Нам, живущим - Роберт Хайнлайн

— Просто открытка, так чисто работает.

— Да, а мне все равно нравится прецессия. Управление через доли слишком сложное.

— Красота, здорово смотрится.

Мелкие двигатели отключились, и снова заработал хвостовой двигатель, на этот раз лиловое пламя очень быстро превратилось в белое. Несколько минут оно было стабильным, затем задрожало, и Перри показалось, что он видит легкую тень в нижней части макета. Язык пламени вдруг стал темно-лиловым и разделился на две части. Перри услышал крик: «Ложись!» — и кто-то резко дернул его за руку, лишая равновесия. Он упал на Ольгу в тот момент, когда белая вспышка, похожая на вспышку от фотоаппарата, временно ослепила его. Раздался глухой рокот, короткий скрежещущий удар, и затем наступила тишина. Перри с трудом поднялся на колени и поморгал. Рядом поднимался Джо. Они заторопились к окну. Ракета все еще стояла на поле, но она неуклюже накренилась в их сторону, и в паре метров от хвостового двигателя в корпусе зияла дыра. Облачко желтоватого маслянистого дыма мешало как следует все разглядеть. Джо повернулся и сбежал вниз по лестнице. Никого из других зрителей уже не было. Перри даже не заметил, когда и как они успели уйти. Он снова смотрел в окно, пытаясь разобраться, и тут услышал рядом с собой голос Ольги.

— Что произошло, Перри?

— Пока не знаю. Что-то пошло не так.

— Та симпатичная рыженькая — она пострадала?

— Сложно сказать. Не думаю. Ракета не выглядит так уж плохо.

— Давай спустимся.

Они вернулись в приемную и принялись беспокойно ожидать, когда кто-нибудь появится. Наконец возник Джо, и Перри перехватил его взгляд.

— О да, это вы, ребята. Я про вас забыл.

Он остановился рядом, неловко и почти с досадой. Перри забросал его вопросами.

— Что случилось?

— Пока никто не знает. Это или топливо, или сопло.

— Кто-нибудь пострадал?

— Только оператор.

— Погибла?

— Пока нет такой информации. Обгорела до хруста и правую ногу потеряла. Слушайте, не хочу грубить, но я ужасно занят. Прошу прощения.

— О, разумеется. Извини.

И Джо исчез. Ольга взяла Перри за руку.

— Давай улетим отсюда, пожалуйста, Перри.

— Точно.

Никто из них не произнес больше ни слова, пока они не вернулись в летательный аппарат.

Глава одиннадцатая

Следующие несколько дней Перри упивался вновь обретенной свободой. Он совершил несколько путешествий просто потому, что свобода была так приятна. Иногда его сопровождала одна или обе девушки, но чаще он делал это в одиночестве. Он приобрел привычку сообщать Ольге или другому ответственному лицу о том, куда направляется и когда планирует вернуться, и ни разу не столкнулся с возражениями относительно своих планов. Его путешествия были разнообразными. К этому моменту он практически полностью познакомился с обычаями страны и мог перемещаться даже в большом городе, не вызывая комментариев окружающих. Он провел несколько дней в Сан-Франциско, изучая город и глазея по сторонам. Он посетил Беркли и нашел магистра Каткарта — тот был рад видеть Перри и устроил ему экскурсию по Университету. Перри поразила совершенно неакадемическая атмосфера этого места. Студентов, похоже, было немного, так что Университет совсем не походил на муравейник, как академические институты его времени.

Он спросил у Каткарта, какова численность студентов.

— Порядка пятидесяти тысяч, — ответил Каткарт.

Перри заметил, что, наверное, сейчас каникулы. Каткарт ответил, что дело не в каникулах, — мало кто из студентов живет в Беркли. Он объяснил, что существующая практика требует присутствия учащихся лишь для выполнения лабораторных работ, тогда как на смену лекциям пришли стереоскопические записи наподобие тех, что смотрел Перри. С другой стороны, существуют близкие личные отношения между учителями и учащимися, поскольку прямая передача знаний происходит в основном на семинарах, а не на классных занятиях. В основе обучения — дискуссионные группы и регулирование направлений учебы, а не шаблонная зубрежка к экзаменам образца 1939 года.

Каткарт собирался ехать в Вашингтон на дебаты, завершающие сезон работы Конгресса. По существу, он собирался в отпуск, поскольку эти дебаты мог с большим комфортом слушать у себя дома, изучая записи в собственное удовольствие. Однако, как он сказал Перри, ему нравилось пастись на заседаниях в Вашингтоне и сплетничать с официальными лицами, чтобы лучше прочувствовать атмосферу места. Он считал, что это помогает ему в передаче знаний о существующем положении дел.

Узнав, что Перри еще не посетил Вашингтон, Каткарт пригласил и его. Перри объяснил, немного смущаясь, что он пока не вполне свободен. Однако звонок магистру Гедрику разрешил это затруднение, и Перри сообщили, что лететь предстоит на ракете из порта в заливе.

Это было первое путешествие Перри на ракетном корабле. Словно мальчишка, он потратил три минуты на то, чтобы съесть два рожка мороженого. Прозрачная переборка разделяла кресла пассажиров и отсек навигации. Перри забрался на первый ряд кресел и попытался разобраться, как устроено управление. Вместо основного джойстика за базовое управление отвечали двойные ряды кнопок, располагавшиеся по периметру торчавшего из приборной панели фланца. Перри поинтересовался у Каткарта причинами столь странного расположения, но историк признался, что никогда об этом не задумывался. Каткарт вызвал стюардессу и устроил с ней небольшое совещание. Она поколебалась, но все же направилась в отсек навигации и завладела вниманием одного из пилотов, который оглянулся и встретился с Перри взглядом через прозрачную перегородку. Затем он что-то ответил стюардессе. Она кивнула и снова вошла в пассажирский отсек.

— Командир говорит, — обратилась она к Каткарту, — что ваш друг может занять кресло инспектора, если пристегнется и будет вести себя тихо при маневрировании.

Перри поднялся, сияя от радости, поблагодарил девушку и повернулся к Каткарту.

— Вы точно не против?

— Вовсе нет. Я хотел бы подремать.

Стюардесса пропустила Перри в отсек навигации и пристегнула его в кресле, расположенном прямо за пилотом и навигатором сантиметров на двадцать пять повыше их кресел. Командир коротко кивнул Перри и отвернулся. Перри проследил его взгляд и увидел, как огни на поле загорелись красным, а затем маяк прямо по курсу стал зеленым и замигал двойными вспышками. Командир протянул руку и зажал пару тумблеров между большим и указательным пальцами. Зазвучал звонок, на табло зажглась надпись «ПАСАЖИРАМ ПРИСТЕГНУТЬСЯ». Перри ощупал свой ремень безопасности. Пилот надавил на пару кнопок, а потом, работая очень быстро и последовательно, еще на несколько пар. Перри ощутил тяжесть, облако белого дыма заволокло смотровые иллюминаторы. Оно почти сразу растаяло, а земля оказалась далеко внизу. Под ними исчезал город Сан-Франциско. Руки пилота возбужденно перемещались по органам управления. Перри наблюдал, как на альтиграфе сменяются цифры: две тысячи, три, пять, десять, тринадцать… высота продолжала расти. На двадцати тысячах метров пилот выровнял корабль и начал ускорение — оно росло до тех пор, пока они не достигли скорости в семнадцать тысяч километров в час. Освещение в отсеке казалось нереальным, повсюду словно мелькали вспышки и резкие тени сварочной дуги. За бортом струилось темно-фиолетовое небо и немигающие четкие звезды. Прямо по курсу Перри разглядел восходящий серп созвездия Льва. Он изогнулся в кресле и попытался увидеть Солнце, но его заслоняла корма корабля. Пришлось удовлетвориться своим воображением, представляя, как могли бы выглядеть протуберанцы и пятна на Солнце. Ему вспомнилось предупреждение, напечатанное на посадочном талоне: «ОПАСНОСЬ! ВОЗМИ ТЕМНЫЕ ОЧКИ У СТЮАРДЕСЫ ПРЕЖДЕ ЧЕМ СМОРЕТЬ НА СОНЦЕ», — и тот факт, что возможностью взять у стюардессы темные очки он пренебрег. Земля внизу проплывала словно пластиковая миниатюра с мельчайшими деталями. Миниатюра удивительно напоминала подсвеченную карт-ленту, вращавшуюся внутри панели инструментов. Мерцающая красная точка плыла по поверхности карты. Перри признал в этой штуке устройство счисления пути и заинтересовался, как оно работает. На основе воздушной скорости? Вряд ли. На основе планетарной индукции? Возможно, но затруднительно, особенно с учетом полезной широты. Радио? Более вероятно, но все равно непростой фокус.