Рисовать для тебя горизонты… - Виталий Иконников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лена стояла у окна и пыталась проникнуться спокойствием дождя, чтобы сдерживать своё бурное недовольство в себе. В её светло-голубых глазах читалось дикое возмущение от идеи Макса, которую он, будто бы невзначай, выложил после их совместного завтрака. Ей не нравилось всё: и то, что Макс хочет использовать в своих целях её служебное положение, и тот налёт цинизма, с которым он пытался донести свою идею, и сама атмосфера предстоящего разговора с работниками больницы. На языке вертелось слово «абсурд», но Лена поймала себя на мысли (постукивая в это время пальцем по передним зубам), что всё-таки готова попробовать всё устроить. От переполнявших её эмоций она уже и не слышала, что именно продолжал говорить ей Макс. А тот, прохаживаясь из стороны в сторону и не имея возможности видеть выражение лица Лены, продолжал разжёвывать свою мысль, немного удивляясь, почему его девушка, не менее эмоциональная, чем он сам, так спокойно всё это воспринимает.
– И, знаешь, – подытожил Макс, как бы утвердив всё ранее сказанное. – Желательно, чтобы это была женщина – если уж и лезть в омут, то в самый неизведанный.
– В омут?… – наконец, произнесла Лена. – В омут ты вынуждаешь лезть меня! Думаешь, так просто прийти и сказать: мой будущий муж хочет поэкспериментировать с одной из пациенток, не волнуйтесь, если что, всю ответственность я беру на себя?! Я не сотрудник больницы и, кроме Виктора и Айрата, там практически ни с кем не общаюсь. А Виктор, услышав всё это, решит, что у меня тоже с головой проблемы!
Лена поднесла руки к вискам и прищурила глаза. Макс сразу понял, что от нервного перенапряжения ей стало нехорошо. Он тут же подскочил к ней, обнял и, нежно поцеловав, посадил в кресло.
– Прости, что заставляю тебя столько переживать. Я понимаю, что, на первый взгляд, идея звучит абсурдно (а ведь Лене пару минут назад приходило на ум то же слово). Но, если вникнуть, всё это – не такой уж и бред. – Макс постарался произнести это как можно мягче.
Он прижался щекой к её животу и на мгновение замер, вдруг, ощутив, что их ещё не родившийся малыш уже по-настоящему ему дорог. На губах появилась еле заметная улыбка. Даже сквозь головокружение Лена почувствовала умиление от этой картины, пытаясь в глубине души подавить мысль о том, что Макс это делает только ради того, чтобы постараться её уговорить.
– Так и быть. – немного придя в себя, продолжила она. – Я сегодня позвоню Виктору и уж как-нибудь попробую объяснить ему всю эту ситуацию.
– А Виктор – это…?
– Да-да, это мой любовник, с которым ты вчера меня видел.
Макс широко улыбнулся, понимая, что Лена, в первую очередь, пошутила для самой себя. Ему вовсе не хотелось доставлять ей неудобства, но иначе сделать было никак. Он сжал зубами губы и замолчал, уставившись взглядом в ножку шкафа. Не то, чтобы это было наиграно, просто Макс попытался «разделить» с Леной её волнение, правда, это ему не особо удалось.
– Ладно, – вздохнула она. – Поступим даже так: днём я постараюсь по телефону с Виктором договориться, а вечером мы с тобой вместе съездим в больницу. Пообщаешься с ним и с Айратом лично, заодно он тебе объяснит: что, когда и как? Айрат работает санитаром и тоже может кое в чём помочь… – она на мгновение замолчала. – Я так рассуждаю, как будто всё уже заранее решено. Сама себе удивляюсь.
Теперь уже замолчали они оба. Казалось, из разговора был выжат максимум. Лена с большим нежеланием (наверное, впервые в жизни) начала собираться на работу, а Макс, который так рано встал только ради того, чтоб не тянуть с воплощением идеи, лёг обратно в постель. В голове собирались десятки картин, но не хватало какой-то детали.
– Кстати, а с каким, примерно, диагнозом должна быть больная? – напоследок спросил он.
– Кто-то с шизофазией – симптомом монолога. – наскоро пояснила Лена, не желая сейчас всё это продолжать. – В общем, поговоришь с Виктором, а там будет видно.
3
Макс ехал в редакцию сдать «Обнажение», которое только что наскоро дописал. Как ни странно, но получилось довольно сильно, и теперь он пытался представить, как воспримет его новую идею Стоев. Макс понимал, что сдаёт работы не так уж часто, и ему платят, в основном, за оригинальность. На это он рассчитывал, тем более что Анатольич оценил его прошлые два эссе.
А дождь продолжал лить. Капли бились в лобовое стекло и, не успев пробежать желаемую дистанцию, тут же сметались «дворниками». Сейчас ничто не должно мешать смотреть вперёд, даже капризы природы.
В редакции оказалось на удивление тихо и спокойно. Народ не галдел, не шастал туда-сюда, да и клавиатурные «трели» будто убавили голос. Возможно, на всех так подействовала погода, или просто Максу удалось застать здесь момент затишья. Ни Дениса, ни Марины он не увидел, вероятно, Анатольич их куда-то отправил. За его бывшим рабочим местом, которое освободилось от совсем недавно располагавшейся на нём «свалки», сидела молоденькая светловолосая девушка лет двадцати и что-то торопливо писала.
Левый рукав её светло-голубой рубашки был закатан (писала она левой), чтобы не замазать его в пасте.
«И тоже без компьютера…» – подумал Макс, сразу вспомнив свои первые рабочие дни, как раз за тем столом: вот так же взахлёб он строчил статьи на заданные темы, ощущая себя новым гением журналистики. Тогда эмоции ещё превышали умения. Внутри даже немного защемило.
– Максим, – окликнул его Стоев. Он выглянул из своего кабинета, ища глазами Дениса, но тот ещё не появился. – Почему не сообщил, во сколько заедешь? Заходи, показывай, что привёз.
– Иду. – негромко ответил Макс, на ходу ещё раз взглянув на девушку. Она с интересом смотрела ему вслед, а может, её просто отвлёк их короткий диалог. Макс подмигнул ей и вошёл, закрыв за собой дверь.
– Вот, – он протянул Стоеву «Обнажение». – Но я хотел поговорить о другом.
– Да ты присаживайся. Такое ощущение, что ты нервничаешь.
– Скорее, нахожусь в ожидании. – ответил Макс и стал излагать свою новую задумку: от зарождения сути идеи до самого разговора с Леной. По ходу рассказа всегда серьёзное выражение лица Анатольича менялось от ироничной улыбки до вдумчивой сосредоточенности.
– Знаешь, Максим, – выслушав его до конца, начал Стоев. – Я как никто другой должен понимать и вникать в предложения тех, кто работает в моём журнале, но с тобой, как всегда, всё сложно. К тому же меня удивляет, что твоя Лена вообще на это согласилась. Такое ощущение, что дипломированный психолог – ты, а не она. Но читателям нравятся твои работы, и Олег тоже их оценил. К тому же, по тебе видно, что ты завёлся своей идеей, так что я не буду тебе в этом препятствовать. Вопрос в том, сколько времени у тебя всё это займёт? Тебе ведь необходимо получать финансы, а я не могу просто выдавать деньги авансом, веря, что у тебя всё получится.
– Я планирую писать стабильно и регулярно, – старался убедить Макс. – Возможно, разрешат вникнуть в нескольких сумасшедших. Не знаю, что вообще из всего этого выйдет, но если будет понятно, что толку нет, то, само собой, я сразу прекращу. – он на мгновение вспомнил вчерашний день. – Просто у меня были странные ощущения, и я надеюсь, что это не просто так.
– Ну, смотри сам… – сказал Анатольич доверительным тоном, зная, что в творческом рвении Максу нет равных. К тому же, он чувствовал, что у того в голове сейчас не только работа. – Когда уже мать порадуешь внуком? Известно, кто будет?
– Нет ещё пока. – ответил Макс, который не ожидал такого вопроса. Но менять тему, тем более, покрыв её налётом пренебрежения (ах, этот глупый гонор, скрывающий душевную чувственность…), было, мягко говоря, некорректно. – Врачи сказали, ребёнок повёрнут боком таким образом, что определить пол пока не удаётся. А вообще, к концу января должна родить.
– Ну, будем надеяться, малыш вырастет не менее умный и талантливый, чем его отец. – сказал Стоев, смотря Максу в глаза.
Тот ощутил некоторое смущение. Они с Анатольичем редко говорили на личные темы. В основном, их диалоги были либо формальностью, либо дискуссиями по поводу каких-то новых задумок. Всегда находились загвоздки, которые, в своей совокупности, мешали двум гордым самцам стать одной более-менее дружной семьёй. Но в большей степени такая сухость общения исходила от Макса. В его сознании сложилась некая разделительная полоса, пересекать которую было разрешено далеко не всем. Он-то и для себя боялся признаться, что уже давно повзрослел и созрел для отцовства. И созрел, в первую очередь, благодаря Лене, которая привнесла в его жизнь понимание и стабильность (хотя и в этом он сам себе не признавался).
– Ладно, давай закругляться, – подвёл разговор Стоев, глядя на смутившегося Макса. – У меня ещё много дел на сегодня. Как что-то напишешь, сразу приноси посмотреть.
– Само собой. – произнёс Макс, вставая со стула и доставая из кармана жвачки.
– Угости парочкой. – увидев это, сказал Анатольич. Он чувствовал, что Макс «отстранился», поэтому нужно было «сделать шаг в его сторону».