Под прикрытием - Александр Афанасьев

Двое других итальянцев, статью не слишком уступающие великану Томаззино, пятясь, выбрались из прихода.

– Окормляете мафию, падре? – с убийственным британским сарказмом в голосе поинтересовался сэр Колин.

– Это не мафия, – спокойно возразил священник, – лучше называть их onorato societe, Общество Чести. Как бы то ни было, Колин, у каждой паствы должен быть свой пастор, и у каждого верующего свой путь к Богу. А они верят. Искренне. И знаешь что, Колин… У них действительно имеется честь. В отличие от нас – чести у нас давно уже нет, хоть мы и считаемся аристократами по крови. Что тебе понадобилось на сей раз?

– Меня прислали… передать привет. От сэра Энтони. Совет мудрецов хочет, чтобы вы вернулись и возглавили службу… – опустив голову, произнес сэр Колин.

Священник внезапно… расхохотался. Искренне и заразительно, он даже присел на скамью.

– Очаровательно… – проговорил он, давясь смехом, – просто очаровательно. Наши мудрецы, на которых, как всегда, довольно простоты, в своем репертуаре. Послать тебя, нынешнего директора, предложить мне, бывшему директору, вновь возглавить службу. Интересно, они понимают, что униженный человек, имеющий доступ к широкому кругу секретной информации, с легкостью найдет себе моральное оправдание своих поступков, когда будет продавать ее русским или германцам? В чем же ты так провинился, Колин?

– Ты читаешь газеты, Джеффри?

– Очевидно, речь идет о недавних событиях в Бейруте, – прищурился священник. – Читаем, как же, читаем…

– Операция полностью провалилась. Последствия тяжелейшие. Разгромлена вся разведсеть. Русские за время военного положения повесили и расстреляли больше пяти тысяч человек за участие в террористических действиях и вооруженном мятеже. Это не считая тех, кто погиб в боях с десантниками и моряками русских. Потеряно то, что было достигнуто годами подготовки, Аль-Каиду придется создавать заново – с нуля. Погибли военнослужащие ВМФ САСШ, уничтожена их подводная лодка, североамериканцы теперь ведут сепаратные переговоры с бывшим противником. Тяжело поврежден наш авианосец. Ему предстоит как минимум шесть месяцев дорогостоящего ремонта. Потерян бейрутский резерват, русские нас туда больше не пустят. И последнее – военная инфраструктура в Британской Индии разгромлена недавними ракетными ударами, боеспособность группировки снижена на пятьдесят процентов. В то же время в России вместо разброда и шатания – невиданный подъем патриотизма, люди записываются в армию, проходят патриотические демонстрации. Либеральный митинг разогнала не полиция, как раньше, а разъяренная молодежь с палками и камнями. Объявить себя другом Британии или САСШ сейчас в России чревато – могут тут же проломить голову. Кое-кто из ультранационалистов призывает объявить Британии войну и воевать до победы, до русского флага над Биг-Беном. За это кто-то должен отвечать…

– И решили, что отвечать будешь ты… Великолепно. Сами же они остаются, как всегда, чистенькими и непогрешимыми, парящими в этаком эфире высших сфер. Великолепно, просто превосходно…

– Твой ответ, Джеффри?

– Мой ответ? Конечно же, нет. Я не собираюсь возвращаться в метрополию, чтобы сменить тебя на посту мальчика для битья. Нет уж…

– А ты не опасаешься? Ведь старики не привыкли к тому, что им отказывают…

– Опасаюсь? Что за ерунда. Если уж на то пошло, то смертны и наши старики… Впрочем…

Священник задумался.

– Как я понимаю, вам не терпится отомстить русским?

Сэр Колин молча кивнул.

– Достойная задача… Слишком достойная, чтобы я отказался ее решать. Но на государство я больше работать не буду, с меня достаточно и прошлого раза. Единственная возможность для вас привлечь меня к работе – частный подряд. И стоить он будет дорого, Колин…

Сэр Колин едва сдержал улыбку – именно о таком повороте событий его предупреждал сэр Кристиан Монтгомери – старый, опытный и мудрый постоянный заместитель премьера, казавшийся еще более мудрым на фоне возмутительно молодого и неопытного сэра Энтони с его нездоровыми пристрастиями. Сэр Колин вспомнил, что именно сэр Кристиан при разработке плана операции против России высказывал сомнения в ней – но решили действовать, прежде всего, под давлением нефтегазовиков, у которых истощались месторождения, и реваншистского лобби, с его идеями о мировом господстве Британии и одержимого желанием расплатиться за перенесенные унижения двадцатого года и прочее. Расплатились, называется…

– Думаю, заинтересованные лица найдут средства, Джеффри, чтобы оплатить твои услуги…

– Вот и хорошо… – Старый священник достал откуда-то из сутаны простой карандаш и небольшой листок бумаги, написал на нем несколько слов и цифр. – Именно во столько я оцениваю свое участие в разработке и реализации плана новой операции – операции возмездия. Там же – реквизиты счета, куда нужно перевести средства. Половина – вперед, после этого я начну работать. Возможно, мне потребуется несколько чистых паспортов разных стран мира и некоторое количество наличных на текущие расходы. Ни с кем, кроме тебя, я общаться не стану. И проверьте запасы терпения, господа, такие операции длятся годами. Быстро можно лишь облажать все, что вы и сделали…

– Половину вперед… Не много ли, Джеффри? – с сомнением в голосе спросил сэр Колин. – Ты ведь уже старый человек. И живешь в таком месте, где умереть своей смертью – роскошь, недоступная многим…

– Нормально. Меня здесь никто не тронет, я – служитель Господа. Тому, кто осмелится хотя бы ударить меня, местные разрежут живот, насыплют туда соли и бросят умирать под солнцем. Кроме того – это дополнительный стимул для вас позаботиться о моей долгой и счастливой жизни, не так ли, Колин?

– Хорошо…

– Ты привез материалы? – прищурился священник.

– Привез, – сэр Колин протянул портфель, – о секретности…

– Можно и не напоминать, – закончил сэр Джеффри.

– Сколько времени тебе потребуется?

– Несколько дней… – священник с сомнением потер подбородок, – для анализа вашего провала и выработки хотя бы минимальных контуров нового плана.

– Хорошо! – сэр Колин сделал знак Найджелу. Вместе с Найджелом опасно насторожился и Томаззино у двери. – Ты не порекомендуешь хорошую гостиницу в Палермо?

– Зачем же Палермо? – сэр Джеффри улыбнулся, хотя глаза его при этом стали неподвижными и пустыми, словно у куклы. – В Палермо вас, скорее всего, убьют, и я потеряю работу. Томаззино, насколько я помню, твоя матушка сдает комнату приезжим?

– Да, падре… – Томаззино опустил голову.

– В таком случае, вот этим людям нужен приют на несколько дней. Они хорошо заплатят. И пусть с ними обращаются, как с моими гостями, скажи всем, Томаззино!

– Понял, падре…

– Идите с ним, – сэр Джеффри сощурился, – там вы найдете кров и пищу, думаю, она вам понравится. И не делайте глупостей, о которых потом придется пожалеть. Всем…

Покинув прохладную тень прихода, итальянец с лупарой в руках и двое британцев вышли на исхлестанную солнечными лучами улицу, на палящий зной. Старики, игравшие в трик-трак, молча смотрели на них…

– Пойдемте, синьоры, – проговорил Томаззино по–английски, причем довольно чисто, – здесь недалеко, а на улице слишком жарко.

– Ты знаешь английский? – удивленно спросил сэр Колин.

– Да, синьор. Падре научил меня, и сейчас я разговариваю на нем немногим хуже, чем на родном.

– А чему еще научил тебя падре?

– Еще он научил меня разговаривать на русском, синьор, но этот язык я знаю хуже. Падре говорит, что русский язык знать еще полезнее, чем английский…

Жилище Томаззино было таким же, как остальные, может, чуть побольше. Одна его стена представляла собой каменную скалу, дом лепился прямо к ней. Внизу столовая, кухня, еще одна комната – и комнаты наверху, видимо, для гостей. Навстречу им вышла пожилая, полноватая женщина, типичная итальянка, с перемазанными мукой руками. Увидев сына, она затараторила на итальянском со скоростью станкового пулемета, но Томаззино веско бросил несколько слов, и она затихла, ушла обратно в дом. Здесь одно слово мужчины стоило десятка слов женщины…

– На сколько вам нужна комната?

– Дней пять, может, семь, – пожал плечами сэр Колин, – не знаю.

– Тогда с вас пятьсот лир[6] за комнату с пансионом в день. Еда, извините, местная…

– Это ничего, Томаззино. – улыбнулся сэр Колин. – Если она такая же вкусная, как то, что я ел в придорожной траттории, я с радостью ее отведаю…

Touts will be shot…

Широкие, размашистые, неровные буквы на иссеченной осколками кирпичной стене на уровне человеческого роста. Противоположная стена, несколько десятков метров от меня. Писали явно баллончиком, сейчас такие продаются – краска и аэрозоль. Очень удобно, небольшой баллончик помещается в карман, его легко носить, а при полицейском обыске – быстро сбросить…