И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

– Сотня? Где же ты взял столько? – Пожарский старший недоверчиво покачал головою.

– Я хитрость придумал. Ко мне из Европы приезжают художники и учёные с семьями, я им говорю, чтобы они в сопровождение рейтар набирали получше и подороже которые, а уже в Вершилово я их уговариваю мне послужить пять лет за десять рублей в год.

– И, правда, хитрость, – Дмитрий Михайлович уважительно посмотрел на сына, – Нужно с матерью посоветоваться насчёт Феди, а Иван мал ещё, только семь годков стукнуло.

– У меня все дети в Вершилово с семи лет в школу идут и их учат лучшие учёные Европы. Самое лучшее образование в мире сейчас дают с Вершилово. Дети, которые сейчас учатся в третьем классе, уже тремя иностранными языками владеют.

– Так ты всё время в разъездах, кто же за дитём присмотрит? – не сдавался князь.

– Верно, летом опять на Урал поеду, Федю с собою возьму, а Иван с Машей останется. Слушай, батя, а что если тебе воеводой не в Великом, а в Нижнем Новгороде быть. Поменяетесь с князем Прониным. Тогда и сестры в Вершилово могут в школу пойти, – осенило Петра.

– Хм, подумать надо. Только я думал после Новгорода в Москве обосноваться, – не нравилась князю эта идея сына.

– Что здесь в Москве делать, сплошные склоки боярские. Всё решают, кто знатней, вместо того как Руси больше пользы принести. Таких как ты, раз-два и обчёлся. Я думаю, что царевну Марию Хлопову не иначе Салтыковы отравили. Ей просто повезло, здоровье хорошее, а отравители не опытные. Боюсь, Машу здесь оставлять, тоже ведь попытаются отравить. Чай стать княгиней Пожарской сейчас выгодней чем царицей, как же, у её мужа денег несчитанно, – Пётр скрипнул зубами.

– Ты, полегче, Петруша. Салтыковы сила, – даже оглянулся князь, – Это тебе не Колтовский.

– Хочешь, я с царём поговорю о твоём переводе в Нижний Новгород, – не сдавался сын.

– Разговаривать я и сам умею. Хорошо, будь, по-твоему, посоветуюсь я с Прасковьей Варфоломеевной, – неожиданно сдался Пожарский, – А Машеньку давай со стрельцами в Вершилово после твоего отъезда я отправлю. И впрямь дома ей лучше будет.

Оп-па. Там ведь три турчанки с детьми, а дворец ещё не достроен. Хотя. Напишу письмо Крчмару, пусть терем срубят ещё один в «Рублёвке». Так теперь называется место, где интеллигенция в Вершилово живёт, но не от слова «рубль», а от слова «Рубенс». Он там аксакал.

Решения матери Пётр не дождался. Пора на войну.

Событие восемьдесят пятое

От Новгорода Великого до крепости Ям, которая потом станет Ямбургом, а ещё позднее Кингисеппом в честь какого-то революционера, меньше двухсот вёрст. До Луги доехали за два дня. Лошади и люди немного отдохнули в Новгороде, пока два дня дожидались припозднившегося князя с десятком Бебезяка. В Луге всем сказали, что идём на Псков, а оттуда домой. На самом деле тронулись по дороге на Нарву. Но до Нарвы не доехали. В одном из последних сёл на русской земле нашли охотника, который за пять рублей согласился провести лесными дорогами до Яма. Но увидев большие возы и полевые кухни, охотник передумал и повёл отряд прямо по льду замёрзшей реки Луга. И только подойдя к крепости на расстояние в десять вёрст, свернул в лес. Здесь на небольшом холме расположилась село Большая Пустомержа. Оно в основном и снабжало продуктами шведский гарнизон крепости Ям. Чуть к северу была ещё деревенька Алексеевка и к северо-востоку, тоже не далеко село Ополье. В Алексеевке было десять дворов в Ополье двенадцать, а в самом Пустомержье насчитывалось дворов двадцать. Поселения эти были как бы ничьи. Они обязаны были снабжать гарнизон крепости всем необходимым по определённому списку. Но шведы грабили крестьян и по списку и без него. Деревеньки пустели, люди пытались, отчаявшись, сбежать на Русь. Чаще всего шведы догоняли на конях беглецов и выпоров отправляли домой ещё и ограбив для острастки.

Пётр посчитал, в трёх деревнях получалось около двухсот человек. Он переговорил со старостой Большой Пустомержи о шведах. Гарнизон крепости насчитывал около сорока человек, но три дня назад туда прибыл отряд из двух десятков драгун. В самом гарнизоне имелось девять лошадей. Коменданта крепости звали Ноэль Ардвидссон. Был ещё один офицер Малте Викстрём. Про посты и часовых Фрол Смагин – староста села Пустомержи ничего не знал, но уверенно заявил, что ворота на ночь закрывают, а мост через ров подымают.

– А неужто вы со шведом воевать пришли и нас от них освободите? – неуверенно переваливаясь с ноги на ногу, спросил староста.

– Нет, Фрол, не будем мы вас освобождать. И не русские мы, а ляхи. Но, я тут сам по себе и могу вас забрать с собой на Урал камень. Дам всем земли, сколько сможете вспахать, две коровы, две козы, две лошади и дом с двумя печами, что по белому топятся, построю и баню с такой же печью и коровник с конюшней. Будете вы люди вольные и от вас мне ничего кроме десятины на церковь и десятины на развитие вашего же села не нужно.

– На сказку больно похоже. И какие из вас ляхи. Что я ляха от русского не отличу. Одеты вы и, правда как ляхи, и рейтары – настоящие немцы, и татары настоящие, а только одно русские.

– Слушай Фрол. У Руси сейчас мир со шведами и если мы его нарушим, то они на Русь ополчатся, а здесь и войск наших нет. А вот если на них Речь Посполитая нападёт – это совсем другое дело. А чтобы ты в мою сказку поверил дам я каждой семье прямо сейчас десять рублей, чтобы вы по дороге продукты покупали и одежду. Всё хозяйство здесь надо бросить. Кроме лошадей. Коров и прочую живность нужно забить на мясо, чтоб в дороге питаться. Весь инструмент и много ещё чего получите на месте.

– Ох, больно сладка сказка, – опять покрутил головой староста, – А зачем тебе это?

– Я там город построил, люди будут железо и медь плавить, но их нужно продуктами снабжать, а может, кто и сам захочет металлургом стать или рудознатцем, научим, поможем.

– Далеко ли рай тот отсюда? – уже более заинтересованно спросил Смагин.

– Далеко. Если завтра выезжать, то только к весне приедете. Сани у нас здесь недалече стоят. Сто саней. Все три деревни увезём, – Пётр ради этих людей и затевал всю авантюру. Шведов побить радость не велика, а вот в Миассе на двести человек население увеличить – это замечательно.

– А шведы?

– А шведов мы ночью вырежем.

– Так в крепости они.

– Ну, это они так думают.

– На стену без шуму не забраться, да и караулы перекрикиваются по ночам.

– Вот и хорошо, значит, будет слышно, где сейчас часовой.

– Значит завтра выезжать? А гарнизон в Ивангороде?

– Вырежем.

– Там сто человек без малого.

– Будет сто мертвецов без малого.

Фрол уже вполне освоившийся с непонятным «ляхом», хохотнул и пошёл разговаривать с мужиками о переезде.

– Нас ведь после того как вы уйдёте швед от злости одно всех поубивает, но подумать надо, как без этого. А одиннадцать рублёв дашь?

– Тебе двадцать, если всех до единого уговоришь.

– Побёг я.

Событие восемьдесят шестое

Иван Пырьев уговорил Пожарского взять его с собой. Воспротивился, было, Государь, но князь как-то сумел его уговорить. И вот Иван вместе с десятком Бебезяка, своим старым десятком и Петром Дмитриевичем сидели под стенами крепости. План разработали с вечера. Все двадцать два человека имели кошки. Десяток Бебезяка был вооружён луками и метательными ножами. Десяток Ивана вооружился малыми арбалетами и тоже прихватил по десятку метательных ножей. Ждали смены караула. По словам местного, старосты шведы меняются каждые два часа.

Ну, вот залопотали, послышались шаги, потом разговор стал удаляться. Было холодно, но валенки и тёплые полушубки, накинутые поверх ляшской формы, помогали.

– Пошли, – скомандовал негромко Пожарский.

Иван бросил свою кошку. Громко-то как. Но и на это был расчёт. Пока десяток Ивана забрасывал кошки и карабкался вверх на шестиметровую стену лучники Бебезяка стояли, чуть отойдя от стены с натянутыми луками. На стене оказалось трое часовых, все они не спали и услышали скрежет железа о камень. Все пошли посмотреть,