, только об одном: Романов затеял стрельбу по летящим мишеням, отчего он, Кальц, подскакивал при каждом выстреле.

Месье, нашедшего было прибежище среди роз, которые он тщательно обрабатывал секатором, а потом одну за другой черенковал, очень скоро настиг сын Романовых Уго, внезапно проникшийся к нему симпатией и с самого обеда теребивший его, требуя сыграть с ним в пинг-понг. Не зная, как от него отделаться, Месье в конце концов поддался на уговоры матери, замолвившей словечко за сына, и согласился. Даю тебе пять очков форы, приятель, сказал он, беря ракетку. Вы что, смеетесь? - ответил мальчик. Ну хорошо, девять, расщедрился Месье. Широкой души человек. Вы что, смеетесь? - повторил Уго, в пинг-понге я - бог. И действительно, партия получилась жаркой. Месье засучил рукава, снял ботинки. Босой, разъяренный, обливаясь потом (вам следует остановиться, воскликнула мадам Понс-Романов, вы же весь красный), он сопротивлялся изо всех сил. Уго играл технично, гибко, подвижно. Свеча, свеча, гас: такие не берутся. Месье вошел в раж - ну совсем другой человек, - взгляд его был ужасен, он закатал брюки, потом снял часы, чтоб получить секундную передышку. Когда под конец игры он приноровился парировать смэши и выиграл несколько мячей подряд, Уго признал, что в молодости Месье, возможно, и умел играть.

Принимая во внимание вышеизложенные положения, необходимо снова обратиться к симметрии кристаллов, не забывая, что для описания кристаллической решетки достаточно знать размещение атомов в элементарной ячейке, повторением которой путем параллельных дискретных трансляций образуется вся структура кристалла.

Ближе к вечеру они смогли спокойно поработать около часа, уединившись в комнате на третьем этаже. Затем Кальц, собрав бумаги, предложил Месье прогуляться напоследок. Бок о бок они пошли по аллее; Кальц наслаждался воздухом и рассуждал о том, как продвигается его работа, а розоватая вечерняя заря между тем понемногу окутывала дом. Уткнувшись в барьер, отделявший аллею от площадки для стрельбы, они развернулись и лужайкой вернулись к дому, где в окнах уже зажигались огни. Кальц, широко расставив руки и шумно дыша, объяснял, что мечтает жить вот так, за городом, на природе.

Их подвез в Париж и высадил у подъезда замминистра; всю дорогу он сохранял восхитительное спокойствие в пробках, то включая передачу, то снова выключая, тогда как его супруга сокрушалась, зачем они не вызвали отряд мотоциклистов те расчистили бы им дорогу. Скучавшему рядом с Месье на заднем сиденье Кальцу идея въехать в Париж в сопровождении полицейского эскорта пришлась, как видно, по душе: он предложил остановиться немедленно и позвонить из автомата. Вот здесь, вот, тормозите, настаивал он, опершись локтями на спинку переднего сиденья и нависая над водителем, и Месье, знавший, что Кальц всегда добивается своего, не позавидовал на сей раз высокопоставленному лицу (об этом не может быть речи, парировал, однако, тот с неизменной любезностью).

У дверей квартиры, перед тем как попрощаться, Месье поблагодарил Кальца за уик-энд и полез было в карман за ключами, но Кальц пригласил его зайти перекусить и добавил, что приготовил для него сюрприз. Тсс, ни слова больше. Он провел Месье на кухню и, надавив на плечи, усадил на стул. Удостоверившись, что Месье не пытается бежать, Кальц на минуту исчез и вернулся с сюрпризом фотокопиями эскизов будущих карт, десятками рисунков и набросков мельчайших кубических сборок, которые он листик за листиком извлекал из красивой пластиковой папки. Предоставив гостю возможность насладиться ими вволю, он достал из холодильника несколько тарелок и серебряное блюдо, на котором слегка скукожившиеся рольмопсы начали буреть в тех местах, куда были воткнуты зубочистки. Затем он разложил приборы, рюмки, тарелки и выставил бутылку божоле. К сожалению, у меня нет штопора, пояснил он, но это не беда, правда ведь, выпьем воды. Месье кивнул, сложил эскизы в папку и сказал, вставая, что штопор принесет.