Лесной кавалер - Рой Фланнеган

— Этот Бэкон гениальный полководец, отец.

— Но разве он солдат?

— Я видел его в двух кампаниях, отец.

— Кампании! Ты называешь это кампаниями, а три сотни человек — армией? Ха!

Ланс не стал спорить со старым ветераном принца Руперта, но позволил себе усомниться в том, что полк короля Карла смог бы пешим пройти четыреста миль, ночуя под открытым небом, а затем взять укрепленный остров, располагая одной-единственной пушкой.

— Да Бог с ним, с Бэконом! — решил сменить тему сэр Мэтью. — Поговорим лучше о тебе. Ты становишься важным человеком, сын. Обязанности курьера доверяют не каждому. Это очень большая ответственность.

Согретый словами отца и несколькими глотками мадеры, Ланс почувствовал себя значительно лучше. Сэр Мэтью не боялся бунта, его просто раздражало, что мелкие фермеры наравне с ним будут участвовать в ассамблее. Ланс не перечил отцу, но и не разделял его уверенности в радужном будущем. Он видел лагерь Бэкона у Аппоматтокс-ривер. Он помнил слова губернатора о виселицах. Если Бэкон будет повешен, в колонии начнется сущий ад.

Ланс успел много узнать и неплохо владел ситуацией, но одно ему было неведомо — роль, которую отводил ему губернатор в своих планах.

В течение следующей недели то один, то другой знакомый расспрашивал его о лагере Натаниэля Бэкона, о Байерде, Макферлэйне и прочих торговых агентах губернатора. Ланс рассказывал им все, что знал. Впервые в жизни Ланс оказался в центре внимания людей много старше себя, и все они вдруг стали говорить о его великом будущем, о том, что вот-вот он станет капитаном, что он самый многообещающий молодой человек в колонии.

— Что им надо от тебя? — недоумевал сэр Мэтью. — Похоже, у тебя от меня секреты, парень. Помимо солдата ты стал еще и политиком?

Ланс пожимал плечами, удивлялся и ждал, чем все это кончится.

В замок Клейборна стали запросто заезжать Бэкон-старший и советник Дениэл Парк. Они появлялись как бы случайно и обращались с Лансом как с весьма влиятельной персоной, даже советуясь с ним иногда. Приходили также Лоренс, Драммонд и другие знакомые юноши из антигубернаторской группы. Они говорили о Бэконе и своих дальнейших планах.

Ланса же между тем его собственные проблемы волновали куда больше дел губернатора. Истер Уокер не выходила у него из головы. Ее образ преследовал его и днем и ночью, и в походах и на охоте. Он спрашивал о ней всех гостей замка. Ему отвечали, что девушка гостит в Грин-Спринг у леди Беркли и что она стала первой красавицей штата, затмив прочих женщин, включая и супругу губернатора. Собеседники сообщали также о бесконечных поклонниках, ища на лице юноши признаки ревности и любовной тоски.

Однажды кто-то сказал слуге сэра Мэтью, что мисс Истер вернулась в Галл-Коув. А Саймон Джонс со Старджион-Крик добавил: юная леди отказала Хэнсфорду.

Саймон Джонс, зять Артура Уорда, был большим любителем посплетничать. Он целый час, не закрывая рта, рассказывал Лансу о подагре своего отца и последней проповеди Брума, в которой тот заявил, что апостол Павел пытался трактовать вопросы веры, не разбираясь в них, чем вызвал споры и недовольство многих прихожан.

Ланс улыбнулся. Брум всегда недолюбливал апостола Павла, но юноша не считал теологию самой сильной стороной своего бывшего наставника.

— Как дела у Эдварда Уокера? — спросил Ланс. — Достроил ли он склад?

— О да, — ответил Саймон, — и вскоре собирается навестить вас. У него какое-то поручение к вашему кузнецу. Его сестра также хотела бы увидеться с вами.

Глаза Ланса расширились.

— Кто вам это сказал?

— Эд.

— Она сама просила его передать вам, что хочет меня видеть?

— Нет, но она присутствовала при нашем разговоре и не возразила брату, когда тот упомянул об этом.

Ланс щедро угостил гостя вином и простился с ним.

В ту ночь он видел замечательные сны.

На этот раз крик совы в кедровой роще у Галл-Коув не остался без ответа. Она вышла к воротам, нервно комкая носовой платок и кусая полные губы, все такая же испуганная и непреклонная.

Перед ней стоял не дикарь в изорванной кожаной одежде, а гладко выбритый молодой человек в начищенных сапогах и бархатном камзоле. Стоя друг против друга в весенних сумерках, они долго молчали.

— Я получил твое послание, — наконец сказал Ланс.

— Я не посылала ВАМ никаких посланий.

— Мне передали тв… вашу просьбу.

— Я никого ни о чем не просила.

— Что ж, забудем об этом. Вы вышли поговорить со мной. Я приходил и раньше, много раз, но напрасно.

— Мой отец… Это он приказал мне встретиться с вами.

Ланс едва не задохнулся от неожиданности.

— Я никогда бы сама не вышла к вам, Ланс Клейборн! — вскричала девушка. — Я ненавижу, ненавижу вас! — И она повернулась, как бы собираясь уйти.

Он схватил ее за руку, затем, опомнившись, отпустил. Снова повисло неловкое молчание. Где-то в лесу пронзительно свистнула ночная птица.

— Не важно, почему вы вышли ко мне, — сказал Ланс. — И это правда, что бы там ни нашептывала мне моя гордость. Я люблю вас. Ваш образ повсюду преследует меня. Я вел себя как последний дурак, но все же рассчитываю на ваше прощение. Если вы действительно меня ненавидите, я сам возненавижу себя навсегда.

Ланс не знал, да и не мог знать, что происходило в душе девушки. Она была рядом, и он забыл обо всем остальном. Он снова взял ее за руку.

— Я не люблю вас, — заявила она. — И скоро… очень скоро вы сами меня возненавидите!

— Возненавидеть вас?!

— Да.

Внезапный шорох за спиной заставил его обернуться и впиться глазами в переплетение длинных вечерних теней.

— Не обращайте внимания, — шепнула ему Истер. — Давайте пройдем немного вперед.

Озадаченный, он последовал за ней.

Она остановилась и снова шепнула:

— Не говорите громко, прошу вас. — Девушка подошла вплотную к нему и с нервным смешком сообщила: — Сегодня я Далила7, Ланс Клейборн. Выслушайте меня, прошу вас… и вам ничего не сделают.

Он опустил руку на эфес шпаги.

Истер остановила его:

— Пожалуйста, не надо! Слушайте. Мой отец велел мне встретиться с вами и позволить вам навещать меня здесь, в доме. Он считает вас самым опасным бунтовщиком после Бэкона и… и…

Ей пришлось вцепиться ему в руку, уже готовую выхватить клинок из ножен, и это помешало закончить фразу. Она дрожала, как испуганная лань.

— Я начинаю понимать, — тихо произнес Ланс. — Губернатор приказал, и ваш отец…

— Да, — шепотом подтвердила она.

— И вы презираете меня?

— Я? Нет… то есть да. Вы…

— И себя, надо полагать, тоже? — Он гордо выпрямился.