#Меня зовут Лис - Ли Виксен

Мне казалось, что у Переправы мы потеряли десятки, потом сотни. Когда я очнулся в бешеной гонке на север, нас было меньше трехсот человек. Больше двух с половиной тысяч людей остались на полях той битвы. И я уверен, что их духи до сих пор не могут понять, что же произошло.

Когда мы начали отступать на север, Алайла кормила нас сказками о том, что там нас ждет новое задание – прочные крепости и приток новобранцев. Но даже это не могло удержать легионеров от дезертирства. Люди побежали из Розы, и кому-то это даже удалось…

Я пыталась переварить услышанное. Я просто не могла поверить и одновременно понимала, что только сейчас слышу правдивую версию событий.

– Что значит «удалось», Тэд? Легион не каторга, ты разрываешь контракт и уходишь.

Он внимательно посмотрел на меня, буравя своими старческими глазами:

– Лис, если вас будут угощать мясом – не ешь. Лошади и собаки у нас закончились еще в прошлом месяце. А вот мясо не закончилось. Ведь всегда кто-то пытается сбежать…

К горлу подступила тошнота.

– Этого не может быть.

– Просто не ешь мяса, – он равнодушно отвернулся. – Я уже неделю не ем ничего, с тех пор как нашел ноготь в супе.

Желудок болезненно сжался, на миг мне показалось, что меня вырвет, но отсутствие завтрака спасло меня. Позыв сменился головокружением.

– Как могло произойти то, о чем ты говоришь? Почему вы шли за ними, почему никто не остановил их? Их двое, а вас было… было много.

– А кто мог бы? – вдруг озлобленно заговорил Тэддо. Он схватил меня за плечо и прошипел прямо в лицо. – Единственный, кто мог все предотвратить, ушел вместе с тобой гулять по свету. Вы бросили легион, а его правители сошли с ума. Мы простые солдаты, и мы до последнего верили Алайле.

Это было не время и не место, но слова вырвались прежде, чем я успела пожалеть о них:

– Я предупреждала, Тэддо. Я говорила о том, что сделала Алайла, да ты и сам видел одержимого Кэрка. Сильвелл, например, услышал мои слова, и он ушел из Розы.

Он расцепил пальцы и посмотрел на меня с таким презрением, что мне стало почти физически больно, как от пощечины:

– Ты думаешь, твои слова что-то изменят для меня сейчас? Они смогут отменить смерть трех тысяч? Смерть моих друзей? Они сделают меня снова человеком? Все кончено. – Он устало махнул рукой. – Она сказала, что сегодня все закончится, и я надеюсь, что смерть будет быстрой.

Я встала. Как когда-то девочка, изнасилованная в замке, умерла и возродилась в более сильного человека, так и сейчас я поняла, что маленький Тэддо умер где-то на юге. Но у него не хватило сил возродиться, сейчас лишь его физическая оболочка ждала смерти, так как жить дальше она уже не могла.

– Я решу вопрос с Алайлой. И ты – если захочешь – можешь уйти со мной.

– Чтобы ты бросила меня так же, как вы с Атосом бросили легион? Нет, спасибо.

Я пожала плечами. Вся жалость к Алайле, исхудавшей и несчастной, исчезла в один миг. Сейчас меня более всего мучил вопрос: зачем?! Зачем было уничтожать свое детище – свой легион? К чему были все эти смерти и страдания? Я намеревалась услышать ответ и… убить эту женщину. Раньше для этого мне было достаточно одной смерти Кэрка, но теперь за его спиной выстроились бесчисленные мертвые легионеры.

Атос уже был один, без Алайлы. Он что-то рассматривал у дальнего конца лагеря. Синий генеральский шатер, вылинявший и истертый, манил меня как магнит. Я решила не откладывать встречу и вошла внутрь. На меня пахнуло сладковатым запахом разложения и гнили, словно я открыла дверь в могильник с трупами. Посреди шатра, спиной ко мне, в неярком свете свечей стояла Алайла. Не оборачиваясь, она произнесла:

– А я-то думала, когда же маленькая крыса прибежит ко мне вынюхивать все? Ты не торопилась.

Женщина-скелет развернулась, и я увидела, что у нее на груди, в распахнутом вороте грязной рубашки, мелькнула цепочка, а на ней ключ с ломаной спиралью. Такой же пугающий и отвратительный, как и в первый день, когда я его увидела.

Алайла потянула за цепочку и стала поигрывать ей, пропуская и наматывая звенья на свои тонкие пальцы, больше похожие на кости, обтянутые кожей.

– Итак, ты все знаешь. Интересно откуда. Дай я воспользуюсь своей магией. – Она шутливо приложила пальцы к вискам. – О, да, тебе все рассказал малыш Тэддо.

– Ты просто видела нас разговаривающими.

Я смотрела на нее, как на диковинное существо. Мы вроде были одной породы – люди, которые ходят и говорят, смеются и плачут, болеют и умирают. Но в Алайле более не было ничего человеческого. Ее горящий взгляд, гнилостный запах – весь облик – говорили лишь о том, что леди-генерал родня монстрам и чудовищам, а не мне.

– Верно, видела. Так зачем ты пришла? Узнать, почему я все это творила?

– Я пришла тебя убить… – Я колебалась. – Но было бы весьма любезно, если бы ты рассказала, зачем это все?

Она хрипло рассмеялась.

– Убить меня… Столько самонадеянности в такой маленькой дешевке.

– Почему ключ не сводит тебя с ума? – Я следила за ее пальцами, как за змеями, с отвращением и настороженностью. Мне казалось, что она могла метнуть в меня проклятую вещь.

– Потому что я сильнее тебя. Сильнее Кэрка. Сильнее сотен других, кто надевал его после вас. Люди шли на бой, сталкивались со своей темной бездной, убивали и умирали. На нашей кровавой Переправе многие успели вкусить своих кошмаров. Люди уходили, а он всегда возвращался ко мне. – Она погладила ключ, словно тот был зверушкой, прикорнувшей у нее на груди. Под цепочкой четко обозначились кости ключиц.

– Но он высосал тебя. Как давно ты смотрелась в зеркало, Алайла?

– Все требует жертв, – ответила она с неохотой. – Муж любит меня и такой. Правда… сам надевать его он не рискует… Слабак.

– Зачем ты убила легион? – Мне показалось, что вопрос стоит задать именно так. Легион был живым существом, состоящим из людей, но убила она их не каждого в отдельности, она уничтожила легион как единое целое.

– Все просто. Ему нужна была пища. А накормить его могут только смерти и души. Он прожорливый, да. – Сказала она и снова погладила ключ.

Меня проняла дрожь. Это было похоже на разговор с безумцем. Однако Алайла не врала – я ведь тоже держала этот дьявольский ключ в руках и чувствовала его жажду убийств.

– Он сыт. И что теперь? Это того стоило? Ты потеряла легион и свое положение, что выше этого?

– Абсолютная власть, – просто ответила она.

– С помощью ключа? Что же он делает, насытившись?

– А что делают ключи, дурочка? Открывают двери.

Она промолчала, но потом заговорила, вспоминая что-то из далекого прошлого.

– Крестьянке вроде тебя не понять, что жизнь в свете не простая штука. Ты подчиняешься тысяче условностей и никогда не чувствуешь себя абсолютно свободным. У всех есть власть над тобой: родителей, взрослых, учителей. Но когда ты взрослеешь, ты постепенно скидываешь с себя оковы – вот уже и родители тебе не указ, а учитель в слезах молит не рассказывать, что он трогал тебя за грудь.

Но ты никогда не поднимешься вверх настолько, чтобы стать господином самому себе. Всегда останутся чопорные князья, двор, король. И как бы ты ни тянулся к свободе, ты всегда ограничен земными глупыми законами.

И вот средь черноты ты видишь их – тех, кто никому не подвластен. У них есть абсолютная сила и власть. Их мощь так велика, что о них столетиями слагают легенды. И они не должны кланяться всякому отребью, считающему, что титул дарует истинную силу.

– Поглощающие, – прошептала я, не веря своим ушам. – Ты думаешь, что ключ сделает тебя Поглощающей?

Она словно не слышала меня.

– Эта сила многое изменит. С ней в этой стране, да и в любой другой, я буду выше общества, королей и закона. Я сама стану законом.

– Идиотка. Оглянись вокруг! Где ты видела хоть одного Поглощающего, который был бы жаден до власти? Все они сидят в своих Уделах, и им нет дела до людей.

– Возможно, они просто вошли не в ту дверь. – Она указала на меня ключом. Я лишь покачала головой.

– Зачем тебе Атос? Неужели ты не могла просто оставить его в покое?

– Мне хотелось красиво завершить эту партию матицца, – задумчиво произнесла она. – Я надену ключ ему на шею, и кто знает: может быть, он прирежет тебя. Это был бы вкусный ужин для моего друга.

– Ты всерьез думаешь, что я тебе это позволю?

– А что тебе останется? Что бы ты ему сейчас ни сказала – он не поверит. Можешь повторить ему наш разговор слово в слово.

– Почему не поверит. Это магия?

– Да. Самая старая и сильная магия на свете. – На миг мне показалось, что я вижу настоящую Алайлу – усталую и несчастную, ту, что прячется за своими амбициями. Но пламя свечей вновь надело на нее дьявольскую маску убийцы. – Это магия любви, Лис. Бедный мальчик любит меня так сильно, что простил мне брак, разбивший его сердце.

– Он верит мне! – в отчаянии выкрикнула я.