Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская

– Неужели это ты повредила мне тормоза? – не поверила я. – Ты же никогда не интересовалась машинами!

– А то кто же? – довольно ухмыльнулась Маша. – Говорю же тебе, я решила начать новую жизнь, в том числе, научилась плавать и закончила автомобильные курсы – мало ли что в жизни пригодится?

– Но ты ведь слеп… у тебя ведь проблемы со зрением?

– А мой брат? Ты забыла, что он работает в автосервисе? Устроил все в лучшем виде, даже денег платить не пришлось. Но вернемся к тебе. Ты уцелела!

И еще умудрилась покалечить этого гопника.

– Надеюсь, он хотя бы не твоих рук дело?

– Нет. Этот сам по себе, – хихикнула Машка. – Мне вообще долго везло. Ну, почти везло – ведь он тебе ничего не сделал.

– Ты действительно часто ошибалась: потеряла глаз, затем проковыряла две дырки в маске, утверждая, что напавший на тебя в приемной Рыкова человек был одноглазым. Какая же я идиотка, что не заметила тогда расхождения в твоих словах. Вернее, заметила, но ничего дурного не заподозрила.

– О чем я и говорю, – подхватила Машка азартно. – Вы не принимали меня всерьез! Считали конченой лохушкой, наивной чукотской девушкой. Конечно, я перепугалась, когда случайно сделала две дырки для глаз – я ведь не так давно окривела. Я торопилась, хотя на то, чтобы пристрелить его ушла всего пара минут. Он едва взглянул на меня, когда я вошла и сказала, что его дочь прислала плед – в кабинете по утрам было холодно. Небрежно кивнул и занялся своими делами. Он не поднял головы даже, когда я подошла к столу вплотную. Самоуверенный дурак! Когда с ним было покончено, я едва успела найти папку и вытащить оригинал карты, а нужно было еще нанести себе «телесные повреждения»!

– Как ты это проделала? Все выглядело натурально.

– Оно и было натуральным. Пришлось долбануться о дверной косяк. Я слегка перестаралась и на самом деле ненадолго отключилась, зато у вас с этой выскочкой Эльзой не возникло ни тени подозрения. О ментах и говорить не приходится – скушали все, как миленькие.

– Ты так спокойно обо всем этом говоришь.

– А чего мне бояться? – искренне удивилась Машуня. – Я же тебя убью. И никто ничего никогда не узнает. Посмотри вокруг – все мертвы! Жертвы собственного любопытства и неосторожности. Ты – последняя. Обещаю, я буду оплакивать вас до конца своих дней. Правда-правда!

Она явно издевалась. У меня похолодело в животе, когда я увидела, как Маша медленно наступает на меня, тесня к обрыву. Я поняла, что она задумала и испугалась по-настоящему.

– Ну, давай, прыгай, – нетерпеливо велела Машка. Она наклонилась, чтобы подобрать с земли толстый сук в качестве весомого аргумента. – Давай-давай! – Она принялась размахивать палкой у меня перед носом.

Я беспомощно озиралась. Берег был пуст. Ничего стоящего, что могло бы послужить мне оружием. Уворачиваясь от взбесившейся Машки, я согнулась пополам. Живот вновь обожгло холодом и, кажется, дело тут не в физиологии.

Пистолет! Роман сунул мне его за пояс брюк перед моим «уходом». Конечно, от него и раньше-то было мало толку, а после того, как он побывал в воде… У меня не было ни единого шанса, пока я не напомнила себе о том, как к нам попал этот пистолет. Возможно, я цеплялась за соломинку и занималась самообманом, но мне очень хотелось, чтобы пистолет оказался волшебным. Мне было необходимо, чтобы он выстрелил. Ведь для чего-то он был нам послан? «Если хватит смелости, стреляй» – твердила я себе, – «Если хватит смелости»….

Дрожащими руками я выпростала старинный пистолет из-за пояса брюк и угрожающе выставила его вперед.

– Стрелять собралась, – констатировала Машка, ненадолго опустив сук, и уставилась на меня с интересом, слегка наклонив голову. – Ну-ну.

– Маш, отойди. Прошу по-хорошему.

– Давай лучше по-плохому, – предложила она, явно издеваясь. – Стреляй. Чего тянуть-то? – Она нарочно шагнула вперед. – Ты хотя бы представляешь, где у него спусковой крючок?

Наверное, я нажала, куда надо, потому что, когда Машка сделала еще один шаг, раздался оглушительный выстрел. Меня отбросило назад с такой силой, что я едва не загремела с обрыва по собственной инициативе.

Когда дым развеялся, Машкина ухмыляющаяся рожа по-прежнему была там. С ней ничего плохого не случилось. А вот мне явно не повезло.

– Эй, подруга, отомри, – насмешливо окликнула Маша. – Не трусь, я не привидение. Заговорила себя от всякой напасти – всего и делов. Над моим увлечением магией вы, помнится, тоже смеялись, однако – помогло. Ну, все, я лично наигралась – ты показала, на что способна и теперь меня не будут мучить угрызения совести.

Как будто она у нее была.

Вот теперь мне действительно конец. В какой там раз за последние сутки?

Больше ничто не могло помешать Машке закончить начатое, ее палка была намного длиннее моей железяки, но в тот момент, когда она собралась нанести решающий удар, наверняка раскроивший бы мою многострадальную голову, у ее ног зазмеилась небольшая трещина, из недр которой выплеснулся черный сгусток, похожий на смолу. От него валил пар, а трава вокруг тут же обуглилась.

Второй сгусток – гораздо больше первого, – залил Машке ноги. Обжегшись, она закричала и попыталась отскочить, но не смогла сдвинуться с места. Черная, маслянистая масса сочилась на поверхность. Машкины ноги уже по щиколотку утопали в кипящей смоле.

Корчась от боли, она взмолилась:

– Помоги! – и протянула ко мне руки.

Я колебалась.

Смола поднялась уже до колен, шипя и пузырясь. Машка дергалась все сильнее, все глубже погружаясь в расщелину. Ей было очень больно – она непрерывно стонала, слезы заливали лицо.

От смолы стали отделяться липкие щупальца, которые, как пиявки, ползли вверх по извивающемуся телу девушки.

– Пустите! Пустите! – вопила она, беспорядочно размахивая руками, будто отбивалась от разъяренного пчелиного роя. – Стася! Умоляю – спаси меня! Вытащи! Вытащи меня отсюда! Я не хочу умирать!!!

Это было невыносимо. Машка погрузилась в черную жижу уже по пояс. Я не могла на это смотреть и, пересилив свой страх, попыталась ухватить ее за руку.

Но я промахнулась.

– Стася! Скорее! Пожалуйста, спаси меня. Мне больно! Больно! Тело горит! Я боюсь!

Я пыталась еще и еще. Я пыталась до самого конца, даже когда горячая жижа облепила лицо подруги. Наконец, мне удалось крепко вцепиться в ее руку. Это было все равно, что схватиться за нагретый утюг. Дикая боль тут же обожгла ладони. Кожа на них мгновенно лопнула, причиняя мне адскую боль.

Я чувствовала, что Машка ускользает. Неведомая сила тянула ее вниз, в провал, засасывала ее все глубже в кипящую жижу. Раскаленная смола захлестнула ее лицо, а потом и вовсе сомкнулась над ее головой.