Джузеппе Гарибальди. Мемуары - Джузеппе Гарибальди

Мы переплыли озеро и около восьмисот пехотинцев с небольшим отрядом конницы сошли на берег в Луино. Обе пушки остались на палубах пароходов, находившихся под командой Томмазо Риссо. На другой день, когда мы хотели покинуть Бекачча (наш приют в Луино) и направиться в Варезотто, пришло известие, что по большой дороге с юга на нас идет австрийский отряд. Наша колонна уже направилась кратчайшим путем по горной тропинке в Варесе. Я немедленно вернул конец колонны и приказал одной роте арьергарда вновь занять позиции у Бекачча и прикрыть прилегающую местность, чтобы помешать врагу захватить ее. Но было поздно. Значительные силы австрийцев уже достигли этого пункта и без труда отбросили наш маленький отряд. Наши небольшие силы, разделенные на три роты, были зажаты на узкой тропинке между двумя утесами, на которой они могли двигаться только в одном направлении, не имея возможности развернуться. Но если бы они повернули к Бекачча, где местность расширяется, то из второй и третьей рот могла быть сформирована колонна. Я считал, что эта гостиница является ключом ко всей позиции и представляет наиболее выгодный пункт на территории сражения. Им нужно было овладеть, если мы не хотели покинуть поле боя, потерпев поражение.

Бекачча представляла собой массивный дом, обнесенный оградой и окруженный изгородями и деревянными заборами. Все это находилось во власти врага и должно было быть взято силой. Итак, нужно было решительно атаковать неприятеля, и цепи третьей роты бросились на штурм. Однако он был отбит, несмотря на все старания командира роты майора Марроккетти.

Тогда было приказано атаковать второй роте берсальеров из Павии, которыми командовал майор Анджело Пегурини. В то же время рота капитана Коччелли, вскарабкавшись на стену, что была слева от нас, вышла справа во фланг неприятеля. Павийцы сражались с неустрашимостью старых солдат, несмотря на то, что это был их первый бой. И хотя некоторые из них пали, отряд павийцев бросился на австрийцев в штыки, и те, устрашенные такой отвагой и появлением на правом фланге Коччелли, обратились в беспорядочное бегство.

Если бы у нас было пятьдесят кавалеристов для погони, мало кто спасся бы из этих врагов Италии. Но те несколько всадников, которые были у меня, в том числе отважные офицеры Буэно и Джакомо Минуто, использовались в разведке и охранении. Много австрийцев было убито, а тридцать семь взяты в плен, среди них медик[171].

Эта победа сделала нас господами Варезотто. Мы могли пройти эту местность без всяких препятствий. Население оправилось, воспрянуло духом, и мы вступили в Варесе при восторженных криках его славных жителей.

Под этим впечатлением во мне воскресла надежда, лелеянная долгие годы, — поднять моих земляков на партизанскую войну. Она могла быть первым толчком к освобождению страны, у которой не было регулярного войска. За оружие взялась бы вся нация, которая твердо и неуклонно стремилась к освобождению.

С этой целью я отрядил роту, составленную из отборных молодых воинов капитана Медичи и некоторых других, с поручением действовать самостоятельно. Но в Луино начавшаяся было успешно кампания прекратилась. Капитуляция Милана, отступление пьемонтской армии и уход из Ломбардии многочисленных добровольческих отрядов Дурандо, Гриффини и других обескуражили население. Правда, воодушевление вспыхнуло еще раз при нашем появлении после победы при Луино. Но когда всем стало ясно, что наша группа мала и что бойцы дезертируют, подстрекаемые к этому теми в Лугано, кто обещал оказать нам помощь людьми и материалами, подавленное настроение вновь взяло верх.

Медичи сделал все, что было в его силах, и после упорного сражения с превосходящими силами неприятеля вынужден был отступить в Швейцарию. Действия других отрядов не заслуживают упоминания.

Между тем австрийцы повсюду накопляли свои силы. Они не постыдились послать огромный отряд против горсти итальянских добровольцев. Мы находились несколько дней в Варесе и его окрестностях, маневрируя, чтобы не столкнуться с противником, который всегда превосходил нас в численности и чьи силы увеличивались день ото дня.

В окрестностях Сесто-Календе к нам присоединился неаполитанский капитан из отряда Дурандо с несколькими людьми и двумя орудиями большого калибра, которые в других обстоятельствах очень пригодились бы, но тогда они оказались настоящей обузой, ибо мы не могли принять бой с превосходящими силами противника на открытой местности. Я предложил капитану двигаться с орудиями дальше к Тичино, с нами же осталось немного бойцов, но это были надежные люди. Нам приходилось все время передвигаться и почти каждую ночь переходить на новое место, чтобы обмануть врага, который, к несчастью Италии, всегда, и особенно в те дни, находил достаточно предателей и шпионов, в то время как мы редко могли получить верные известия о противнике даже за бешеные деньги. Здесь я впервые узнал на опыте, что деревенское население мало сочувствует национальному делу; возможно, это вызывалось тем, что крестьяне находятся всецело под влиянием духовенства, или же тем, что они вообще враждебно относятся к своим господам, которые при нашествии чужеземцев большей частью покидают страну, предоставляя, таким образом, крестьянам возможность поживиться за их счет.

Итак, мы делали остановки только тогда, когда людям нужно было отдохнуть или когда необходимо было запастись припасами.

Так прошло некоторое время. Днем мы ожидали врага на прочных позициях, где он не решался нападать на нас; если же, получив подкрепление, он пытался нас окружить, мы переходили ночью на другие столь же прочные позиции, где обычно происходило то же самое. В этих переходах, требовавших основательного знания местности, неоценимую помощь оказал мне Даверио, «второй Анцани»[172]. Уроженец этих мест, он пользовался общей любовью всех слоев общества и умел непоколебимо и бесстрашно облегчить для нас любое трудное дело. Даже физически Даверио походил на моего несравненного брата по оружию из Монтевидео и обладал железным здоровьем.

Скопление большого количества австрийских войск напугало население. Ни один житель этой местности, к какому бы классу он ни принадлежал, не присоединился к нам, и мы с трудом находили проводников. Я надеялся на Швейцарию, рассчитывая, что находящаяся там в эмиграции молодежь присоединится ко мне и что нас, по возможности, снабдят средствами; но никто не явился оттуда, чтобы увеличить наш маленький отряд. Более того, оттуда стали доходить слухи о важном предприятии, готовящемся в главной квартире Мадзини; эти слухи вызывали дезертирство из наших рядов и лишали мужества тех немногих, кто еще сохранял его.