Свечная башня - Татьяна Владимировна Корсакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стой, – сказал шепотом. – Сначала посмотрим, что у нас тут.
У них там не было ничего интересного. У них там за минувшие годы не изменилось ровным счетом ничего. Реставрационные леса, строительный мусор, смешанный с мусором бытовым. Кругом куски обвалившейся штукатурки и кирпичная крошка. Даже на узком постаменте в центре башни, который когда-то приспособили под стол, застелили давно пожелтевшими газетами, заставили банками с давно высохшей краской, притулили к нему колченогий табурет. Осталось ли это безобразие с того самого лета? Мирослава не помнила. В памяти все еще была жива радиопостановка, но не было картинки. Но она с легкостью могла представить, как на этом то ли постаменте, то ли подиуме Разумовский раскладывает свои чертежи, как прижимает их бутылкой пива или «Колы», как ерошит свои длинные волосы. Не такие длинные, как у Фроста, но все же. Тринадцать лет назад это был его рабочий стол, его алтарь, он ни за что не стал бы его захламлять. Значит, мусор появился здесь уже позже, остался от каких-нибудь горе-строителей или просто забравшихся в башню бомжей.
– Зачем нужна эта хрень? – спросил Фрост, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он стоял у противоположной стороны этого импровизированного алтаря, водил лучом фонарика по грязным, скукожившимся газетам.
– Похоже на постамент. – Мирослава присмотрелась к указанной на газете дате. Так и есть, Разумовский тут ни при чем. Газета была шестилетней давности.
– Постамент для чего? Если судить по размеру, тут поместится Медный всадник.
– Медный всадник тут не поместится, не выдумывай – Мирослава усмехнулась. – Может быть что-то менее масштабное? Какая-нибудь статуя, например.
– Статуя кого?
– Агнии Горисветовой.
– Я памятник себе воздвиг нерукотворный. – Фрост тоже усмехнулся, направил свет фонарика Мирославе в лицо, и она заслонилась от него рукой.
– Он ведь делал не только здания, но и скульптуры, – сказала, щурясь.
– Кто – он?
– Август Берг.
– А я думал, что он больше по башням. – Фрост отвел фонарик в сторону. – Ладно, ты стой здесь, а я поднимусь наверх.
– Нет. – Мирослава покачала головой. – Я тут одна не останусь! – Можно было упрямиться, рассказывать, какая она смелая, как ничего не боится, но она поступила умнее. – Мне страшно.
Вот так нужно с мужчинами, которые запрещают тебе первой шагнуть в неизвестность. Только так с ними и нужно – прикинуться слабой и беспомощной.
Фрост оказался одним из таких мужчин. Он окинул Мирославу полным досады и сомнений взглядом, а потом сказал:
– Ладно, но сначала я поднимусь по лестнице, проверю, что там к чему, а потом ты. Уяснила?
Она молча кивнула в ответ. В мозгу вертелось что-то такое… неосознанное. Что-то, что она успела уловить, но не успела проанализировать. Ладно, потом, когда туман в голове рассеется.
Фрост поднимался по лестнице осторожно, не бравировал и не понтовался. Понимал риски. Это хорошо. Рисковых Мирослава не любила. Сказать по правде, она вообще никого не любила, но с обществом Фроста была готова мириться. Он хотя бы не называл ее заей и даже рисковал собой ради ее безопасности.
Мирослава ступила на первую ступень, когда он был ровно на середине.
– Куда? – рявкнул он, обернувшись.
– Туда, – отозвалась она. – К звездам.
И решительно пошагала вверх. В самом верху не хватало трех ступеней, и Фрост грубо схватил ее за шкирку, помогая взобраться в помещение, наполненное какими-то механизмами. Собственно, они и оказались в центре какого-то большого механизма, наподобие тех, что приводят в движение башенные часы. Вот только часов нигде не было видно, да и сам механизм, похоже был давно и безнадежно мертв. Дальше, на смотровую площадку вела уже вполне надежная с виду металлическая лестница, но Фрост полез первым. Хорошо, хоть нотации читать не стал.
– Поднимайся сюда! – послышался над головой его приглушенный голос.
Мирославу не нужно было приглашать дважды. По лестнице она взобралась довольно ловко, от помощи Фроста отказалась, замерла почти в самом центре смотровой площадки. Она точно знала, как были устроены фонарные отсеки на маяках и сами маяки. Стоп, откуда она это знала?
Ее качнуло из стороны в сторону то ли от порыва ветра, то ли от нахлынувших воспоминаний. Ее далекий предок инженер Виктор Серов занимался проектированием маяков. А ей с детства нравилось рассматривать картинки и чертежи в бабушкиных книгах. У бабули была прекрасная техническая библиотека. Сейчас Мирослава понимала, что не только прекрасная, но еще и антикварная. Сейчас, стоя на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке, которая на самом деле была спроектирована как маячный фонарный отсек, Мирослава открыла еще одну коробку в кладовке с ментальным хламом. Вот только это был не хлам! Совсем не хлам! Эмма Львовна упомянула какого-то столичного инженера, друга Августа Берга. А в бабушкиной библиотеке были не только инженерные книги. В бабушкиной библиотеке были альбомы с набросками. Очень красивыми и очень узнаваемыми набросками! Она не там искала наследие Августа Берга!
На плечи ей приятной тяжестью легла косуха Фроста.
– Холодно тут, – сказал он коротко.
Он так же, как и сама Мирослава, осматривался, делал какие-то только ему одному понятные выводы. Если вообще делал. Почему она решила, что ему есть дело до происходящего? Откуда такая самонадеянность?
А ему было дело! Она поняла это по его напрягшемуся лицу, по сжатой челюсти и сузившимся глазам. Ему было интересно, и он что-то искал, всматривался в черную металлическую конструкцию, похожую на гигантскую, сильно вытянутую в высоту птичью клетку. Сейчас дверца этой клетки была открыта и тихо поскрипывала, раскачиваясь на ветру, но раньше она запиралась на замок. Эта странная конструкция не вписывалась в представления Мирославы об устройстве фонарного отсека. На ее месте должен был располагаться источник света. Лампа Арганда, например. Лампа – но никак не птичья клетка!
– Что это за штука? – он потрогал прутья клетки, нахмурился. – Что за гадость?
Мирослава тоже потрогала, металлическая конструкция была испачкана чем-то черным и жирным на ощупь. И дно клетки тоже было покрыто чем-то, похожим на воск. Как некогда дно ее ванны на курьих лапах…
Мирослава отшатнулась от клетки. Налетевший ветер дернул железную дверцу в сторону, а Мирославины волосы вверх. Это они не сами вздыбились, это их ветер. Не нужно паники! Все под контролем!
– Что с тобой? – Фрост обхватил ее сзади за плечи, прижал к себе. – Мира, ты чего?
Мира она только для своих, но он теперь, похоже, свой.
–
