След лисицы - Марианна Красовская

знала ответов на его вопросы и думать совершенно об этом не хотела.

Ловко, по старой привычке вскочила на лошадь, тронула поводья и повела свой маленький отряд в самую чащу.

Наран удивлялся. Он, хоть и был неплохим следопытом, но совершенно не представлял, как можно тут ориентироваться, да еще и ночью. Небо скрылось за тучами, луна едва бледнеет, а все деревья — одинаковые. И их очень много.И они растут, шевелятся, ломаются. Это не степь, где за несколько лет можно запомнить в лицо каждый холм, каждый камень.

А она вела коня уверенно и спокойно, как давеча Ольг Бурый. Колдовство?

— Листян, скажи, это магия?

— Не совсем. Для магии нужны силы. Они у меня есть, а у Ингвара — еще больше. Но сейчас мне ничего не нужно делать, только слушать лес.

— Каждый так может?

— Нет. Только княжеский род. Кому лисица свой след показывает.

— Ольгу, видимо, медведь след показал? — догадался Наран.

— Медведь не хотел, но Ольг очень настаивал, — хихикнула женщина. — У Ольга сложная история была с его зверем.

— Мама! — голос Ингвара звенел негодованием. — Мы убегаем? А как же мое наследство? Дом? Лавка? Княжий знак? Отец ведь мне обещал!

И как ему сказать?

— Ингвар, — спокойно заговорил Наран, снова спасая Лисяну. — Ты уже взрослый. Почти мужчина. У кохтэ тебя пустили бы на Тойрог. Поэтому у тебя, конечно, есть выбор.

— Какой?

— Твоего отца убили злые люди и подкинули кинжал матери. Весь Лисгород теперь считает, что это она сделала. Ты знаешь, что ее ждет?

— Казнь? — голос мальчишки мгновенно охрип.

— Да. Нам нужно ее увезти подальше… домой, в Кох. Там у нее — семья. А ты потом сможешь вернуться.

— И меня… примут?

— Ольга Бурого тоже не приняли. Но он доказал свое право. У тебя тоже есть право быть наследником. Так хотел твой отец. Но… придется отречься от матери, ты готов?

— Я… подумаю. У меня ведь есть время?

— Да.

— А ты вообще кто? Я тебя не знаю. Почему я должен тебе верить?

Наран грустно усмехнулся, радуясь, что ночь скрывает его лицо.

— Я друг твоего дяди Баяра, Великого Хана. И друг твоей матери, мы вместе росли. Из одного котла ели, одним ветром дышали. Я ее из лука стрелять учил.

— А… ладно.

Видимо, подобные рекомендации отрока устроили, потому что он больше вопросов не задавал. А вот мать его начала беспокоиться.

— Ингвар, ты голоден?

— Нет, мы с Ольгом перекусили.

— Ты ведь из деревни ехал, устал, наверное?

— Мам, не позорь меня, я мужчина. Я справлюсь.

— Нужно остановиться на ночлег.

— Мам, уже рассвет, какой ночлег, ну ты что?

Действительно, небо светлело. Безумная ночь закончилась, погоня, если и была, то сгинула в лесу. Деревья расступились, и беглецы выехали на поляну с покосившимся деревянным столбом посередине.

— Здесь и отдохнем, — сказала Лисяна, останавливаясь. — Заповедное место, никто не пройдет сюда.

— Так Зимогор… — встрепенулся мальчик.

— Ушел прошлой зимой искать себе ученика. Или ученицу, кто знает.

31. Ночь светла

Никогда Наран не думал, что люди могут, словно дикие звери, жить в земле. В невысоком холме нашлась заросшая мхом маленькая дверь, которая с трудом поддалась. Внутри же неожиданно было почти уютно, только очень холодно и сыро. был даже каменный очаг и нечто, похожее на стол — большой камень со стесанной вершиной. Видно было, что Лисяна здесь частая гостья, потому что хозяйничала она споро. Затолкала в очаг отсыревшие дрова, щелкнула пальцами — и они сначала задымились и затрещали так едко, что Ингвар закашлялся и выбежал прочь. Наран выглянул следом — не сбежит ли? Нет. Умный мальчик принес поближе сумки и принялся обтирать лошадей.

Наран молча стал ему помогать.

Да, в неверном свете лесного утра отрок показался ему почти знакомым. Непослушные рыжие вихры, осунувшееся лицо — еще юношески нежное, с пухлыми щеками. Глаза как у матери: темные, раскосые, сейчас устало моргающие.

— Сколько ты не спал?

— Вчера утром как выехал… Не до сна было, дядько.

— Называй меня Нараном.

— Угу. Наран-гуай правильно? Постой, ты что же, тот самый Наран-солнце?

— Видимо, так.

— Герой, который может укротить лаской любого коня? Бывший ханский тысячник?

— Он самый, — Наран тихо фыркнул. Ну и наболтала сыну Листян! А приятно. На сердце тепло стало. — Ты с ног валишься, Ингвар. Иди спи.

Вернулись в землянку, где ровно горел уже огонь, а на каменном столе была разложена нехитрая снедь — холодное жареное мясо, хлеб и сыр. Почти что пир, Нарану доводилось питаться в своих поездках гораздо скромнее.