Идите и убивайте! - Александр Афанасьев

идентифицировали неправильно, назвав сербским сотрудником МВД. Но думаю, рано или поздно — идентифицируют правильно. Кое-кто в этом сильно заинтересован.

— Боюсь, что-то подобное неизбежно. Если люди хотят что-то сделать, повод они найдут

— Да, пока есть такие как Никифор Иваниди.

…

— Кстати. Он случайно не инвестирует в Сербию?

Посол покачал головой

— Не слышал о таком. А вот в Хорватии он давний и желанный гость. Вы слышали про некоего Здравича?

Теперь отрицательно покачал головой я

— Ну как же. Ведущий спонсор и инвестор хорватского Динамо. Это при нем Лука Модрич играл за тысячу евро в месяц[35].

…

— Сейчас Здравич бежал из Хорватии, в Боснии он приговорен к шести годам. Мошенничество. Загребское Динамо испытывает проблемы в национальном чемпионате, а в еврокубках установило новый рекорд — четырнадцать проигранных матчей подряд. Но недавно — по Загребу пошли слухи, что клубу нашли нового и очень серьезного спонсора. И что футболисты подписывают новые контракты с европейскими зарплатами, что клубу не придется продавать звезд из своего состава…

— Иваниди!

— Официально никто ничего не объявлял.

Да что же это такое…

— И что, все будут на это просто смотреть?

— А что тут можно сделать? Как сказал один мудрец — футбол это не просто вопрос жизни и смерти, это намного большее…

Я допил кофе и встал

— Црвена Звезда надеюсь, не продается?

…

Настоящее празднование устроили в МВД Сербии — закрытое. На него собрались многие офицеры полиции и жандармерии, там были те, кто уничтожил снайперское гнездо и потом тихо и незаметно ушел. Многие рисковали жизнями ради того, чтобы не вернуться в девяносто третий год…

Как оказалось, меня даже включили в списки на получение медали Милоша Обилича[36] — за особые заслуги перед Сербией.

Веселье само я пересказывать не буду, чего там пересказывать. Ели, пили, веселились, утром встали — прослезились, как говорится. Разговор, как это в Белграде обычно бывает, перешел на футбол, я рассказал собравшимся офицерам схему, по которой действует Иваниди. Найти клуб с самыми боевыми фирмами фанатов, купить его — а потом манипулировать в политических и иных целях. Что это все уже есть в Греции, что, похоже, есть и в Хорватии — и еще Бог ведает, кого он купил или собирается купить…

Рассказ этот — произвел на сербов должное впечатление, они не сразу и опомнились. Первым заговорил Николич

— Если у нас Делия и Гробари[37] друг на друга сорвутся — Белграда не станет.

— Так уж и сказал — не станет.

— А что — нет? Сейчас то, как только матч — туши свет. А если это еще будет…

— А этот Иваниди? — спросил один из офицеров — он вообще кто?

Ну и вот как ответить?

— У вас были комсомольцы?

— Да, назывался Союз социалистической молодежи Югославии.

— Так вот, Иваниди в молодости был комсомольцем. Думаю, он был честным, хорошим комсомольцем. Что-то мне подсказывает, что он мог бы возглавить комсомол, а то и партию…

…

— Но потом не стало страны, партии, комсомола. И этот парень решил… что все что было раньше было неправильно, иначе так бы не кончилось. И решил делать все по-другому. Делать зло. Он — умножающий зло.

…

— Он очень проницательный человек, как мне сказали — великий лидер. Он заработал огромные деньги. Но теперь он хочет власти. И готов к ней идти по колено в крови…

Так как я жил в гостинице Белград — меня вызвались туда подбросить, чтобы мне пьяному — не ехать по чужому городу и не заплутаться. Поехали с Николичем и водитель за рулем, трезвый. Доехали быстро.

Говорили по пути о футболе, о жизни. Перед тем как выйти, полковник спросил меня, я хорошо это помню.

— Слушай, Игорь… когда это все кончится, а? Ведь жили же когда-то… не убивали. Ну, ладно, проблемы были… но не такие же.

Я… задумался, что ответить. А потом вспомнил стихотворение, которое когда-то увидел в интернете. И начал читать его — по памяти.

Мне позвонил мой дед, погибший на войне,

И попросил: «Скажи оставшимся в стране,

Которую я спас, что весь мой полк скорбит,

Что от славянских пуль славянский сын убит.

Он мне сказал вот так: смотрю вот я на вас

И сожалею, что мой рано пробил час.

Я, если б не погиб тогда за вас за всех,

Сказал бы вам сейчас, что самый страшный грех

Друг друга убивать на собственной земле,

Тем веселя врага. Ведь братья вы же все.

Огромный Колизей отсюда вижу я.

Арена — вся в крови (моих отцов земля).

А зрители с трибун лишь стравливают вас.

За океаном ведь спокойнее сейчас.

Им нравится ваш бой, их ставки велики.

Чем меньше станет вас, тем слаще будет им.

Славянский мир могуч, и враг у нас один.

Как ваша слепота мне душу холодит!

Я в сорок третьем пал, но вас от рабства спас.

Солдатский мой совет послушайте сейчас:

Лишь дуло повернув на внешнего врага

Лишь сердцем ощутив, что Родина — одна

Лишь вспомнив свой исток и встав спиной к спине

Вы победите их в жестокой той войне!

— «Дед, трубку не клади. Я всё им передам.

Дед, ты еще звони. Ты очень нужен нам.

Твоя земля в огне. Тут четверть века бой

За души и умы, за память нашу. Стой!

Хочу спросить: когда закончится война?" —

— «Когда поймете вы — у вас одна страна!!!»

Полковник выслушал, потом спросил

— Кто написал?

— Не знаю.

— Хорошие стихи…

Мы вышли из машины. С одной стороны — со стороны отеля — сначала вышел он, потом полез и я. Чтобы на дорогу не выходить…

— Завтра… — начал я

Лицо полковника вдруг исказилось от страха

— Рус! — выкрикнул он

И толкнул меня. Я упал — а он упал на меня…

Винтовка лежала на чердаке. Она лежала — а мы стояли и смотрели на нее…

Лазерный прицел. Снайпер использовал почему-то лазерный прицел — на снайперских винтовках такого обычно нет. Хотя… понятно почему — слишком темно, а у него не было ночного, только оптика. Я стоял спиной к нему — а Николич лицом и увидел. Толкнул меня — а сам, получилось — встал на пути пули.

— Как его звали? — спросил

— Петар — ответил кто-то

Петар Николич…

— Похоже, кому-то вы сильно насолили — сказал посол, не расстающийся с кофе. Меня снова доставили в посольство с вооруженным эскортом. И настоятельной просьбой не выходить из посольства до тех пор, пока не придет время ехать в