Месье - Жан-Филипп Туссен

Когда Кальц провел ее в квартиру, мадам Понс-Романов, если, конечно, это была она, - застенчивая на первый взгляд блондинка в светлом меховом жакете, изящном и вполне к лицу, - осталась стоять в замешательстве посреди комнаты. Кальц пригласил ее располагаться в шезлонге. Она села с опаской, сумочку положила на колени и одарила Месье смущенной улыбкой. Кальц не обращал на нее внимания, он сортировал разложенные на постели бумажки, проглядывал карточки. Через минуту я буду в вашем распоряжении, сказал он, вот только сейчас закончу. Одну за другой он открыл несколько папок, но безрезультатно, пояснил, что не может найти исключительно важный документ, и отправился искать его к себе в квартиру, оставив Месье наедине с мадам Понс-Романов.

Понятия не имея, кто эта дама, Месье поначалу сидел за столом, хотя нет-нет да и поглядывал на нее искоса. Затем, поскольку Кальц не возвращался, он пересел на кровать поближе к гостье, а та, держась в шезлонге чрезвычайно прямо, время от времени вынимала ножку из туфли и, легонько потирая ее о другую, посматривала на него из-под опущенных век. Месье, отвечавший вежливой улыбкой всякий раз, когда их взгляды встречались, решился в конце концов завести беседу и высказал предположение, что она, должно быть, подруга Кальца. В общем-то, нет, отвечала она, я с ним едва знакома.

Ну-ну. Посидев, Месье поднялся и в ожидании Кальца принялся перечитывать работу. Найдя на странице несколько опечаток, он открыл флакончик с корректорской замазкой, наложил кисточкой там-сям несколько хирургических мазков и подул на листок. Кальц не возвращался; Месье закурил сигарету и, пройдя вдоль шезлонга, протянул пачку мадам Понс-Романов - для пущей непринужденности.

Вернувшись, Кальц извинился, что заставил себя ждать, и, уверенный, будто мадам Понс-Романов известно, зачем они с Месье прибегли к ее услугам, сказал, что готов предоставить любые дополнительные разъяснения - относительно расценок, в частности. Посчитав в уме, он добавил, что для книги в целом вряд ли понадобится более двух десятков карт, а из них только стратиграфические могут, по его мнению, представлять трудность, поскольку, как ему уже доводилось говорить ей ранее, он по-прежнему задается вопросом, нельзя ли на классической хорохроматической проекции вместо традиционных разрезов применять наложение цвета на каждом отдельно взятом участке. Думаю, можно попробовать, согласилась мадам Понс-Романов, обращаясь к Месье.

Месье, со своей стороны, возражать не стал, он стоял спиной к окну и разглядывал Кальца, только теперь заметив, что во время своего продолжительного отсутствия тот вовсе не искал затерявшийся документ, а просто-напросто переодевался. Вместо привычной заношенной куртки с шарфом он явился в элегантном костюме тонкой серой шерсти, белой рубашке и бабочке. В таком наряде он сидел теперь на краю постели, скрестив ноги, и излагал мадам Понс-Романов свои впечатления от ее последней статьи, напечатанной в журнале, издаваемом при участии Национального научно-исследовательского центра, которую он, Кальц, будучи несогласным в деталях, находил весьма содержательной. Затем, не зная, куда девать руки, он встал, поддернул манжеты и предложил пойти к нему выпить аперитив, тем более, проговорил он как бы застенчиво, что шампанское уже охлаждается и он приготовил тосты. Тут он испугался: не хватил ли через край, и поспешил заверить гостью, что ничего, в сущности, и не готовил, а лишь помазал сухарики керлингом и открыл баночку рольмопсов.

Продолжая аргументировать в коридоре свое восхищение статьей мадам Понс-Романов, о которой, если не вдаваться в подробности, он только и мог сказать, что она содержательна, Кальц приостановился на пороге, галантно пропуская даму, и, целомудренно опустив глаза, некоторое время мечтательно глядел на ее раскачивающиеся бедра, затем догнал ее и - вы позволите? распахнул перед ней дверь своей квартиры. Они проследовали в прихожую, а Месье, руки в карманах, за ними. Хорошо, что вы тоже пришли, бросил ему Кальц через плечо.

Гостиная, куда провел их Кальц, как видно, только что подверглась грандиозной уборке, имевшей результатом весьма благопристойный беспорядок: очечник, забытый на низеньком столике, раскрытая книга на ручке кресла. Кальц, не успев войти, стал извиняться за хаос в квартире, он захлопнул книгу и поставил ее на полку с такой неподдельной естественностью, что у Месье возникло подозрение, неотрепетировал ли хозяин этот жест. Не обратив ни малейшего внимания на старания Кальца, мадам Понс-Романов прошла прямиком к окну и, зябко кутаясь в шубку, устремила наружу рассеянный взгляд. Вскоре Месье заметил, что смотрит она, оказывается, на него, точнее на его отражение, и смущенно ей улыбнулся, а затем, когда Кальц объявил, что сейчас принесет шампанское, принялся осматривать библиотеку, где среди книг были выставлены образцы камней, причем наиболее ценные хранились в застекленном шкафу под стеклянным колпаком. Нагнувшись, Месье прочитал названия некоторых пород, машинописные таблички сообщали также об их свойствах и происхождении, потом он отошел и сел. Тогда мадам Понс-Романов неспешно скинула шубку, повесила ее не глядя на спинку стоящего рядом стула, развернулась на сто восемьдесят градусов и, наблюдая за производимым эффектом, плавным шагом направилась к креслу в облегающем шерстяном платье, сквозь которое проступали едва сглаженные очертания старомодного нижнего белья.

В дверях появился Кальц, катя перед собой нагруженный сервировочный столик; с отрешенным видом пересекая гостиную, он спросил у мадам Понс-Романов, когда она полагает приступить к работе над картами, затем поставил ведерко со льдом на низкий стол и уселся на диване, перекинув через руку белую салфетку для шампанского. Мадам Понс-Романов объяснила, что в ближайшие дни закончит имеющиеся у нее заказы, один или два, а потом, вот вам слово, непременно попытается изыскать время для их трактата. Месье кивнул и продолжил задумчиво оглядывать негритянские маски и щиты на стенах. Ты, может, шампанское все-таки откроешь, сказал ему Кальц и тут же предупредительно обратился к даме, услужливой рукой указывая на блюдо: рольмопс?

Месье поднялся с неохотой, взял салфетку с руки Кальца, достал из ведерка со льдом бутылку не шампанского, нет, а игристого, но виду не подал и откупорил ее на манер реймского, отклонив горлышко от себя и наставив его при этом на Кальца, провожавшего взглядом все его движения. Мадам Понс-Романов, нисколько не прельстившаяся рольмопсом, вдобавок, как выяснилось, не употребляла спиртного, но, желая оказать мало-мальскую честь кальцеву угощению, напомнила, призвав Месье в свидетели, что хозяин, кажется, хотя, впрочем, она могла и ошибаться, и в таком случае это, право же, не имеет никакого значения, говорил о тостах с керлингом. Чуть не забыл, спохватился Кальц и, вскочив поспешно, устремился на кухню, предлагая на ходу заменить ей шампанское швепсом.

Вернувшись из кухни, Кальц сел и стал наливать в бокал для шампанского швепс, не спуская глаз с бурлящих пузырьков, словно бы перед ним был перегонный аппарат, и заодно излагая мадам Понс-Романов основные направления своей работы. Признавшись чистосердечно, что ему все-таки немного неловко предлагать для чтения недозрелый плод своих трудов, он осведомился, протягивая ей бокал, не жаждет ли она ознакомиться с первыми страницами текста, и поскольку она, хоть и не жаждала, ничего не возразила по существу, а лишь беспомощно и обреченно развела руками, Кальц послал Месье за рукописью.

Чуть погодя Месье явился в гостиную с пачкой бумаг и положил ее на стол. Кальц раскрыл рукопись и, напялив очки, сообщил Месье, небрежно листая страницы, что мадам Понс-Романов пригласила его, Кальца, провести уик-энд в ее загородном доме, где она устраивает прием для друзей, и что она зовет приехать также и Месье, дабы не срывать работу над книгой. Пишущую машинку не забудь, добавил он, приподняв очки. Она у него маленькая и скверная, извинился он перед гостьей, зато легкая.

В день их приезда, под вечер, возле освещенного дома, из которого через открытые окна доносились далекие голоса, Месье с мадам Понс-Романов сгребали опавшие листья в саду. Потом они убрали грабли, навели в сарае порядок и отправились в дом, где она представила ему немолодую пару, а затем, не прерывая беседы, поднялась на второй этаж. Зайдя в свою комнату, она пальчиком оттолкнула Месье и, томно закрывая дверь перед самым его носом, сообщила, что сейчас переоденется - надо думать, в юбку.

Поскольку комната его помещалась этажом выше, а лестница полнилась гулом шагов, Месье, не зная, куда податься, предпочел остаться на месте; он расхаживал взад-вперед по коридору, а дойдя до лестничной площадки, перегибался через перила и глядел вниз. Потом, испугавшись, что его застанут слоняющимся без цели, взял с полки книгу и сел на укромный стул в углу возле комода. Книгу он положил на колени и открыл для вида, на случай, если кто-нибудь подойдет. Кем-нибудь оказался, разумеется, Кальц, вдруг возникший перед ним в первоклассном костюме, первозданной белизны рубашке и безупречной бабочке; чем ничего не делать, сказал он с головой погруженному в чтение Месье, не лучше ли спуститься к другим гостям. Оторвавшись от книги, Месье поставил ее на место и попросил Кальца подняться с ним наверх, в его комнату, за галстуком, тем самым, "предметом всеобщей зависти", но Кальц ответил, что сойдет и так, и более того, пока они спускались, посоветовал ему вовсе не носить этот галстук, уж больно чудно он смотрелся с желтым свитером.