Битвы, изменившие историю - Флетчер Прэтт

Аустерлиц; ситуация в представлении русских и австрийцев, их план

Как только занялось туманное утро, с левого фланга союзников (правого французов) загрохотали пушки. Кинмайер обнаружил, что ему не хватает места, чтобы развернуть конницу на крайний фланг. Когда колонна Дохтурова пересекла Голдбах, она была встречена снайперами, залегшими на покрытых виноградниками склонах, и замедлила ход. Ее положение осложнялось тем, что соседние колонны занимали слишком много места, и никто не мог как следует развернуться. Русские пошли в бой с обычной для славян решимостью, Ланжерон даже взял Сокольниц в такой ожесточенной битве, что обе стороны стреляли поверх гор из трупов. Но нападавшие не сумели воспользоваться численным превосходством, и в тот момент, когда они начали подступать к Сокольницкому замку, Даву обрушился на них яростным штурмом тяжелой кавалерии. В восемь утра наступление против французского правого фланга остановилось.

В тот же час солнце — солнце Аустерлица, как позже назвали его, — пробилось сквозь тучи, и Наполеон, кинув взгляд через ясную долину на Працен, сказал маршалу Сульту:

— Сколько вам потребуется, чтобы добраться до тех высот?

— Меньше двадцати минут.

— В таком случае подождем еще четверть часа.

Он ждал, пока дым и грохот поднимались над долиной, где Даву дрался против трех союзных колонн, и потом пустил свою торпеду, когда Милорадович начал спуск по восточному краю Працена, идя на помощь левому флангу союзников. Его люди шли неразвернутой колонной, таща пушки в хвосте. Когда тысячи французов перешли через Працен, союзники попытались наспех построиться в линию, но были смяты; сотни и тысячи врагов окружили колонну, и к десяти утра все нагорье принадлежало французам. Союзный центр был стерт с лица земли; правый и левый фланги теперь бились порознь, как отдельные армии.

Аустерлиц; реальная ситуация и контрнаступление Наполеона

На правом фланге союзников (левом французов) Багратион обрушился на французскую пехоту, но части Ланна построились в квадрат, а самого Багратиона во фланг атаковали кирасиры, посланные с Працена Наполеоном. К одиннадцати часам союзное правое крыло было разбито.

Наполеон обратился к левому, где остановились атакующие колонны, обстрелял их артиллерийским и мушкетным огнем и приказал пушками взломать лед на замерзших прудах, по которым кое-кто пытался убежать. К тому времени, когда под вопли сгустились сумерки, австрийцы и русские потеряли 30 тысяч человек, весь свой багаж, пушки, провиант, амуницию и транспорт. Кампанию можно было считать законченной.

Аустерлицкое сражение оказалось решающим в двух отношениях, военном и политическом. Наполеон внес изменения в искусство войны, в способы достижения победы в битве, введя большую тактику. Во времена Густава-Адольфа, Фридриха Великого, даже в ранних наполеоновских битвах командующий имел возможность передумать в ходе сражения, например послать подкрепления на фланг или сменить направление атаки. В Аустерлице это было неосуществимо; с того момента, как началось сражение, основным частям неизбежно пришлось действовать по намеченному плану.

Наполеон был первым, кто понял, что армии стали слишком велики для оперативных изменений, что линию фронта в 70 тысяч человек и семь миль длиной ни взгляд, ни ум не может контролировать непрерывно. Часто армии восточных народов бывали даже больше тех, что бились при Аустерлице, но их полководцы не старались внести в сражение какую-либо скоординированную тактическую схему; дело состояло лишь в том, чтобы сойтись и дальше ждать, чем кончится битва. На поле Аустерлица проявилась новая система, позволяющая осуществлять четкое управление огромными национальными армиями, которые стали продуктом всеобщей воинской повинности, введенной после Французской революции.

Но это знание досталось ему дорогой ценой. Большая тактика Наполеона предполагала, что соединения до 15 тысяч человек должны действовать согласно назначенному плану и не имели права отойти от него, пока не выполнят задачу. (Колонны атакующих на Працене все же развернулись в другом направлении, но не раньше, чем уничтожили Милорадовича.) Такая тактика не только подразумевала предварительное планирование хода битвы, но и требовала, чтобы подчиненные командиры проявляли лишь ограниченную инициативу. Во всяком случае, так было в дни Наполеона, прежде чем кто-либо, кроме него, понял значение новой тактики.

Одну из причин конечного военного упадка наполеоновской империи можно увидеть в том, что подчиненные не имели возможности проявить инициативу, что младший офицерский состав, бравший инициативу в свои руки, не имел возможности ее развить. В основном наполеоновских маршалов критикуют за то, что они умели возглавить, но не руководить. Конечно, Даву и Массена были исключениями; но при стремлении Наполеона распространить приемы большой тактики на стратегическое планирование и самолично управлять армиями, действующими на всей территории Европы, даже эти двое никогда не имели шанса наилучшим образом применить свои умения и опыт. Можно сказать, что Французская империя погибла по той причине, что у нее был только один человек, способный командовать армией в 50 тысяч человек и больше, а изобретенная им большая тактика не позволила ему взрастить себе преемников. Когда союзники победили Наполеона, они разгромили все его армии, кроме той, которой командовал он сам. В союзных войсках не было равных ему полководцев, но было много равных его маршалам.

И все же недостаток наполеоновского метода заключался не в самом методе, а в его воплощении, например в коммуникациях. Во время испанских кампаний офицеры получали точные и подробные приказы, требовавшие от них следования определенному курсу, и продолжали получать такие приказы, хотя они больше не учитывали изменившейся обстановки. Наполеон изобрел нечто новое, но не обладал инструментом, который позволил бы применить это на более значительном поле битвы, чем Аустерлиц, а он пытался применять свое изобретение везде. Французская империя рухнула вследствие этой ошибки; но лишь Французская империя, но не Французская революция и те перемены, которые она принесла.

Если концепция всемирного государства погибла в Люцене, а концепция всегерманской империи в Торгау, то в Аустерлице потерпели крах имперские притязания на владычество в тех землях, которыми в незапамятные времена владел Карл Великий, император Священной Римской империи. До кампании 1805 года эти притязания оставались, как бы туманны они ни были. Георг III Английский по-прежнему считался курфюрстом Ганновера, Максимилиан-Иосиф — курфюрстом Баварии, оба теоретически имели право на управление империей. Но после этой кампании Священная Римская империя превратилась в призрак, который бродил по Европе еще в течение ста тринадцати лет, прежде чем окончательно пасть, но ее судьба на самом деле решилась на поле Аустерлица.

Больше не было ни одной реальной точки опоры для влияний, представленных Фридрихом Генцем, как и для любой силы, которая могла бы оспорить идеи Французской революции, упроченной Наполеоном. Война продлилась столько, сколько он был у власти, но и война не помешала упрочению. После того как союзники отделались от человека, названного ими «чудовищем», они поняли, что могут только замаскировать оставшееся после него прочное здание. Возникло новое общество; и остальная Европа смогла только избавиться от того, кто сделал это общество жизнеспособным.

Глава 15

Что решил Виксберг

Вначале никто не понял значения Виксберга. Он даже не играл существенной роли в системе фортификационных сооружений, которыми Конфедерация надеялась защитить свои естественнее границы на западе и оказать давление на северные штаты бассейна Миссисипи, закрыв выходы для их товаров. Такова была первоначальная концепция: наземная блокада водного пути. Для 1861 года этот проект казался вполне разумным. С тех пор как после революции дела на старом Северо-Западе пошли на лад, река Миссисипи стала естественным средством доставки тамошней пшеницы, говядины, свинины, древесины и даже питтсбургских промышленных товаров. Кое-что сплавлялось в Буффало по озерам для последующей перевозки по каналу Эри, да и железные дороги потянули к долинам стальные щупальца, но главной транспортной артерией оставалась великая река.

Чтобы подчинить верховья реки, Леонидас Полк, генерал 2-го департамента конфедератов сделал бросок на территорию «нейтрального» штата Кентукки и на высоких утесах под Коламбусом основал большую крепость, вооруженную пушками, захваченными при весьма удачном стечении обстоятельств на норфолкской военной верфи. Форты Хенри и Донелсон на реках Теннеси и Камберленд прикрывали тыловые районы. Любопытно то, что они считались достаточными для осуществления подобного прикрытия. Из-за проблем снабжения передвижение войск, как и коммерческие перевозки, полностью зависели от водного транспорта. По общепринятому мнению, серьезное военное наступление в сложных условиях западного Кентукки между Коламбусом и фортом Хенри было невозможно без того, чтобы не поставить под удар тыл и фланги. Ниже Коламбуса на линии Теннеси — Кентукки находились низколежащий и сильно укрепленный Остров № 10 и возвышение на противоположном берегу Теннеси. Между островом и Мемфисом через большие интервалы располагались еще несколько фортов — Пиллоу, Рэндолф, Харрис, — в тех местах, где географические условия обеспечивали поле обстрела для того, чтобы помешать идущим вниз по течению кораблям и заставить их совершать сложные повороты. Даже форту Пиллоу достались сорок пушек; а Виксберг находился так низко по течению, что выполнял функцию сторожевого поста и получил всего лишь несколько орудий.