Эмблема с секрктом - Данил Корецкий

– Что вы имеете в виду? – выкрикнул кто-то из толпы.

– Я знаю, что имею! Завтра, если что, ни одна наша ракета не взлетит! А мы спим и лапу сосем!

Он выдернул вверх руку с вытянутым указательным пальцем.

– Кровь за кровь! Посла – в мешок! США – выжечь напалмом!

– А как их выжечь, Семен Аскольдович, если вы говорите, что наши ракеты уже не летают?

Фатальский даже не обернулся. Дюжие коллеги оттеснили журналистов, давая ему возможность открыть дверь. Семен Аскольдович неожиданным для его грузной стати семенящим шагом вытрусил на крыльцо. Внизу уже ожидала шикарная черная машина, на которую не хватит никакой депутатской зарплаты.

Через считаные секунды удлиненный «Мерседес», сверкая спецсигналами и треща «крякалкой», мчался в сторону Рязанского проспекта. Фатальский развалился на заднем сиденье, сжимая в правой руке стакан со скотчем, в который усатый человек неопределенного возраста бросал мельхиоровыми щипчиками кусочки льда из широкогорлого термоса. Он сидел справа, как и подобает советнику Фатальского, его правой руке, главному идеологу партии, спичрайтеру, пресс-секретарю, доверенному лицу и прочая, прочая, прочая… Одет он был в пиджак с глухим воротом, похожий на военный френч.

– Хватит, Жора, хватит, – брюзгливо остановил его Фатальский. – Что я, должен талую воду пить?

Потом, уже обычным, слегка охрипшим голосом, спросил:

– Ну что? Нормально смотрелось?

– Дергаетесь много, Семен Аскольдович, – ответил Жора. – Для здоровья вредно.

– Ну… Это ж я не всерьез! – отмахнулся Фатальский. – У меня волнение дальше рубашки не идет!

– Давление все равно прыгает, ему-то по барабану. Не ровен час еще загнетесь вот так, во время спича… Как старый конь.

Фатальский устало посмотрел на него и добродушно оскалился.

– Типун тебе на язык! И никакой я не старый…

– Да это я так, – смутился советник. – Спектакль сегодняшний опять на аплодисментах. Слушайте, Семен Аскольдович, а откуда вы про ракеты-то раскопали? Это верняк? Или просто деза голимая?

– Ни то ни другое. Слухи в определенных кулуарах, – неопределенно выразился Фатальский и высокомерно усмехнулся. – Из очень высоких кулуаров. Любой пук оттуда что-то да означает…

Фатальский отпил из стакана, причмокнул, прикрыл глаза.

– Устал, Жор.

Советник понимающе кивнул.

– Сейчас отдохнете, Семен Аскольдович.

– А эта, из «Лен-ТВ»… как ее?

– Борисова. Светлана Борисова.

– Да. Вот сука. – Фатальский задумчиво пожевал губами и отхлебнул еще. – Но на морду ничего.

– Может, при случае намекнуть ей на… – Жора качнул густыми бровями. – На эксклюзивное интервью?

– Не. Не клюнет. Потому что дура.

Фатальский отвернулся в окно и некоторое время молчал.

– Но все равно намекни. Чтоб потом не обидно было.

Зазвонил телефон. «Внешний» охранник Степа, сидящий на переднем сиденье, взял трубку.

– Да. Хорошо. Передам.

Он повернулся к Семену Аскольдовичу:

– Герман отзвонился. Там все готово. Парилка – восемьдесят пять градусов. Пиво «Шпатен», ростовские раки, ереванский сиг – все как вы любите. Девушки – Таня и Рита.

– Это те, в которых я бананы кидал на прошлой неделе? – нахмурился Фатальский.

– Нет. Новенькие. Цыпочки от Мамаши Кураж.

– Хм. Совсем новенькие?

Охранник усмехнулся, соединил указательный и большой палец правой руки и провел в воздухе невидимую ровную-ровную линию.

– Даже ценнички еще не истерлись, Семен Аскольдович.

– Хорошая у нас работа! – мечтательно произнес расчувствовавшийся Фатальский, допивая виски. – Мы всегда на встречах с избирателями. И когда с химкинскими по торговому комплексу «перетираем», и когда от «подкрышников» взносы принимаем, и когда с «телками» в бане паримся… Потому что все они граждане, – назидательно сказал он.

И, выпятив губы «хоботком», нарочито сурово приказал водителю:

– Топи газ, Вася, я на встречу с избирателями опаздываю!

Тот снова включил сирену и прибавил газу.

*

Хрупкая блондинка с азиатской раскосинкой в глазах – это Таня. Симпатичная брюнетка с тонкой талией и арбузной грудью – Рита.

Семен Аскольдович застал их в массажной комнате, завернутых в махровые простыни и похожих на пирожные-трубочки с нежным розовым кремом.

– Ха! Привет, вкусненькие! – проорал Фатальский, трусцой вбегая в зал и в нетерпении потирая ладони. – Ну, что там у нас? Быстро, быстро, девочки! Папочка очень проголодался!

Он жестом показал, что им следует делать. Простыни тут же полетели на пол. Девушки, смеясь, изобразили что-то вроде старинного менуэта и присели в глубоком реверансе. Семен Аскольдович зааплодировал.

– Отлично! А теперь – в душик! – скомандовал он. – Папочку надо помыть!

Мыло пенное, вода горячая, девчонки веселые, проворные. А тело у Семена Аскольдовича – дряблое и вены на ногах синими узлами. Недавно он проходил комплексное обследование в одной германской клинике, и врач сказал ему:

– Картина удручающая, герр Фатальский. По большому счету, у вас полноценно функционирует всего один орган.

– Мозг? – гордо предположил Семен Аскольдович.

– Нет. Это не мозг, – сказал врач.

Однако Семен Аскольдович не унывал, не в его это привычках. Орган, который не мозг, и в самом деле функционировал на удивление стабильно. Этого было достаточно.

– Ну что, гражданки избирательницы, нравится трахаться с народным избранником? – вопил он, перекрикивая шум воды и грохот музыки из открытых дверей массажной. – С исторической личностью, а?!

Судя по ответному визгу, нравилось. И даже очень.

Душ – парилка – бассейн – массажная.

И опять в том же порядке.

Пиво – раки – виски – пиво – Таня.

Пиво – раки – виски – пиво – Рита.

«Папочка» сегодня в ударе. Правда, второй раз он в парилку уже не пошел.

Степа несет службу в прихожей: стережет хозяйское добро и играет в «головоломку» на телефоне. Вася сидит в машине и контролирует территорию. Советник Жора от встреч с избирательницами уклоняется, он отправился на второй машине домой в Люблино. Есть подозрение, что у него проблемы с ориентацией. Но на работе это никак не сказывается, так что пустяки.

…В какой-то момент Семену Аскольдовичу стало плохо. Прикончив очередную порцию виски, он вдруг стал задыхаться. Присев на мраморный выступ у бассейна, он сказал:

– Стоп, вкусненькие… Перерывчик небольшой… Там, в шкафу… – Он показал рукой на дверь соседней комнаты, где остались его вещи. – Хотя нет. Скажи лучше Степе, пусть нитроглицерин тащит…

Таня выбежала. Через пару секунд появился встревоженный Степа с нитроглицерином.

– Ну что ж вы так, Семен Аскольдович! Совсем себя не жалеете! – ворчал Степа, протягивая шефу лекарство. – «Скорую» вызывать?

– Не надо, – сказал Фатальский, кладя таблетку под язык. – Это «Виагра», чтоб ее… Сейчас буду в норме. Пара минут…

– Простыни несите! – крикнул Степа девушкам.

Те быстро выполнили приказание. Охранник, подстелив простыни, уложил депутата на холодный мрамор.

– Воды!

Таня помогла Семену Аскольдовичу напиться. Он погладил ее по загорелому бедру.

– О! Завтра пойдет слух, что меня пытались убрать цээрушники! – сказал он, оскалив рот в знакомой усмешке. – Точно! И опять журналисты полезут! А я…

Он вдруг болезненно сморщился и схватился за грудь.

– А я буду назло всем загадочно молчать… – закончил он сквозь сцепленные зубы.

– Вы, главное, навсегда не замолчите, Семен Аскольдович! – обеспокоенно сказал Степа. – Может, все-таки «скорую»?

Семен Аскольдович отрицательно покачал головой и прикрыл глаза.

– Домой, – сказал он негромко.

Степа позвонил водителю, сказал, чтобы заводился – шефу плохо. Начались сборы. Семена Аскольдовича кое-как одели, посадили в машину.

– Эй, стоп! С девчонками расплатились? – вспомнил вдруг он.

– Да ну их в баню, Семен Аскольдович! – махнул рукой Степа. – Поехали!

– И то правильно! – согласился Фатальский. – Еще они мне должны. Потому что электората у нас много, а депутатов мало…

И, помолчав, добавил:

– А я так вообще единственный!

*

Только на следующий день обнаружилось, что с пиджака Семена Аскольдовича исчез значок депутата Госдумы. Фатальский, которому к утру стало значительно лучше, поднял великий хай. Охрана переполошилась. Стали искать, что пропало еще. Нет, только значок…