Вторжение - Кирилл Манаков

Сначала была резкая боль в месте инъекции, сменившаяся неприятным жжением. Потом волна тепла стала подниматься от ступней к бедрам, потом в низ живота, оттуда в грудь… Когда тепло поднялось к жарко бьющемуся сердцу, сознание выключилось.

… Отрывочный крик. Это Воропаев

– Пульса нет! Мать вашу!

… Снова провал.

…Равномерный тревожный сигнал. Какой противный звук! Это, наверное, прибор регистрирует пульс, точнее, его отсутствие.

… Генерал лежал на кушетке лицом вверх и равнодушно наблюдал за суетой в комнате. Надо же, сколько беготни и криков вокруг остановившегося генеральского сердца. И тут, на периферии сознания родился приказ: "Пора!". И тревожный визг сменился спокойным периодическим попискиванием. Склонившийся над ним "доктор" замер, сжимая в руках контейнер с кардиостимулятором. Он умер первым…

… Если бы Воропаев смог узнать настоящую биографию Тихорецкого, то никогда, ни при каких обстоятельствах, не разрешил бы отстегнуть его от кресла. Более того, вряд ли вообще он зашел бы в эту комнату. Но над чисткой биографии генерала еще двадцать лет назад работал ни кто иной, как Иосиф Штильман, а этот человек следов не оставляет. Никаких. А с другой стороны, кто стал бы интересоваться событиями пятидесятилетней давности? Куда важнее недавняя история. А какие опасения может вызывать семидесятипятилетний старик? Сильный, крепкий, но старик!

Александр Тихорецкий – последний оставшихся в живых сотрудников легендарной группы ГРУ Генштаба СССР "Ночной охотник". Если стоит задача захватить авианосец с десятитысячным экипажем, или укрепленный бункер с натасканной охраной – можно пустить в ход несколько дивизий, при поддержке авиации и тяжелого вооружения. Или сбросить атомную бомбу. Или отправить взвод "Ночных охотников". Группа базировалась в Ташкенте, ее расформировали в начале девяностых, Тихорецкого направили работать в органы безопасности, где он и занимался созданием оперативных боевых подразделений. Его воспринимали всегда как хорошего тактика, организатора и штабного работника – еще бы, человек закончил Физический Факультет МГУ. Но никто даже представить не мог, что университетское образование – это часть подготовки "Ночного охотника", и что спокойный и интеллигентный студент совмещал занятия с изнурительными тренировками и выездами на боевые задания, о результатах которых его сокурсники узнавали из передач зарубежных радиостанций. О реальных боевых возможностях генерала знали только Сабир Рахимов, Штильман и Коржавин. Кстати, трюком с остановкой сердца и последующим запуском через заданное время, владели все "Ночные охотники".

… Тихорецкий провалился в боевой транс. Сердце разгоняло по телу бурлящую от адреналина кровь, осознание собственной силы пьянило и успокаивало одновременно. Нет ничего невозможного! Все, ребята, шутки в сторону – теперь перед вами не старый немощный отслуживший свое генерал, а я, Александр Тихорецкий – самый совершенный убийца в мире!

"Доктор" с перебитым горлом беззвучно рухнул на пол, а женщина-медсестра, получив удар по затылку, ткнулась лицом в монитор. Тихорецкий не думал об этичности своих действий – все, кто находился в комнате – это враги, а женщина могла в любой момент закричать. Если бы телохранители Воропаева в этот момент открыли огонь, у них был бы шанс остаться в живых. Подвели рефлексы. Если бы Тихорецкий кинулся на Воропаева, его пристрелили, не раздумывая. "Доктор" и медсестра – не прямые объекты охраны, да и нападение было столь быстрым и внезапным, что потребовалось пара секунд, чтобы оценить степень угрозы. И они почти успели достать оружие. Почти. Потому что их опередил неуловимо-стремительный бросок "Ночного охотника"…

Когда Тихорецкий повернулся к Воропаеву, тот, путаясь в одежде, пытался достать из подмышечной кобуры пистолет. Но никак не удавалось поймать ускользающую рукоятку. Генерал очень спокойно подошел к нему, перехватил руку, достал оружие из кобуры и толчком отправил заместителя Директора в кресло, где только что сидел сам.

Воропаева трясло, на лбу выступила испарина. Тихорецкий даже забеспокоился, что он потеряет сознание. Понятное дело – шок. Минуту назад все было спокойно, ты – хозяин положения, и вдруг… Четыре трупа, и прямо перед тобой страшный человек, только что с феноменальной легкостью расправившийся с лучшими бойцами. Поражал не сам факт смерти, за свою жизнь заместитель Директора, хоть и не был на оперативной работе, понасмотрелся всякого, а именно легкость и скорость, с которой Тихорецкий убивал.

– Поговорим, Семен Романович? – Тихорецкий был абсолютно спокоен.

Воропаев быстро закивал.

– Нет, ты Семен Романович, скажи вслух. На языке жестов, это, знаешь, как-то несолидно. При твоем-то статусе.

Заместитель Директора попытался взять себя в руки.

– Александр Владимирович! Ты же понимаешь, это бесполезно, тебе не уйти. Давай по-хорошему…

– Так я и по-хорошему, – удивился Тихорецкий, – мы же не будем до плохого доводить, верно? Терять мне нечего, так что не обессудь. Давай так: я задаю вопросы, ты отвечаешь. Если не ответишь, или мне покажется, что ты врешь – я тебя убью. Идет?

Воропаев молчал. Тихорецкий левой рукой зажал ему рот, а правой взял за кисть и резко повернул. Раздался противный хруст разламывающихся костей, заместитель Директора забился и замычал, но генерал держал его железной хваткой.

– Я знаю, это очень больно, – спокойно сказал Тихорецкий, – говорить будешь, или как?

Воропаев кивнул, и генерал освободил ему рот. Заместитель директора судорожно закашлялся.

– Вопрос первый, – жестко сказал Тихорецкий, – где мы находимся?

Воропаев тяжело дышал и прижимал к груди сломанную руку.

– Мы на базе… в Гренландии. База международных сил.

– Вот как! Значит, спецрейсом доставили?

– Конечно. Я же говорю, отсюда не уйти…

– Не отвлекайся. Это мне решать. Что за человек был здесь? Кто такой? Давай, подробнее.

Было видно, что Воропаев колеблется, но страх перед Тихорецким оказался сильнее.

– Это Брахес. Я не знаю, это имя, или фамилия. Скорее всего, вообще псевдоним.

– Так, уже лучше. И кто же такой этот Брахес?

Воропаев страдальчески сморщился – то ли от боли в руке, то ли от того, что сейчас ему придется рассказывать.

– Брахес, Брахес… Саша, я хочу, чтобы ты мне поверил… Я не знаю, кто он такой.

– Интересно, – Тихорецкий произнес это слово таким тоном, что Воропаев вздрогнул и отшатнулся, – ты, да не знаешь?

– Клянусь, не знаю! Знаю только, что он представляет очень серьезные структуры, ты даже не представляешь, насколько серьезные! Саша, наше Управление и твой Орден – это просто детские игрушки. Ты не представляешь уровень их возможностей. Это… поразительно. Управляет всем какая-та секта, так мне показалось. Смесь христианства, ислама и мистики – фанатики полные. Но как они могут устанавливать контроль… Помнишь больницу?