Жестокие истины (Часть 1) - Виталий Овчаров

  -Ты пришел, - еле слышно сказал мастер Годар. Губы его почти не шевелились, он как бы выталкивал слова из себя вместе с воздухом.

  -Это хорошо, что вы проснулись! - обрадованно ответил Элиот, - Теперь дело пойдет на лад!

  -Я тебя не успел остановить тогда... Мое обещание Стабаккеру... Так было надо...

  Элиот торопливо кивнул головой. Меньше всего ему хотелось выслушивать оправдания лекаря. К чему? С тех пор столько всего случилось...

  - Погодите, я вскипячу воду и промою ваши раны. Жалко, спирта нет.

  -Попробуй порох... - посоветовал мастер Годар.

  Элиот снова кивнул и вытащил свой неизменный нож. Щепя доску на тонкие лучины, тревожно поглядывал на мастера Годара: как он?

  -Кто вас так, учитель? - спросил Элиот.

  -Солдаты... Увидели раненых... обезумели... Я вмешался... да... видно Николус дураков метит... Перебили руки... чтобы знал, кого лечить... Неплохой урок, а? - он попробовал улыбнуться, но улыбка разбудила боль, и он закряхтел, - Булочник... тот самый, со свищом... помог... Помнишь?.. Как... по части булок - не знаю... а с медициной у него скверно...

  Парень едва не ляпнул, что с удовольствием поотрывал бы булочнику руки, но вовремя сообразил, что говорить так не следует.

  Он быстро вскипятил воду в латунной кастрюльке, которую нашел на полке среди флаконов и бутылей с разными жидкостями. В одном из флаконов оказался винный спирт, и настроение у Элиота сразу пошло в гору. Это, конечно, не сравнить со спиртом, который гонят терценские аптекари, но в засуху и град дождь. Пока всё складывалось исключительно удачно; впервые в Элиоте проклюнулся робкий росток надежды.

  Лучше бы он так не думал...

  Повязки, задубевшие от свернувшейся крови, Элиот вспорол ножом. Правая рука лекаря казалась совсем целой, и только взопревшая под бинтами кожа указывала на то, что с ней не всё благополучно. Очевидно, неумелая помощь булочника никак не повредила бы и левой руке, если бы перелом был закрытым. Но он был открытым - и сломанная кость торчала наружу, пропоров в этом месте кожу. Рука вздулась и покраснела - языки опухоли подбирались к самому плечу.

  -Помоги мне! - сказал мастер Годар, - Хочу взглянуть...

  Элиот осторожно поддержал его за плечи, пока лекарь молча разглядывал свою рану.

  -Опусти.

  Элиот подчинился.

  -Может, дренаж? - спросил он неуверенно.

  -Поздно.. Ампутация - и та... Кровь разнесла заразу по всем... членам... Удивительно, что мозгу... еще удается сохранять трезвость суждений... Скоро... агония...

  Он говорил так, как будто речь шла не о нем. Как будто кто-то другой лежал здесь, а сам мастер Годар просто ставил ему диагноз - один из тысяч. Элиоту стало не по себе. Как он может? И, словно прочитав его мысли, лекарь добавил:

  -Не хочется умирать...

  Наступило молчание. Элиот бросил в воду несколько крупинок марганцовки, смочил чистую тряпицу и стал протирать кожу вокруг раны. Слова лекаря острыми иглами вошли в него: не вытащить. Не хочется умирать - сказал он. Ладно, пусть он смирился; Элиот будет сражаться до конца! Он не отступит!

  Чешуйки кровавой корки отскакивали одна за другой. Вдруг мастер Годар вздрогнул всем телом: на тряпицу потек желтый гной.

  -Послушай, что хочу сказать... Пришла пора...

  -Помалкивайте! Силы берегите! - перебил Элиот. И даже засопел от злости.

  -Нель... зя... - на лбу у мастера Годара снова выступил пот, - Скоро... уйду... и... мало времени... Осталось еще дело... ты помнишь Книгу?.. Поедешь в Редею... Найдешь человека Шоттена... имя - Лавин... Это городской лекарь... спросишь лю... бого... покажут...

  Нельзя сказать, что Элиот опешил: он всё время ждал чего-то подобного. С той самой минуты, когда впервые услышал о Книге. Но видит святой Николус: не думал он, что Книга перейдет ему по наследству. Слова мастера Годара тяжелыми камнями падали в его память, но он потом будет думать о них. Потом. А пока он просто смотрел на учителя: как шевелятся губы, как дрожит веко, как жизнь тоненькой струйкой утекает вместе с дыханием. Если бы мастеру Годару снова не стало хуже, он, конечно, заметил бы, что глаза его ученика наполняются слезами, а зубы скрипят от бессилия. Но жар лекаря усиливался, а речь становилась всё путаннее:

  -Ты должен отнести Шоттену Книгу... Там еще мои записи и деньги... С-слышишь?.. Прочтешь - узнаешь, почему... - лекарь вдруг булькнул горлом и жилы на его шее вздулись. Пересилив приступ дурноты, он продолжил, - Иди в "Добрый Кравен"... В моей... ком-нате... у левой стены... снимешь крайнюю по-ловицу... Там они...

  Он замолчал, устало прикрыв глаз веком. Силы окончательно покинули его. Когда Элиот решил уже, что учитель впал в беспамятство, он заговорил снова:

  -Рано... рано пришла... А-х-р-р... Жалею, не... довелось прикончить... тебя... Элиот! Ты где?

  -Я здесь.

  -Берегись... черного... Не знаю, кто он... не от Ангела...

  Мастер Годар, забывшись, заскрипел зубами, и лицо его перекосилось от боли.

  -Успокойтесь, - сказал Элиот, склонившись к его лицу.

  -Пошла прочь! - крикнул лекарь, глядя на Элиота с ненавистью, - Прочь!

  Он ничего не видел - над ним нависла сама смерть. Серый зрачок плавал в орбите глаза, на долю секунды цепляясь за лицо Элиота - и снова скользил мимо, потухший, бессмысленный.

  -Воды... - прошептал мастер Годар.

  Элиота словно ветром сдуло. Он рад был неожиданной жажде учителя: лишь бы не сидеть вот так, сложивши лапки и бессильно наблюдая, как медленно угасает мастер Годар. Вода в одночасье превратилась в бог весть какую проблему вселенского масштаба.

  В запале он прихватил пальцами кастрюльку с кипятком - и с грохотом швырнул ее на пол, дуя на ожоги. На несколько секунд всё скрылось в облаке пара, а когда пар развеялся, Элиота уже не было в лаборатории. Воду он нашел быстро: в брошенной на произвол судьбы бочке какого-то водоноса. Торопясь, кулаком разбил лед, доверху наполнил глинянный горшок. Пальцы на левой руке, которые после кипятка оказались в ледяной купели, свело судорогой. Но Элиот знал, что делать: надо было с силой оттянуть пальцы на себя - средство проверенное. Он осторожно поставил на землю полный горшок, и вдруг замер, прислушиваясь: ему почудилось, что снег визжит под чьими-то сапогами. Так и есть! По крайней мере, пять человек шли прямо к лаборатории.

  -Сюда, ваша милость! - сказал бойкий голос, - Плащик не оборвите: гвоздочки торчат.

  Элиот нырнул за бочку. С этой позиции ему хорошо было видно, как загрохотали пустые ящики, загораживающие проход от пирсов. Там, где Элиоту пришлось перелазить, эти люди без затей проломили себе дорогу - им некого было опасаться. Мелькнула голубой сталью гвардейская кираса, трубка, выпирающая из прокуренных усов. И вдруг Элиот почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Следом за гвардейцем, согнувшись, шел Рюкли. И на нем был синий плащ с белым подбоем. Тот самый.