Модель без компаса. Вспомнить предназначение - Александр Комов

– Извините пожалуйста, – обратился он к идущему навстречу мужчине в усах, – не подскажите, где здесь можно перекусить?

Мужчина с улыбкой остановился и удивленно посмотрел на Хоупа.

– Да собственно, где пожелаете. Я думаю, такому милому человеку у нас никто не откажет.

– Эээ…, я имел ввиду, какие-нибудь общественные места. Точнее, места общественного питания. У вас же они имеются?

– Конечно, конечно, – закивал мужчина и объяснил, как добраться до местного трактира. – Обязательно попробуйте солянку, она просто великолепна, – мужчина подкрутил правый ус и попрощался.

Соблюдая указания, Хоуп уже через пять минут стоял перед продолговатым одноэтажным домиком с покрытой сеном крышей. Стены домика были то ли выложены из камня, то ли это была просто стилизация, но смотрелось аппетитно. Отворив дверь с маленьким окошком посередине, Хоуп вошел внутрь. На табличке над дверью было написано: «Трактир „Задушевная беседа или шумная пирушка“».

В помещении было гораздо прохладнее, чем на улице. «Наверное, сюда из города привезли кондиционер или что-то в этом роде», – подумал Хоуп. За длинными столиками, с обеих сторон которых стояли такие же длинные лавки, никто не сидел. Да и вообще, во всем заведении Хоуп был один. Наверное, именно поэтому человек за длинным деревянным прилавком так удивился при его появлении.

– Добрый день, незнакомец. Чего изволите желать?

– Здравствуйте, не многолюдно у вас тут.

– Так еще бы. Разгар рабочего дня, а следовательно – все трудяги на работе, а те, кто дома, могут насладиться блюдами собственного приготовления. Но так или иначе, вечером здесь будет не протолкнуться. Разговоры польются рекой. Молодежи-то конечно здесь скучновато, им дискотеки подавай, ночные заведения, а для людей зрелых нет ничего милее задушевной беседы или иногда маленькая шумная пирушка тоже приходится очень кстати. Главное – все делать с расстановкой, а для этого мой трактир подходит как нельзя лучше.

– Учту на будущее, – кивнул Хоуп.

– Вы у нас в первый раз?

– Я у вас в первый раз. Покушать хочу.

– Конечно, конечно, сейчас устроим. Желаете отведать нашу фирменную солянку?

– Говорят, она просто великолепна, – улыбнулся Хоуп, надеясь, что не совершает ошибку заказывая солянку, ведь у него на родине это блюдо было последним пристанищем залежавшегося мяса, ветчины и сосисок.

– Если понравится, я могу дать вам рецепт. Конечно, всех секретов я вам раскрыть не смогу, но что-то подобное вы сможете приготовить и у себя в Городе.

Хоуп отметил проницательность мужчины и сказал:

– Непременно так и сделаю.

– Что-нибудь еще?

– Не отказался бы от какого-нибудь десерта. Полностью полагаюсь на ваш выбор.

– Благодарю. Тогда присядьте куда вам будет угодно, я все принесу.

Бросив взгляд на лежащий журнал с большеглазой блондинкой на обложке, он удалился от прилавка и уселся на скамеечку спиной к стене где-то в середине зала. Признаков погони не было видно. Пока все шло хорошо и спокойно. Но что именно он будет делать дальше, Хоуп пока не знал. Путь его лежал в Город, но после недавней встречи с Крис ему будет не так-то просто уехать из Деревушки с легким сердцем. Тут надо было что-то решить.

Неожиданно Хоуп задумался о содержимом своей головы. «Интересно, собраны ли в ней все ответы, все знания и я всю жизнь просто пытаюсь расшифровать имеющуюся там информацию или все это поступает из внешнего мира, а после тщательного анализа систематизируется и упорядочивается? Тогда что из себя представляет непосредственно мыслительный процесс? То есть непосредственно размышления. Что это? Расшифровка и подборка нужного ответа из кучи вариантов или же именно его создание из разрозненных кусочков, когда мазок за мазком человек рисует себе нужное решение. Значит вероятность нахождения правильного результата зависит не только от мастерства художника мысли, но и от входных параметров, с которыми ему предстоит работать. Тогда же как в первом случае, когда вся база данных уже загружена в голову еще при рождении, на передний план выходит чисто техническая работа по нахождению нужного из имеющегося. Словно шахтер с отбойным молотком, интеллект пробивает себе ход к ответу среди окаменелых основ мироздания и тайн, которые, сложенные в огромные горы, ждут своей очереди».

Все это интересовало его лишь по одной причине. С детства он пытался понять, самодостаточен ли человек по своей природе или же нет. Хватает ли ему самого себя, чтобы развиваться и расти или обязательны поступления информации со стороны?

На примере поведения человека в обществе Хоуп решил, что, вроде как, самодостаточен. Еще он придерживался мнения, что в вопросах взаимоотношений человек не может ошибаться. Это исходит из самой его сути. Всегда можно поступать так как тебе хочется и не стоит искать разрешения на это. Да, с моральной стороны вопроса тут не все бывает гладко, но мораль такая вещь, с которой он предпочитал не соприкасаться в размышлениях. Конечно, если кому-то вдруг взбредет в голову устроить поножовщину и переубивать кучу людей, трудно будет сказать, что этот маньяк прав. Но ответ кроется в самом определении такого человека – маньяк. Хоуп не знал точного значения этого слова, но так или иначе, это человек с искаженной психикой, точнее сказать, с другой психикой. Исходя из опыта своих путешествий Хоуп мог говорить о том, что просто человек оказался не в своей модели и наказывая такого преступника, люди, конечно же, исходят из своих представлений о жизни, но ведь и их жертва исходила из таких же своих представлений или, что более вероятно, своих желаний.

Все же такие экстремальные случаи он обдумывал крайне редко и не собирался ни заступаться, ни пытаться помочь нарушителям спокойствия большинства. Он и сам в определенной мере таковым являлся, поэтому излишне привлекать к себе внимание не любил. А вопрос взаимоотношений остро интересовал его восемь лет назад, когда из-за своего странного для других взгляда на вещи он имел существенные трудности при общении с окружающими, в подавляющем своем большинстве абсолютно не понимающими его. Сперва было не просто смириться с перманентной неизбежностью такого отношения к себе, но и на компромиссы с собственным Я в благоговейную пору максимализма идти было невозможно. А ведь тем временем, единственная разумная вещью, которую он слышал – совет «будь собой». Говорили это исключительные единицы, с которыми он и мог продолжать хоть какое-то общение.

Лишь к двадцати двум годам он смог окончательно разобраться в этой ситуации и выработать достаточно убедительные мотивации, следуя которым, мог периодически становиться полноправным членом общества и не испытывать при этом ни малейшего раздражения или дискомфорта.

Но существовал еще более глобальный вопрос, можно ли за счет внутреннего прогресса, долгого и обширного, как целая вселенная, выйти за рамки себя… то есть, копая внутрь можно ли очутиться снаружи? Способен ли он, замкнувшись в себе, познать окружающее? Не на банальном бытовом уровне, а на куда более масштабном.

Тут он теории предпочитал практику.

Когда Хоуп очнулся от размышлений, неожиданно и так нерационально унесших его в сторону, перед ним уже стояла высокая кружка и тарелка с хлебом, а трактирщик нес обернутый полотенцем горшочек внушительного размера.

– Вот, пожалуйте, приятного аппетита, – сказал он, ставя посуду на стол.

– Спасибо.

– Десерт подам, только если все съедите, – мужчина улыбнулся и удалился за прилавок.

Сначала Хоуп осторожно отхлебнул из кружки. Жидкость напоминала забродивший и определенно хмельной квас. Вкус был приятным, и он позволил себе сделать глоток побольше.

Солянку предлагали есть внушительных размеров деревянной ложкой, больше смахивающей на половник. Повертев ее в руках, он зачерпнул из горшка и, предварительно подув, попробовал фирменное блюдо на вкус: картошка, мясо, грибы. Потом ему попались забавного вида овощи, но по вкусу напоминающие знакомые ему помидоры и морковку.

«Странное дело, – думал он, – здешняя кухня и обстановка, да и вся Деревушка одним словом, не очень-то вяжется с пейзажем Города, полное ощущение того, что между ними пропасть в несколько столетий».

Солянку он доел и десерт ему дали: свежие ягоды с сиропом и печеные завитушки. Все было вкусно.

Закончив трапезу, иначе это было и не назвать, он подошел к прилавку расплатиться и кое-что разузнать.

– Спасибо, все было очень вкусно, просто незабываемо. Сколько с меня?

– Семьсот восемьдесят плюс налог на мясо… итого семьсот восемьдесят пять, – мужчина с улыбкой протянул ему две бумажки. Одна представляла собой список съеденных блюд и их стоимость, а вторая была исписана мелким убористым почерком, в котором все буквы имели одинаковый наклон. Такой почерк идеально подходил трактирщику и всей этой деревне.