Сын поверженного короля (ЛП) - Торнтон А. С.

— Ты слышал, что мы планируем изменить курс?

Солдат медленно кивнул и взглянул на флягу на своём бедре, после чего снова посмотрел на лошадь.

Я отвернулся от солдата и пошёл в сторону Эмель, позабыв о здравомыслии. Моё сердцебиение ускорилось.

— Ты слышала? — спросил я слишком громко.

Услышав мой вопрос, стоящий рядом верблюд испугался и поднялся на ноги, а остальные последовали его примеру. Я отпрянул.

— Эй, эй, — крикнула Эмель и попыталась ухватиться за них.

Верблюды вскинули головы и раскрыли рты. Я почувствовал себя дураком из-за того, что Эмель попыталась самостоятельно их успокоить. Было очевидно, что у неё не больше опыта в обращении с ними, чем у меня. Вскоре другой солеискатель подбежал к нам и занял место Эмель. Он разобрался с ними своей опытной рукой: начал цокать, свистеть и оттащил их друг от друга, чтобы успокоить.

Мы с Эмель стояли и смотрели друг на друга. И мне показалось, будто кроме нас не осталось никого. Мне хотелось, чтобы так и было.

— Простите, мой король, — сказала она.

Я сделал шаг в её сторону.

— Саалим.

— Я знаю, — сказала она, не отрывая глаз от земли.

Так скажи это.

— Ты сможешь распределить воду?

Я указал на её флягу.

Она потрясла ей. Фляга была почти полная.

— Ты почти ничего не пила. А мы шли всю ночь.

— Сохранять воду несложно, когда прохладно.

— Я бы не сказал, что прошлой ночью было прохладно.

Она ухмыльнулась.

— По сравнению с летом, это прохладно.

Она, казалось, чувствовала себя более комфортно в своём тёмном и тяжёлом платье, чем я в своей тонкой одежде.

Я поёжился, представив, что было бы летом. Слой грязи на потной коже, запах пыли и верблюжьего дерьма, жужжащие мухи, прилипающие к рукам и лицу. И никакого продыху. Я надеялся, что мне не доведётся это ощутить.

— Но мне ведь с самого рождения приходилось это выдерживать, — сказала она.

Через что ещё она прошла? Я не мог представить её жизнь в качестве дочери Алфаара. Этот мужчина продавал своих дочерей жадным до власти мужчинам ради собственной выгоды. Жизни моих сестёр в Алмулихи были совсем другими, им жилось гораздо легче.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы промолчать, и я продолжил идти вдоль каравана, проверяя своих солдат.

Когда я шёл обратно в начало каравана, я попытался снова увидеть Эмель. Она сидела под навесом, сделанным из своего плаща, и её лицо находилось в тени, поэтому я не смог разглядеть, смотрела ли она на меня. Разочарованный, я пошёл дальше. Если бы мой брат был всё ещё жив, он бы сказал, что я жалок.

И оказался бы прав. Мои мысли должен был занимать сейчас Алмулихи.

Преодолев эту пустыню, я собирался очистить свою голову. Я хотел построить самый грандиозный храм в честь Вахира во всём мире, если бы это помогло мне снова не оказаться в этих песках.

Глава 3

Эмель

— Почти дошли, — прошептали мы сами себе.

Наши голоса охрипли, плечи опустились. Оазис располагался сразу за дюной, и мы уставились на неё как на груду сокровищ. Её поверхность казалась такой гладкой, что напомнила мне о куче соли в тронном зале отца. Это была самая огромная куча в мире, украденная у джинна. Украденная с помощью магии.

И точно таким же магическим образом, оазиса не оказалось за дюной, когда мы её миновали. За ней не оказалось ни деревьев, ни кустов, ни воды, ни намёка на тень, где мы могли бы отдохнуть.

Может быть, было ещё слишком темно, и мы не могли его разглядеть? Солнце ещё не встало. Мы должны были увидеть его на рассвете.

Так вот какой была жизнь номадов, которые гонялись за богатством, невзирая на последствия. Хотя это было так просто, так незамысловато. Но сегодня мы не искали богатств, не искали соли. Мы искали воду, убежища. Мы гнались за жизнью, потому что если бы остановились, смерть настигла бы нас.

Мы подошли ближе, путешественники начали перешёптываться. Но затем шёпот перерос в громкое недоумение — все видели то же, что и я: здесь действительно ничего не было.

Теперь нас должна была настигнуть смерть.

Саалим поступил глупо, рискнул и проиграл. Мои плечи опали, когда я представила, как он сейчас себя чувствовал. Я вспомнила, как он рассказывал мне о чувстве вины, которое он испытал, потеряв свой город.

— Мы ошиблись. Он, наверное, чуть дальше, — сказала Тави хрипло.

Вода у неё почти закончилась. Она сохранила столько, сколько смогла, как и я, из-за чего мы обе ослабели и хотели пить.

— Я в этом уверена, — сказала я.

Воды у нас в бочках не хватило бы до следующего оазиса.

Когда солнце поднялось на горизонте, моё внимание привлекла неровная поверхность песка — оазис! Надежда переполнила меня, и я, спотыкаясь, побрела в ту сторону.

Но нет. Это оказался всего лишь кусок сухого дерева. Я с силой ударила по нему: твёрдое и пустое. Рядом лежали такие же деревяшки, и моя радость исчезла, точно вода меж камней. Земля была изрезана тонкими трещинами, а песок здесь был твёрдым, как камень. Может быть, здесь когда-то была вода? Может быть, здесь когда-то ступал Вахир? И если это было так, то солнце Эйкаба уничтожило этот оазис.

Караван, молча, остановился. Люди уставились на иссушенное дерево и сухую землю. Некоторые начали разговаривать. Рыдания разрезали тишину у меня за спиной. Бесполезные слёзы. Женщина упала на колени и прижалась лицом к земле. Она произнесла грустную молитву, но песок был слишком прохладным и не мог обжечь её кожу. Эйкаб не стал бы её слушать, и её молитву просто сдуло ветром.

— У вас есть вода? — спросил Фироз, подойдя ко мне.

В его приглушённом голосе слышалась вина.

Я затаила дыхание и обхватила пальцами сосуд у себя на поясе. Я покачала головой, стараясь не растрясти воду, которая могла выдать мою ложь. Я слишком хотела пить, чтобы делиться с кем-либо остатками воды. Даже с Фирозом.

Фироз посмотрел на Тави и на её флягу, но ничего не сказал. Рашид стоял рядом с ним и смотрел в землю. Его глаза запали, губы высохли.

Саалим стоял впереди в окружении своих солдат, между ними была развёрнута карта. Он стоял неподвижно, крепко переплетя руки на груди. Мужчины, стоявшие рядом, тоже не двигались и наблюдали за тем, как король смотрел на карту. Мне не надо было стоять среди них, чтобы понять, что они были точно так же напуганы, как и мы.

Они разговаривали долго. Ни один из жителей деревни не приблизился к ним, ни один не сдвинулся с места.

Моя слюна стала липкой, губы потрескались и болели. Я хотела сделать глоток воды, но не могла, так как солгала Фирозу, а он всё ещё стоял рядом. Мир вокруг закружился, точно я выпила два бокала арака. Я вздрогнула от ветра, и закрыла глаза.

— …ещё два дня. У нас осталось около двух бочек воды, которую мы можем разделить между нами.

Я медленно открыла глаза. У меня болела голова, а тело было горячим под лучами рассветного солнца. Я моргнула, прогоняя сон, и мужчина, который говорил с нами, перестал напоминать размытое тёмное пятно. Это был Парваз.

— Этого хватит? — хрипло спросил Рашид.

Но Парваз уже отошёл к другой группе. Его шаги были медленными и выверенными, так как с каждым шагом солнце лишало его тело влаги. Вскоре ему суждено было высохнуть так же, как этим деревьям.

Смерть настигла нас.

В тот день умерло два жителя деревни. Их собирались оставить для птиц Мазиры. Путешественники начали утешать друг друга, объясняя, почему этого не должно было случиться с ними — умершие люди были старыми и безответственно распорядились своей водой. Жена одного из них и брат другого оплакали их без слёз. Сколько ещё человек не смогут подняться с наступлением ночи?

Воду разделили между нами. Моя фляга была полной. Я должна была растянуть её до следующего оазиса, то есть на две ночи. До этого я могла выпивать по три фляги в день.

Я сделала большой глоток, но мне всё ещё хотелось пить.