Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - Сборник

– О, священные уста, уста праведные, уста из котороых яхонты, алмазы и перлы сыпались! Кем вы теперь в прах повержены, кем песком и пеплом наполнены! О, горе, горе! Такова ли Тора и такова ли награда ее?

Пока р. Исмаил горевал так, выглянула в окно дочь кесаря и остановилась очарованная красотой его, ибо р. Исмаил был одним из семи красивейших мужей на свете, и сияло лицо его подобно лику ангельскому. Преисполнилось сердце царевны жалостью к нему, и посылает она просит кесаря:

– Отец, обещай исполнить одну мою просьбу.

Отвечает кесарь:

– Исполню всякую просьбу твою, дочь моя; не проси только за р. Исмаила и его товарищей.

Посылает снова она просить отца:

– Молю тебя, подари ему жизнь!

– Это невозможно, – отвечает кесарь, – я поклялся казнить его.

Начал палач сдирать кожу на голове у р. Исмаила. И когда он дошел до того места, где возгалается тефилин – земля и небо содрогнулись; повторился стон – Престол Небесный пошатнулся.

– Господи! – возгласили, не выдержав более, Ангелы Служения, – праведник, перед которым Ты открыл все сокровищницы высших миров и все тайны низших – ему ли умирать такой ужасной смертью? Такова ли Тора и такова ли награда ее?

Отвечает Всевышний:

– Как помочь мне детям моим? Это – гезера[170] и некому из смертных устранить ее.

Раздался Голос:

«Еще один вопль р. Исмаила – и я всю вселенную в пустыню превращу!»

Услыша последние слова, р. Исмаил умолк.

Говорит ему кесарь:

– Что же, все еще уповаешь ты на своего Бога?

– Да, – отвечает р. Исмаил, – словами Иова: «Если Он и убьет меня, я на Него уповать буду».

И с этими словами отлетела душа его.

Когда весть о казни р. Симеона и р. Исмаила дошла до р. Акибы, он разорвал на себе одежды, облекся во вретище и сказал ученикам:

– Готовьтесь к великим испытаниям. Ибо, если бы милость Божия была суждена нам, она пришла бы не иначе как через Симеона и Исмаила. Но ведомо Тому, Кем сотворена вселенная, что великая кара грядет на землю – и вот, взяты от нас праведники эти.

Р. Акиба бен Иосиф

Повели на казнь р. Акибу – того, кто в св. письменах каждую черточку изъяснял, почерпая в ней истинный смысл синайских заветов.

Но в этот момент пришла весть о нашествии из Аравии на римские владения, и кесарь, спеша в поход, приказал отложить казнь и до его возвращения с войны держать р. Акибу в заключении.

Возвратясь из похода, он не замедлил возобновить приказ о казни.

Начали палачи рвать железными гребнями тело р. Акибы. С любовью принимал он муки и каждый раз, когда острые зубья впивались в него, он восклицал словами предсмертной песни Моисея:

«Твердыня наша! – Совершенны

Дела Его, законны все пути.

Бог – Истина; нет кривосудья в Нем,

И справедлив Он, и правдив!»

Раздался Бат-Кол:

«Благо тебе, Акиба! Праведен ты был и правдив, и со словом “правдив” отлетела душа твоя».

Р. Ханина бен Терадион

Настала очередь р. Ханины бен Терадиона.

Про р. Ханину бен Терадиона рассказывали, что это был человек приятный и Богу, и людям. Никто не слышал от него дурного слова.

Когда вышло запрещение заниматься изучением Торы, он не переставал собирать вокруг себя народ и преподавать свои поучения.

Больной р. Иосе бен Кисма, которого он зашел проведать, стал увещевать его, говоря:

– Ханина, брат мой! Не видишь ли сам, что этому племени[171] Самим Богом дана власть над нами? Оно опустошило дом Его, сожгло Его святыню, умертвило праведнейших Его, погубило избранных Его – и поныне племя это остается невредимым. А мне сказали про тебя, что продолжаешь изучать сам и другим преподавать Тору, устраивая собрания и публично держа свитки Завета раскрытыми перед собою.

– Господь милостив, – отвечает р. Ханина.

– Это не ответ, Ханина! Я дело говорю, а ты отвечаешь: «Бог милостив». Чудом будет, если не сожгут тебя вместе со свитками на костре.

– Раби, – говорит Ханина, – удостоюсь ли я блаженства?

– Разве ты знаешь какой-нибудь тяжкий грех за собою?

– Заведуя благотворительными сборами, я однажды деньги, назначенные на трапезу для неимущих в Пуриме, роздал по ошибке, как обычную милостыню бедным.

– Только то? Я ничего лучшего не желал бы себе, как быть на твоем месте.

Вскоре р. Иосе умер. На погребение его пришли знатнейшие граждане Рима и на обратном пути застали р. Ханину читающим поучение с раскрытым свитком Завета перед многочисленным собранием. Привели его на суд и спрашивают:

– Как дерзнул ты нарушить приказ кесаря?

– Я поступил так, как повелел мне Господь.

Суд постановляет: р. Ханину сжечь на костре, жене его отрубить голову, а дочь отдать на публичное позорище.

Вывели р. Ханину на площадь, обернули в свиток Торы и в таком виде возвели на костер. Затрещал охваченный пламенем хворост. А палачи начали класть на груди р. Ханине волокна шерсти, напитанные водою, дабы подольше поддержать в нем дыхание и этим продлить мучения.

– Отец! – кричит в ужасе дочь его, – я не в силах муки твои видеть!

– Дочь моя! – отвечает р. Ханина, – если бы меня одного жгли на костре, я возроптал бы, но вместе со мною горит и св. Тора наша. И Тот, Кто явится мстителем за нее, отомстит и за меня.

Спрашивают ученики:

– Раби, что2 видишь ты в эти минуты?

– Вижу, – отвечает р. Ханина: пергамент сгорает, а буквы возносятся в вышину.

– Раби! – советуют они, – вдохни в себя пламя, и скорее наступит конец твоим мукам.

– Пусть Тот, Кто дал мне душу, примет ее у меня, – отвечает р. Ханина, а сам я ускорять свою смерть не стану.

Тут уже и сам палач не мог дольше видеть его муки и спрашивает он р. Ханину:

– Раби, если я сниму мокрую шерсть и усилю пламя, введешь ли ты меня в жизнь вечную?

– Да, – отвечает р. Ханина.

– Поклянись мне в этом.

– Клянусь.

Сделал так палач. И отлетела в вечность душа мученика. В ту же минуту и палач бросился на костер и исчез в пламени.

И зазвучал Бат-Кол:

«Раби Ханина и палач его с ним грядут в жизнь вечную!»

По поводу этого Рабби[172] говорил со слезами на глазах:

– Кому удастся одной минутой обрести вечную жизнь, а кому долгими годами приходится выносить самые мучительные испытания.

Р. Иуда бен Баба

Про р. Иуду бен Баба рассказывают, что с восемнадцати до восьмидесяти лет своей жизни он не знавал сна, довольствуясь, как это наблюдается у лошади, легкой и кратковременной дремотой. День и ночь он отдавал ученью.

Однажды вышел указ, запрещающий выдавать семиху[173], под страхом смерти как выдающего, так и получающего ее. Кроме того, указом налагалась строгая ответственность на весь город и на окрестные местности, в пределах которых нарушено будет это запрещение.

Поразмыслив над этим, р. Иуда прибегнул к такому исходу: приглядел он место в горах, лежащее между двумя городами с их округами и на полпути между Ушой и Сефареам. Там приютился он с пятью учениками: р. Меиром, р. Иудою, р. Симеоном, р. Иосе и р. Элазаром бен Шаммуа, чтобы подготовить их к семихе.

Когда убежище их было открыто, говорит им р. Иуда:

– Дети мои, скорее бегите отсюда.

– Учитель, что же с тобой будет? – возражают ученики.

– Обо мне не тревожьтесь: я останусь здесь подобно скале, которой не сдвинуть с места.

Предание гласит, что когда явились римляне, р. Иуда оставался на своем месте, и триста дротиков, пущенных в него римлянами, изрешетили все тело его.

Р. Иуда бен Дамма

Повели казнить р. Иуду бен Дамма. Тот день был канун пятидесятницы[174].

Просит р. Иуда у кесаря:

– Отпусти меня на короткое время – дай встретить святой праздник и поблагодарить Господа за дарование нам Торы.

– Как, ты до сих пор еще веришь, – восклицает кесарь, – в Тору и в Бога, который дал вам ее?!

– Верую! – отвечает р. Иуда.

– На какую же еще награду за свою Тору можешь ты рассчитывать?

– На это уже давно дан ответ Давидом – мир душе его: «Как велико благо Твое, которое Ты хранишь для боящихся Тебя!»

– Подобных вам безумцев и на свете не было. Неужели вы действительно верите в загробную жизнь?

Отвечает р. Иуда:

– Безумцев, подобных вам, действительно нет и не было на свете. Возможно ли отрицать существование Бога Живого? И горе же тебе будет, когда увидишь нас в сиянии вечной жизни, а сам, в стыде и позоре, повержен будешь в преисподнюю!

Воспылал гневом кесарь, и велит он привязать р. Иуду за волосы к хвосту дикой лошади и влачить по улицам Рима, а затем изрубить тело его в куски.

Когда казнь была совершена, явился блаженной памяти Илия-пророк и, подобрав куски, предал их погребению в пещере у реки, протекающей вблизи Рима. И впродолжении тридцати дней после этого слышали римляне рыдания и стоны, доносившиеся из той пещеры.

Доложили об этом кесарю. А он крикнул в ответ: