Магическая Академия, мой бывший ректор-дракон и я - Маруся Антипова

— Будьте примерными детишками, постойте спокойно, — прошу студентов в надежде, что они ничего не натворят. Только восстания мертвецов мне не хватало.

— Я старше вас, — отвечает вампир и снисходительно улыбается, словно я дитя неразумное.

— Мы почти все старше вас, — отвечают студенты.

— У вас дети есть? — разыгрываю карту матери.

— Нет, — отвечает толпа хором.

— А у меня сыну семнадцать лет, — двигаю бровями, — так что детишки стоим и не доставляем неприятностей.

Студенты перешептываются и смеются, обсуждая посторонние дела. Вздыхаю и ожидаю окончания занятия. Меня попросили за ними просто присмотреть, не научить чему-то новому. Перевожу взгляд на потолок и смотрю на магические огни, как они танцуют.

— Кажется, что-то не так… — раздается неуверенный женский голос. — Мертвец встает…

Опускаю глаза и замечаю восстающее умертвие. Он скидывает простыню и поднимается на ноги, скрипя костями.

— Кто его поднял? — спрашиваю сурово и смотрю на толпящихся студентов. Они переглядываются и пожимают плечами, делая шаг к дальней стене.

Восстает второе умертвие, не удерживается на поврежденных ногах и падает на пол. Рычит и ползет вперед, подтягивая себя костлявыми руками.

Моргаю и встряхиваю головой. Картинка перед глазами смазывается и расплывается. Зажмуриваюсь на пару мгновений и открываю глаза, не помогает. Цвета блекнут и мир постепенно окрашивается в черно-белый.

Крики студентов становятся громче и хаотичнее. Женские визги оглушают, морщусь. Поворачиваю голову из стороны в сторону. Силуэты перед глазами мелькают, не могу рассмотреть никого и ничего. Мешанина из черного и белого.

Шарю по ладони пальцами и понимаю, что кольца нет. Вспоминаю, как Лола подхватила меня под руку, когда мы шли на занятие. Перед глазами темнеет и тошнота подкатывает к горлу. Меня отравили… Трогаю свой живот. Мой ребенок.

— Магия не работают, — раздается хнычущий голос слева.

— Нас заперли! Дверь не открывается!

— Они продолжают подниматься! — кто-то рыдает и стучит в дверь.

— С умертвиями что-то не так, — голос справа. — Сделайте что-нибудь!

— С вами все в порядке? — меня хватают за руку.

Открываю рот и хриплю:

— Кинжал… мне нужен кинжал…

— Кинжал? — переспрашивает женский голос. Медленно киваю. — У кого-нибудь есть кинжал?

— Есть лишь когти, — голос доносится справа, как через толщу воды.

— Подойдет… — шепчу одними губами. — Царапай мне руку…

Ощущаю когти на своем предплечье и проваливаюсь в темноту…

Глава 45. «Убийца для…»

Ни боли, ни страха, ни чувств, ни эмоций. Нет абсолютно ничего. Пустота. Бесконечная пустота.

И в ней застряла потерявшаяся я.

Или не я. Тело безвольно висящее в нигде.

Ни пола, ни потолка. Ни света, ни звука.

Мысли. В голове присутствуют мысли. Бессвязные, оборванные и хаотичные.

Существую.

Не дышу, рвано хриплю. Тело живо и трепыхается, цепляясь за жизнь.

Тишину разрывает пронзительное карканье.

Ворон? В нигде обитают вороны?

Вопросы. Мысли потихоньку проясняют и появляются вопросы.

Где я? Кто я?

Кар.

Двигаю головой по сторонам, пытаясь понять, откуда доносится звук. Темно, хоть глаз выколи.

Кар.

— Где ты? — первые слова вырываются с хрипом и кашлем, чувствую соленный вкус крови на губах.

Чувствую.

Кар.

Звук бьющих по воздуху крыльев. Хлоп. Хлоп.

— Где я? — вторые слова даются легче, но соленный привкус с языка не пропадает.

Раздается хихиканье. Морщусь от нового громкого звука.

— Кто ты? — третьи слова звучат судорожно. Вдохи и выдохи рванные.

Кар.

Скрип когтей по твердой поверхности. Поверхность. Темнота имеет границы.

Кар.

— Хехиин.

— Это твое имя? — четвертые слова не сопровождаются вкусом крови. Облизываю губы. Пересохли и полопались.

Кар.

— Кто ты, Хехиин?

— Сын Смерти, — карканье раздается совсем близко. — Дядя попросил за тобой приглядеть.

— Дядя? — у ворона есть дядя, любопытно и забавно.

Кар.

— Дитя не пострадало, дядя не дал ему погибнуть, как и тебе.

— Дитя? — спрашиваю неуверенно. — Разве, у меня есть дети? Кто я?

— Ты вспомнишь.

Медленно киваю в ответ.

Кар.

— Ты ворон?

— Ворон? — звучит задумчиво. — Отец рассказывал, как в одном из миров повстречал черную птицу, она ему понравилась, и он создал меня похожим на нее. Ворон, да? Звучит красиво.

Кар.

Звук крыльев сменился шагами. Легкой поступью.

— Ты человек?

Хихиканье.

— Божество. Как мой отец, и как его отец.

Глупость спросила, он же говорил, что сын смерти. Стыдно за собственный вопрос.

— Где мы?

— Обитель Смерти.

Звучит мрачновато.

— Почему здесь так темно?

— Твоим глазам необходимо восстановиться, яд их повредил.

— Меня отравили? Кто совершил такой чудовищный поступок?

— Дядя расскажет тебе, когда вернётся.

Теплая ладонь дотрагивается до моей руки. Умиротворение растекается по телу, глаза слипаются…

— Спи.

Первое, что я вижу, когда разлепляю глаза, взволнованное лицо Дамиана. Рядом с ним сидит не менее взволнованный и бледный Эрик.

— Кати, — Дамиан сжимает мою руку, — как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — признаюсь, красоваться смысла не вижу. Меня дважды пытались убить. Закрываю глаза, голова раскалывается. Тараканы бьют в барабаны. — Голова болит.

Горячие ладони касаются моих висков, боль затихает и пропадает, подарив облегчение. Свободно вздыхаю.

— Мам…

— Да, милый?

Эрик обнимает меня за шею и всхлипывает. Глажу его по волосам свободной рукой, перебирая темные пряди.

— Со мной все хорошо, милый.

— У тебя сердце остановилось, — сквозь рыдания произносит Эрик. — Я думаю, ты умерла и бросила меня одного в этом чужом мире…

— Милый, у тебя есть отец, — смотрю виновато на Дамиана. — И мир не чужой для тебя, ты принадлежишь этому миру, ты его часть.

— Мне не нужен отец, мне нужна ты! И мир не нужен! Пока мы сюда не пришли, в нашей жизни не было проблем! — рычит дракон. Мои глаза расширяются от удивления.

Дракон, — смотрю на Дамиана и произношу одними губами. Он кивает в ответ. Целую сына в макушку. Пробуждается наш маленький дракон.

— Эрик, — сурово произносит Дамиан, — маме нельзя волноваться.

— Моя мама, не отдам, — рычит. — Ты нам не нужен!

— Милый, — обхватываю лицо сына руками и смотрю ему в глаза, — мама рядом, мама тебя любит и не бросит, но папа тебя тоже любит. Папа счастлив, что ты у нас есть. Правда,