#Меня зовут Лис - Ли Виксен

Все, что можно было сказать о лощине – сплошной туман. Воздух словно клубился и оседал грузными каплями на моей броне. Это был не тот пугающий туман из детских сказок о призраках, нет. Это был тоскливый северный туман, предвещавший сырость, грусть и слякоть.

Меня не покидали мысли об Алайле. У меня были свои причины жаждать с ней встречи. Когда я последний раз видела ее, то пообещала, что, набравшись опыта, убью виновного в смерти Кэрка. Не то чтобы я сомневалась в своих силах теперь, нет. За время путешествия я стала сильнее, быстрее и проворнее. Чего я боялась, так это встретить не «Алайлу, злую госпожу ключа», а разбитую и усталую молодую женщину. Генерала в глубоком отчаянии от потери своего войска. Я не была уверена, что мне хватит смелости вызвать на битву столь слабого врага, это было бы недостойно.

К тому же я никогда не забывала, как много Алайла значит для Атоса. По дороге сюда мы преимущественно молчали, но иногда я кидала на него взгляд, и то, что я видела, меня расстраивало. Он все еще корил себя за гибель легиона, но под сомкнутыми губами и сведенными бровями его лицо иногда озарялось надеждой. Я могла сколько угодно убеждать себя, что Алайла осталась в прошлом, но для него она всегда была и настоящим, и будущим. И грядущая встреча не столько пугала, сколько волновала его. Тень Алайлы, освещенной костром, на века отпечаталась на камне души Атоса. И я не могла стереть эту гарь одним движением руки.

Мы проезжали вербовую рощицу, где маленькие мокрые птицы перекликались под дождем, когда я заметила лагерь. Он походил на городок беженцев или пристанище нищих. Я не поверила глазам, когда увидела мокрую тряпку, висящую над самым большим шатром, – штандарт Алой Розы.

Костры трещали и дымили – поленья были насквозь сырыми и вряд ли давали хоть сколько-нибудь тепла. Люди, грязные и оборванные, жались к огню, хотя особенного холода не было. Возможно, от огня они просто чувствовали себя менее потерянными и одинокими в этой глуши.

Нас заметили еще издали. Среди верб к нам бежала она. Но боги, что с ней стало! Алайла, первая красавица всего юга: знатная, прекрасная и гордая – сейчас более всего походила на скелет. Запавшие глаза в огромных темных кругах, выступившие скулы и поблекшие волосы, костлявая рука так жалобно потянувшаяся из длинного рукава к Атосу. Я поняла, что проиграла полностью и безоговорочно. В этом состоянии он ее никогда не бросит – ни ради башен, ни ради меня. Это был конец.

– Атос! Лис! О боги, боги! – Она смеялась и плакала одновременно, пока Атос не заключил ее в свои объятия. – Вы дошли! А я уж и не верила, что мы найдем вас. Это такая радость.

Я почти готова была поверить ей, но тихий голос шептал, что слишком уж бегают у нее глаза, слишком заученной звучит эта речь. Это была чистой воды паранойя, но я привыкла доверять ей больше, чем глазам.

Атос нежно обхватил Алайлу за плечи и легонько встряхнул.

– Что случилось? Как вы потеряли легион? Алайла, что произошло?

Она лишь усмехнулась и, опустив голову, произнесла:

– Атос, случилось слишком многое. Была битва у Переправы, просто кровавая рубка – мы были одни среди врагов. Когда мы выбрались оттуда, нас догнали Лилии и Череда. Нас гнали и гнали, пока наше отступление не превратилось в беспорядочный бег: дезертирство, голод и бесконечные смерти. – Она всхлипнула и уткнулась лицом в плечо Атоса. – Нас выжили с юга и уничтожили.

– Вас в самом деле осталось только двадцать? – Атос только что разглядел лагерь и был ошарашен.

– Двадцать четыре, если быть точной. Строгосс разорвал контракт, и теперь мы просто никому не нужные бродяги.

– Где Крамер? – Это был первый вопрос, который я задала Алайле. Мне вообще хотелось не разговаривать, а испариться отсюда прямо сейчас. Но напомнить нашей леди-генералу о ее муже я посчитала верным шагом.

– Он ушел в деревню на севере за продовольствием. Когда он вернется… все начнется.

– Что начнется?

– Празднование, конечно. К нам вернулся наш третий генерал и его смышленая ученица. Это будет великий праздник! Лучший, что видели эти места.

Мы направились к лагерю, а меня внезапно пронял озноб. Что-то происходило, как тогда в истории с ключом и Кэрком. Но, как и тогда, я была не властна над событиями, более того, я даже не могла понять, что меня тревожит.

Пока Алайла увлеченно рассказывала Атосу что-то о переходах, провианте и прочих непонятных для меня вещах, я огляделась. Вокруг были лишь хмурые незнакомые лица. Солдаты зябли в тумане и искоса смотрели на девочку в блестящей броне. Как я ни старалась, не могла разглядеть знакомых легионеров. Двадцать четыре человека, подумать только…

Внезапно мой взгляд остановился на юноше, который сидел, прислонившись спиной к вербе, и смотрел перед собой невидящим взглядом. Что-то в нем было неуловимо знакомое. Я до боли прикусила губу, когда догадалась, кто именно сидел в паре шагов от меня.

Бывает, что скитания и нужда заставляют подростков взрослеть раньше времени. Но я впервые увидела, как горе может состарить ребенка. Вместо Тэддо-щенка, любимого всеми конюшего из отряда Кэрка, посреди туманного лагеря сидел старик с детским лицом. Вокруг глаз разбежались морщины, которые просто не могут появиться в пятнадцать-шестнадцать лет. Руки, сложенные на коленях, слегка подрагивали, словно в старческой трясучке. Лицо было серого цвета и пугало безразличием. В том старике, что сидел под вербой, я не могла узнать моего Тэддо.

Люди часто ищут определение смелости. Для меня в тот день смелостью стало подойти к Тэддо и осторожно коснуться его плеча.

– Привет, малыш. Давно не виделись.

Он медленно поднял голову и взглянул пустыми, как у мертвеца глазами. Казалось, он просто не узнает меня. Затем он все-таки ответил глухим и безжизненным голосом:

– Привет, Лис. Давно не виделись.

Он не был удивлен нашей встрече. Или не вполне осознавал, в каком времени или пространстве находится.

– Ты плохо выглядишь, Тэддо. – Я переложила ладонь с его плеча на голову. Этот жест я переняла у Атоса.

Внезапно он заговорил довольно быстро, но почему-то не глядя на меня:

– Перед уходом ты рассказывала сказку, что-то о лисах. Мы тогда поминали Кэрка. Вокруг костра собрались солдат пятьдесят. Помнишь свою просьбу? Во что бы то ни стало хранить костер Кэрка, рассказывать истории, продолжать традицию. Я тогда подумал, что вокруг так много добрых друзей капитана, что его костер будет жить, несмотря ни на что. И знаешь, как вышло?

– Как?

– Из пятидесяти ребят, кто сидел там, выжил только я. А у меня нет ни сил, ни желания разводить костер. – Он невесело, почти истерично засмеялся. – Пятьдесят отличных ребят – и все гниют где-то в реках, болотах и на равнинах вдоль всего тракта. Представляешь?

– Я слышала об этом, Тэддо. Вы оказались зажаты между врагами у Переправы Черной гончей.

Он посмотрел на меня, как мне показалось, более осмысленным взглядом, недоверчиво, словно пытаясь понять, шучу ли я.

– Это тебе наша ведьма сказала?

Фраза была брошена столь метко и столь зло, что я на мгновение застыла. Услышать подобное от Тэддо было невозможно. Маленький и ласковый, он всегда восхищался всеми генералами. Да и не говорил он никогда столь грубых слов, даже о самых злых своих врагах. Сейчас передо мной сидел совсем другой человек.

Этот знакомый незнакомец устало потер лоб.

– Не было бы никакой Переправы, ни для Лилий, ни для Череды, ни для нас. Это мы спровоцировали бой – и именно мы потеряли в нем все.

– Крамер великолепный стратег… – начала я, но конюший прервал меня резким жестом.

– Великолепный. Он умеет разыгрывать разные партии матицца с живыми людьми вместо фигурок. У Переправы у нас были все шансы уничтожить или склонить к сотрудничеству вражеские легионы. Наши отряды стояли на самых выгодных позициях. Да Войя подери, мы могли просто не вступать в бой, а отступить.

– Ты хочешь сказать, что Крамер намеренно втянул вас в битву и специально принимал решения, которые вредили легиону? – тихо спросила я.

Тэддо вжал голову в плечи, словно стараясь забыть о своих собственных кошмарах.

– Лис, три дня и три ночи на равнинах Крамер и Алайла выкашивали легион, словно жнецы с косой. Приказы забрасывали лучников без поддержки против вооруженных щитами копейщиков, а снабженцы оказывались без какой-либо помощи перед конницей. На второй день я уже не понимал, на чьей стороне мы воюем. В середине боя Роза разорвала контракт со Строгоссом и вроде как присоединилась к Лилиям леди Крианны. Но внезапно посреди союза, когда наши силы почти были слиты, пришел приказ отступать. Нам в спину летели стрелы, и я видел, как один за другим падают мои друзья.

Мне казалось, что у Переправы мы потеряли десятки, потом сотни. Когда я очнулся в бешеной гонке на север, нас было меньше трехсот человек. Больше двух с половиной тысяч людей остались на полях той битвы. И я уверен, что их духи до сих пор не могут понять, что же произошло.