Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская

Он тихо рассмеялся где-то совсем близко, и скоро его теплые сильные руки выдернули меня из темноты.

– Спасибо, – искренне сказала я, то и дело оглядываясь на армию огненных светляков. Число их все росло и мне это совсем не нравилось. – Кажется, в пергаменте говорилось, что мы должны стрелять. Может, уже пора?

– Боюсь, это не поможет. Их слишком много.

– Уж точно, больше, чем достаточно, – кивнула я. – Это то, что я думаю?

– Похоже на то.

– Тогда нам точно крышка. Мама, роди меня обратно!

Он прикрыл ладонью мои губы:

– Тихо, малышка, я что-нибудь придумаю.

– Где остальные?

– Где-то поблизости.

Красные огни постепенно сужали кольцо.

– Господи, что им от нас нужно? – взмолилась я, кусая губы в отчаянии. – Это из-за клада? Да? Мы не тронем его – слышите?! – только отвалите обратно к себе в преисподнюю!

– Поздно, – сочувственно сказал Роман, – Ничего не изменишь. Бедный Вилли нарушил правила. Даже несколько правил. Помнишь, что говорил колдун? Он не довел обряд до конца – не перекрестился прежде, чем коснуться сокровищницы, – и произнес бранные слова.

– Зачем ты мне это говоришь? – возмутилась я. – Проехали. Теперь-то что делать? Неужели мы все вот так же, как Вилли…

– Тсс, тихо, девочка. Надеюсь, до этого не дойдет. На тебя надеюсь.

– Да что я могу?!

– Многое. Может, поцеловать тебя еще раз? Для храбрости?

– Обойдешься.

– Ладно, отложим на потом. Идем. Я знаю, где выход.

– Не гони! – воскликнула я недоверчиво.

– Смотри сама. – Он слегка толкнул меня вперед, я ткнулась носом в стену и пробормотала обиженно:

– Плохая шутка.

– Вовсе нет.

Я огляделась в темноте, которая немного рассеялась от приближающихся красных сполохов. Мы стояли позади саркофага с сокровищами, вплотную к гигантской деревянной панели, которая на вид казалась незыблемой, как скала.

– Это дверь, – пояснил Роман. – Нужно только ее открыть.

– И как ты это себе представляешь? – спросила я, задрав голову, чтобы увидеть верхнюю часть монументального сооружения, терявшуюся под самым потолком. Пять кубометров мореного дуба! С ума сойти! Эта штука простояла здесь не одно столетие и превратилась почти что в камень.

– Все в твоих руках, – сказал Роман с сожалением. – Только от тебя все зависит.

– Да ты с ума сошел! – ужаснулась я. – Кем ты меня вообразил? Терминатором? Бэтменом? Железным дровосеком?

– У нас нет времени, – напомнил он и, обернувшись, крикнул остальным: – Все сюда! Эти твари боятся воды! Чертите круг! Воспользуйтесь той водой, что у нас осталась.

– Это их не остановит, – возразил Ян, пытаясь перекричать испуганные вопли девчонок.

– Нет, но может задержать! Нам нужно немного времени.

Немного? Да что он себе придумал? Мне и вечности будет мало. Ладно, – сказала я себе, пытаясь унять нервную дрожь, – нужно хотя бы попробовать. В конце концов, выбирать особенно не из чего.

И я заставила себя внимательно посмотреть на гигантскую запертую дверь.

За спиной Ян пытался прекратить истерику. Эльзе он отвесил пощечину, прежде чем сунуть ей в руки бутылку с водой и убедиться, что она поняла, как надо действовать. Машка, коротко взвизгнув, от его удара рухнула, как подкошенная. Бедняга! – подумала я с жалостью, но не могла не признать, что в наступившей тишине думать стало гораздо легче.

Прямо перед собой на стене я разглядела вырезанный знак – три круга и треугольник. Клевер! Это должно помочь. Но как? КАК?!!

Водяная линия была начерчена. Каменный пол медленно впитывал воду и, на наше счастье, огненные шары не умели ни летать, ни прыгать. Докатившись до воды, они с шипением отскакивали, наполняя воздух вонью и паром. Но они и не думали отступать: на место одних приходили другие. Они пробовали снова и снова. Похоже, сообразительные твари вознамерились высушить препятствие, а это означало только одно – времени нет!

Проводя пальцами по древнему символу, я чувствовала, как меня подхватила теплая волна и я уплываю прочь отсюда, прочь от запаха серы и плесени, от нервного шепота, от липкого страха, сковавшего тело.

Я плыла в темноте, молчаливой и теплой, и продолжала обводить символический листок, чувствуя, как пальцы согреваются и оживает что-то внутри меня.

Друзья были далеко от меня. Я стремилась прочь от них и вдруг неожиданно поняла, что рядом есть кто-то еще.

Призрак?

Я чувствовала, что он совсем близко. Вот он подплывает еще ближе, дышит мне в лицо. Воск и ладан. Знакомый запах. Очень знакомый, – твердила я, скользя пальцами по резьбе. Теперь они ощущали боль, ощущали жар, ощущали жизнь.

– Помоги мне! – призвала я, – Я знаю, что ты здесь! Помоги!

Легкий сквозняк взметнул мои волосы, и я вскочила с колен. Сердце оглушительно забухало, но не от страха, а от предчувствия.

Мою руку сильно сжала невидимая рука. Эта сила прошла через мое тело, наполняя меня неведомой энергией духов.

Сильно волнуясь, я распахнула глаза, почти уверенная в своих силах, прислонилась всем телом к деревянной стене и положила на нее ладони.

Древнее дерево было холодным как лед. Воспаленная щека ощутила эту прохладу.

«Вспомни, – шептал в мозгу тоненький голосок, – все деревья – живые, они – единое целое!»

Да, ну и что? – подумала я безразлично, покачиваясь на теплых волнах. Но мне не суждено было расслабиться – тело будто прошило электрическим разрядом. От боли я выгнулась дугой и, кажется, громко завопила.

Я ясно увидела лес наверху, там, где вовсю бушевало лето. Деревья шелестели над головой, радуясь солнцу и дождю. Эта дверь тоже была деревом. Когда-то. Когда-то очень, очень давно! Но что, если душа дерева еще помнит о лете? Я должна попытаться вернуть ему эти воспоминания!

У меня не было никакого плана, но руки, словно сами по себе, легли на гладкую поверхность старого дуба. Глаза закрылись – они были не нужны, – я и так прекрасно видела залитую солнцем дубраву, облака, парящие в синеве, сочную зелень травы. Я слышала щебет птиц и клекот ястреба. В ноздри пахнуло скошенным клевером и земляникой. Боже, как же прекрасен этот мир, который я, может быть, никогда больше не увижу!

По щекам потекли слезы. Волосы на голове шевельнулись, будто их обдувал свежий ветер и я поняла, что пора…

Та сила, что бурлила во мне, была сродни той, что заставляет хилую поганку пробивать асфальт, и, когда я позволила ей вырваться наружу, она ударила в дверь с такой мощью, что я едва устояла на ногах, подавляя растущее желание немедленно пустить корни. Могучие толчки сотрясали мое тело, которое теперь не принадлежало мне.

Краем глаза заметив протянутые ко мне руки Романа, я рявкнула:

– Прочь! Не подходи!