Повесть о моей жизни - Федор Кудрявцев

— Я к Беловым, — сказал я.

— Пройдите в конец коридора, — как ни в чем не бывало сказала она.

Беловы — два молодых брата, уже встали. «Сейчас напоят меня чаем, и я согреюсь», — подумал я, увидя на столе чайник, и рассказал им, как ночевал на лестнице. Братья сказали, что они накануне поссорились со своей квартирной хозяйкой, и она выместила свою злость на мне.

Хотя комната у Беловых была большая, они деловито сказали мне, что не могут пустить меня ночевать или напоить чаем, и дали мне адрес одной своей родственницы, Зины Лодыгиной, которую я хорошо знал. Я отправился к ней на Козье Болото, так называлась местность, где находятся Псковская и Мясная улицы.

Я стал звонить и стучать в квартиру Зины, но никто не отвечал. Соседка по площадке сказала мне, что Зина именинница и ушла в церковь. Я стал ждать ее на лестнице. Через час она пришла. Встретила меня радушно и попросила помочь ей подготовиться к приходу с работы мужа и гостей. Затопила имевшуюся в квартире русскую печь и начала готовить кушанья. Нашлось дело и мне.

Часов в шесть вечера, когда у нас почти все уже было готово к столу, пришел с работы муж Зины Иван Сергеевич. Дружески поздоровался со мной. Он тоже знал меня, так как год назад на его свадьбе с Зиной я был шафером. Грудь у Ивана Сергеевича неестественно топырилась. Он снял пальто, пиджак, и вытащил из-под рубашки огромную рыбину соленой трески. Он работал грузчиком на продовольственном складе флотского экипажа в Новой Голландии и каждый день приносил домой что-нибудь съедобное, ловко спрятанное под одеждой.

Собрались гости, человек пять товарищей хозяина по работе. На столе появился самовар, брага, самодельное пиво. Начался пир, без водки и вин, которых тогда не было. Поздравив хозяйку с днем ангела, гости не спеша стали пить и есть. Хмелели медленно. Беседовали степенно. Я тоже выпивал и закусывал и отчаянно боролся со сном. Гости засиделись до утра. Благодаря этому я провел четвертую подряд бессонную ночь.

На утро Зина постлала мне на оттоманке, и я уснул, как только лег. Проспал почти целые сутки.

На другой день за завтраком Зина и Иван Сергеевич рассказали мне, как много в Петрограде безработных и как трудно поступить на работу, причем только через биржу труда.

Зина и Ваня — добрые души! Я всю жизнь благодарен им за это — предложили мне жить у них, пока не поступлю на работу и не устроюсь с жильем.

Первым делом я встал на учет на бирже труда как неквалифицированный рабочий и получил чудовищно далекий номер для посылки на работу.

Затем стал разыскивать товарищей по прежней работе, земляков и родственников, с которыми почти не общался, надеясь получить через них какую-нибудь случайную работу на день или два, чтобы заработать буквально на несколько дней на хлеб. Но и такой работы не было. Деньги, что у меня были с собой и дала мне крестная, быстро уходили на самое скудное питание черным хлебом и чаем и изредка куском дешевой колбасы или рыбы.

Я разыскал одного знакомого по «Европейской» гостинице, повара Ивана Алексеевича Морозова. Он работал в доме отдыха № 10 на Каменном острове. Он накормил меня сытным обедом и велел «заходить». Но заходить чаще, чем через две недели или дней через десять, было неудобно. Еще один повар-земляк работал на улице Герцена в столовой АРА (Американская организация помощи голодающим). У него я пообедал один или два раза и больше заходить не решался.

Как-то раз с одним молодым земляком Петром Ивановичем мы зашли в воскресенье на квартиру тоже к земляку Алексею Ильичу Тупицыну, жена которого Софья Степановна держала несколько девушек-портних и выполняла заказы на шитье женской одежды. Девушки у нее же и жили. Поэтому приход молодых людей в этот дом был радостью для хозяев и для девушек. Кроме того, с Тупицыными мы были немножко в родстве. Поэтому Софья Степановна и Алексей Ильич пригласили меня и Петю обедать. Обед был хороший. Хозяин был кладовщиком на холодильнике в порту. До этого я с неделю не обедал, и суп показался мне необыкновенно вкусным. Хозяйка предложила всем добавить супа. Добавки попросил я один. И в этот момент, при мысли, насколько я голоден, у меня перехватило горло и из глаз покатились слезы.

В другой раз я пережил такое же состояние, покупая в булочной полфунта хлеба на последние деньги. Хозяин булочной отрезал мне немного больше. Я попросил его отбавить. Он пристально взглянул на меня, протянул мне хлеб, не отбавляя, и отказался от денег. «Мне подали милостыню, — подумал я, — какой же у меня голодный вид!» — и мне сдавило горло.

С глубокой сердечной благодарностью я вспоминаю, что вечером, когда я приходил домой, Зина и Ваня, который вскоре оказался и сам без работы, делились со мной своим скудным ужином.

Один раз Ваня радостно сообщил мне, что нашел работу по вычерпыванию выгребных уборных в какой-то военно-морской части. Работы было дня на три-четыре. Когда же мы пришли выполнять эту работу, комендант, пожилой человек, узнав, что Ваня до войны был продавцом в обувном магазине, а я мальчиком в ресторане, отказался допустить нас к яме как непривычных к этому делу.

— Ямы не чистились всю войну, и вы в них сразу задохнетесь, — объяснил нам свой отказ. Понуро пошли мы прочь. Значит, не на всякую работу мы годимся. А здесь мы могли хорошо заработать.

Иван Сергеевич попробовал заняться кустарным промыслом. Он добыл где-то хромовой кожи, нашел портного и в компании с ним стал шить модные тогда кожаные куртки. Портной шил, Ваня продавал и добывал кожу и приклад. На ведение дела взяли в финотделе патент. Но налог на оборот был велик, и фирма прогорела. Ваня занялся перепродажей на толкучке (получившей название барахолки) на Покровке, ныне площадь Тургенева, разного старья. Купит подешевле, старается продать подороже. Иногда я ему помогал в этом, изображая собой покупателя, предлагающего приличную цену, так, чтобы слышали действительно желающие купить вещь. Помню, как он носил по рынку старенький унитаз, а я все ходил за ним и помаленьку набавлял цену, пока какой-то дядька не купил его за «крайнюю» цену, какую просил продавец.

Но это был тяжелый и неверный хлеб. Тогда Ваня снял на Дерябкином рынке кусок прилавка и стал торговать мясом. Купит пуда два по оптовой цене, притащит в мешке на рынок, нарубит и продает по розничной. Оставался кой-какой барыш. Я помогал ему и в этой коммерции. Очередь на получение работы через биржу труда у обоих была далеко.

В начале декабря 1922 года к Ване приехал из деревни свояк Митя, бывший питерский приказчик из мясной лавки. У свояка был громкий бас и большое самомнение о себе как о мяснике. Он принес половину свиной туши, предложил Ване вступить с ним в пай и развернуть дело покрупнее. Ваня продал свое и Зинино обручальные кольца и деньги вручил свояку как главному специалисту фирмы. Я остался в стороне.