Королевская кровь - Далия Трускиновская

— Скверная новость, — говорит тетя. — В Линдене по голубиной почте депешу получили. Не удастся вам найти в порту такого сумасшедшего капитана, чтобы согласился вас на борт взять. Вот разве что до рыбацкого поселка добежать… Рыбаки рано утром в море выходят, еще затемно. Могли бы помочь, я полагаю…

— Малышей на рыбацкой лодке везти? — спрашивает королева. — Если что-то случится — я плавать не умею, а они — и подавно!

— Я умею, — отвечает король. — Ангерран.

— Дезире тоже не умеет.

— За меня не беспокойтесь, я не пропаду, — мрачно и вроде как ни к кому не обращаясь, заявляет Дезире. — Мне все-таки уже пятнадцать.

— Еще год — и женихи бы к тебе свататься стали… — вздохнула моя тетушка. — Ладно, допустим, тебя я здесь оставлю и замуж поскорее выдам. Хоть бы и за рыбака. Они часто жен с островов привозят, кто там станет проверять… Затеряешься в общей суете. Но вот с прочими как быть?

Тут дверь распахнулась, на пороге — дядя.

— Вы еще здесь? — спрашивает. — Ну, ладно…

Захлопнулась дверь.

— Все ясно, — сказал король. — Спасибо тебе, Лора, за приют и участие. Пойдем, Анна. Ангерран, разбуди братьев. Дезире, возьми сестренку.

— Лошади поесть не успели, — и Ангерран помотал головой. Кудри у него были — до плеч, как тогда носили. Правда, в Кульдиге уже первые парики появились. Зимой. Сперва эту заморскую моду осмеяли, потом поняли, что в холод шапку с ушами заменяет. Дяде как раз прислали форменный, как коменданту… представляешь, я ночью в кабинет к нему прокралась примерить!

Усмехнулся Жилло, усмехнулась и Неда.

— А у меня в графском замке тоже парик был, — сказал Жилло. — Бывает, слоняюсь по горам, неделями не до стрижки, и идет за мной следом по замку старая графиня с моим паричишкой, и шумит — во что ты себя превратил, на голове у тебя воронье гнездо, от цирюльника скрываешься, как злоумышленник, на такую гриву не то что парик — ведро не налезет! Смеху бывало…

И затуманился он — о молодом графе вспомнил.

Неда все поняла.

— Ты слушай меня! Слушай! Времени у меня, чтобы все это рассказать, мало! Думаешь, мне нечего вспомнить такого, чтобы затосковать? Да есть чего! Иногда вверх, на потолок глядеть не хочется — вот так бы и сняла деревянную люстру да петлю на крюк приспособила… Так вот. Взяла тетя Лора плащ, взяла наскоро собранную корзинку с припасами и вывела королевскую семью из нашего дома поскорее. Ангерран сбегал на конюшню, пришел со слугами и с лошадьми. Меня тетя за Альбином послала. Долго я его уговаривала — сперва ведь наскоро мириться пришлось… Ну, привела.

Стоим мы все возле той коптильни, где я впервые короля увидела.

— Куда же нам дальше? — спрашивает королева. — Боюсь я на лодке в море выплывать, Шарль. Просто боюсь… Посмотри — малышка совсем горячая. Как мы ее морем повезем?

— А не придется, — отвечает ей тетя Лора. — Придумала я кое-что. Пусть Шарль со старшим, с Ангерраном, попробуют уйти на рыбацкой лодке. Переоденутся в простую рыбацкую одежду — может, что и выйдет. Вас, королева Анна, дочку вашу не переоденешь. Мальчиков тоже — рыбаки детей и женщин на промысел не берут, если лодки береговой патруль задерживать и проверять станет — сразу почует неладное. Мой Альбин отведет тебя, Шарль, с сыном и слугами к дальнему поселку. К дядьке Бертраму отведешь, слышишь, сынок? Он мою просьбу выполнит. Так и скажешь — мать велела.

— Да, это все разумно, — сказал король. — Ну, милые мои, прощаться надо. Ведь вся охота идет на нас с Ангерраном. Вы, женщины, никому не нужны. Нужен король и его наследник. А поскольку сейчас Ангерран мой наследник…

— Указа не было, — сказал Ангерран. — Я на трон еще не имею права.

— Я бы охотно издал такой указ, сынок, чтобы его, как положено, огласили во дворе Коронного замка и на городской площади Кульдига, сурово отвечает король. — Но меня и самого увезли из Кульдига ребенком, когда стало ясно, что мы проиграли. Я и сам вырос в горах, как ты. Но на всякий случай — смотрите все, и ты, Лора, и ты, Неда.

Достал король из-за пазухи обруч золотой с небольшими зубцами, с узором и камнями по ободку.

— Вот древний венец нашего королевства, — говорит. — Вы все, и ты, Анна, тоже, видели другой — с рубинами и изумрудами, которому и ста лет не наберется. Он, конечно, и красивей, и богаче. Но когда король, мой отец, уходил из Коронного замка, он тот венец взял, чтобы камни вынуть и продать, а этот взял, чтобы сохранить. Этот — древний и настоящий.

— Тебя тем венцом короновали, — напомнила Анна.

— И напрасно.

Скинул король с головы Ангеррана шляпу, надел венец.

— Храни его, как только можешь, — велел. — Теперь, если я умру, ты королем останешься. И вот мое наставление — люби! Люби эту землю, люби этих людей, которые на ней трудятся, люби свою жену и ваших детей. Вообще всех детей люби и знай, что все дети королевства — твои. Сделай так, чтобы они эту твою любовь чувствовали. И передаю я тебе боевой клич королевский — все, кто любит меня, за мной!

— Все, кто любит меня, за мной! — повторил Ангерран.

— Теперь я, — сказала королева. — Вот святое знамя — орифламма. Владей ею, сколько можешь. Она не раз бойцов собирала, может, и теперь совершится чудо? Может, соберет она тебе бойцов?

И достала из-под плаща обмотанную вокруг бедер орифламму. Развернула. Принц к ней зубами прикоснулся, опять свернул, только потуже, и спрятал на груди.

Но я успела разглядеть золотые цветы и успела сосчитать углы. Их оказалось семь.

— Больше передать ничего не можем, потому что не осталось больше ничего. Но и это — немало для мужчины и короля.

Вот как сказал король Шарль. И вот что означают эти слова в песне, которую Амора на эшафоте пела, — королевский боевой клич. Самый радостный, какой только можно придумать. Вот что Равноправная Дума всеми силами истребить хочет — радость…

— Ну, тут ты, пожалуй, неправа, — возразил Жилло. — Дума, конечно, дурака валяет, но сперва задумано было неплохо, чтобы бедных не стало, чтобы все хорошее поровну… Когда всем вокруг тебя хорошо — разве это не радость?

— Когда всем вокруг тебя одинаково — это не радость! — воскликнула Неда. — И для того, чтобы бедных не стало, они задумали не бедным дать возможность разбогатеть, а попросту богатых истребить. Чтобы человеку не с кем свое убожество сравнивать было. И то же самое — насчет души. Не всем богатство духа дать, это в их положении опасно, а богатых духом истребить. Как сорняк! Ну, ладно, горячусь я, а время идет. Слушай дальше!

Постоял принц Ангерран, а теперь уже, можно сказать, молодой король в венце и тихо так его снял, за пазуху спрятал. Потом король прочих детей благословил.