Пионерский гамбит — 2 - Саша Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кирилл… — тон его голоса сменился. В глазах появилось непонимание, потом сомнение. — Кирилл… Эээ… Ты мне что, угрожаешь?
— Мне ужасно неудобно, правда, — сказал я, честно глядя ему в глаза. — Я вообще не хотел бы такого развития событий. Поэтому и начал с предложения насчет кино и мороженого.
— Надо же, как ты изменился… — кажется, к воспитателю начало возвращаться ненадолго утраченное присутствие духа. — Кирилл Крамской, которого я знал прежде, был тюфяк и мямля, и со мной никогда так не разговаривал.
«Эх, знал бы ты, мужик, правду, — подумал я и фыркнул, чтобы не засмеяться. — Хотя я тоже тюфяк и мямля, будем честны… Несмотря на то, что стал целым директором».
— Люди меняются, — нейтрально сказал я и пожал плечами. — Может я просто вырос.
Артур Георгиевич молчал и смотрел на меня. Странным очень взглядом. Пристальным, будто пытался сделать МРТ моему головному мозгу и понять, с чего вдруг сын собутыльника, тихоня и маменькин сынок, вдруг разговаривает с ним вот так. Лоб расчертили длинные морщины. Интересно, а может он догадаться, что перед ним не Кирилл? Такое вообще возможно — понять, что знакомый тебе человек — это вообще не он, а кто-то другой в его голове? Вдруг с ним сейчас от переизбытка чувств случилось этакое «прозрение»? Ну, типа моего видения печальной судьбы глупенькой Аллочки?
Потом он тряхнул головой, будто отгоняя наваждение.
— Артур Георгивич? — спросил я, продолжая честным и открытым взглядом смотреть на воспитателя. — Ну так как, мы договорились насчет кино?
Глава 25, в которой я оказываюсь эпицентре ностальгии
Я помешивал ложечкой мешанину из подтаявшего мороженого и приторного горько-сладкого мандаринового джема. Слушал вполуха, как Мамонов, Марчуков и Друпи громко делятся эмоциями от только что просмотренного фильма.
Хорошо получилось.
Артур Георгиевич довольно быстро прошел стадии гнев-отрицание-депрессия-торг-принятие, и устроил все в лучшем виде — рассказал Елене Евгеньевне про клуб тимуровцев, в котором он председательствует в свободное от работы время, и про подшефную старушку, в одиночку пурхающуюся с хозяйством. И что его попросили оказать посильную помощь только и исключительно потому, что знают, что работает он в лагере по соседству с ее деревенькой. «Ребята все равно завтра не заняты, так что давайте мы устроим одинокой старушке добрый сюрприз и наведем порядок, почистим курятник, дров напилим, еще там всякое…» В общем, даже если Елена Евгеньевна и не поверила в эту легенду, но все равно не стала возражать, что мы четверо, в сопровождении воспитателя, после завтрака покинем территорию лагеря до самого ужина. Хотя расписку написать она его заставила, хоть он и пытался отнекаться.
Потом был автобус. Ближайшая к нам станция электрички оказалась всего лишь безымянной платформой даже без перрона. Из электрички нужно было выпрыгивать практически на насыпь. Зато автобусная остановка была прямо-таки монументальной. Не знаю, что должна была символизировать железобетонная конструкция — космический корабль далекого будущего или сюрреалистичную копию Тадж-Махала, но краска с нее облупилась, а в тень набилось несколько овец. Наверное, им стало жарко в их пыльных кучерявых шубах, вот они и искали густую тень. Откуда они тут взялись — фиг его знает. Так-то места вполне обитаемые, всяких колхозы-совхозы в количестве. Это просто для меня, как для потомственного городского обитателя, такие места кажутся пустынными.
На выщербленном бетоне висел побитый временем плакатик расписания движения автобуса номер тридцать восемь, Новокиневск — Закорск. Но мои компаньоны, как ровестники, так и представитель старшего поколения, к информации на этом плакате отнеслись скептически.
Впрочем, нам повезло. Пыльный желтый пазик появился из-за поворота всего-то минут через десять.
Ехать пришлось стоя, повиснув на поручнях, все сидушки были заняты, кажется от самого Новокиневска. Трясло, конечно… Нда. Какой-то нечеловеческий садизм. Ехать от Новокиневска для Закорска что-то около двух часов. Или даже больше, остановки же еще. А пазик… Ну, может быть, у этого транспортного средства есть какие-нибудь особенные достоинства, но его нещадно трясет на неровной дороге. На грунтовке салон наполняется пылью, как будто снаружи у него установлены специальные пылесборники, закачивающие воздух из-под колес внутрь, сиденья проектировал человек, не особенно любящий других людей. Ну или, может, он хотел, чтобы пионеры с готовностью уступали сидячее место вошедшим старушкам. Потому что висеть на поручнях, сдается мне, было удобнее, чем сидеть. Да и для спины безопаснее…
Закорск оказался не такой уж и деревней, как я сначала опасался. Сначала мы проехали бетонную громаду какого-то завода, потом потянулись скучные серые четырех-пятиэтажные хрущобы, а потом пазик высадил нас рядом с кубом из стекла и бетона, украшенном буквами «Автовокзал». От небольшой круглой площади с торчащими из центра клумбы мачтами флагштоков в центр вела симпатичная аллейка. Несколько домов в стиле «сталинский ампир». Типовой советский кинотеатр «Салют», Кафе мороженое с очень креативным названием «Кафе-мороженое». Ресторан «Октябрьские зори», ну и дальше по улице что-то там еще было. Наверное, центральный универмаг, книжный магазин и хозтовары.
На наклонном стеклянном «лбу» кинотеатра — три афиши. «Седьмое путешествие Синдбада», «Зита и Гита» и, собственно, то самое, зачем мы сюда приехали — «Пираты XX века». Афиши явно рисовал художник-оформитель, и у него был избыток синей краски и недостаток всех остальных. Или ему очень хотелось на море, я не знаю. Но синим на афишах было практически все — лицо Синдбада, одна из индийских сестер, не знаю уж, которая, однорогий и одноглазый монстр…
Я тогда еще подумал, что вот будет зашибись, если сейчас по расписанию идет какая-нибудь «Зита и Гита», а премьеры нашего боевика придется ждать еще часа полтора.
Ждать, конечно, пришлось, но не так долго, как я боялся. Всего минут сорок. За это время мы успели несколько раз обойти все мало-мало примечательные здания, покопаться в книжках в книжном, Артур Георгиевич купил газету в «Союзпечати» и устроился на скамейке на аллейке. В тени толстенных тополей.
Потом был фильм, который мне, лично, показался немного скучноватым, зато мои друзья были в восторге. Каковыми эмоциями сейчас и делились в кафе-мороженом.
Под поедание пломбира и распивание молочного коктейля. Вообще, конечно, кафешка оказалась примерно такой, как я себе и представлял. Помнил еще с детства подобные заведения — прилавок, за которым одна или две полноватые неприветливые тетеньки в