Песнь копья (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Пока ты бегала, он наконец преуспел, — молвил Бельфагрон, не скрывая торжества, — пять тысяч лет проб, ошибок, экспериментов. Никто не сохранил бы веру, но наш отец необорим в своём великом упорстве! Он подобрал ключ, разрушил стену непонимания между нами и ними, существами из иного измерения. Оказалось, что радужные ткачи в высшей степени разумны и в обмен на некоторые мелочи, готовы принести дому Сорокопута огромную пользу.

Пальцы чародея сомкнулись на подбородке Тильнаваль и повернули её голову, заставляя смотреть не на паука, а на эльфа.

— Он плетёт свою паутину в двух местах единовременно, и, войдя в неё здесь, мы сможем выйти где угодно. В любом другом. Никакие заклинания не способны отследить, никакие молитвы никаких проклятых жрецов не способны помешать переходу.

Он казался спокойным и величавым как всегда, но Тильнаваль знала брата слишком хорошо и различала восторг.

— Знаешь, что сейчас произойдёт, Тильнаваль?

Женщина знала, но он всё равно поведал:

— Ты расскажешь нам где Сердце, ткач создаст паутину, по которой мы туда отправимся. Потом он сплетёт другую, и мы предстанем перед отцом с великим трофеем.

— Мы, — холодными губами прошептала Тильнаваль, — это вы с Саутамаром?

— Воистину! Ты всё ещё жива не оттого, что нам тяжело переступить через трепетную братскую любовь. — Бельфагрон наклонился к ней и проговорил тише: — Воины не знают, что отец наказал привести тебя живой. Потому что, если мы подчинимся, твоя мать ни за что не позволит ему вынести справедливый приговор. Великолепная Мелитиль слишком любил тебя.

— И поэтому…

— Домой вернёмся только мы. У нас будет Сердце и печальная весть о тяжёлой утрате. В обмен я дарую тебе смерть быструю и безболезненную, не благодари.

— Вместо благодарности ты получишь только мои предсмертные проклятья! — с неистовой дерзостью рванулась Тильнаваль и завыла от боли.

Пальцы Саутамара были беспощадны.

— Где Сердце, Тильнаваль? — потребовал старший брат.

— Там, откуда вы его не достанете! — закричала она, срываясь на визг от ожесточившейся хватки. — Где вы не замараете его своими грязными руками и подлыми помыслами! Вы недостойные! Вы осквернители!

Красивые ноздри Бельфагрона раздулись, а глаза полыхнули гневом. Он движением брови приказал брату прекратить и возвысил голос так, чтобы его слышали все:

— К дереву её!

Саутамар протащил пленницу к ближайшему вязу, швырнул на ствол и отросшие по воле чародея лозы опутали Тильнаваль, прижали к коре.

— Предательница крови, — провозгласил Бельфагрон высокомерно, — опорочившая семью, дом, народ! Непостижимая низость! Человеческие животные стали милы тебе? Так будь же ты низвергнута до их ничтожества, и да будет над тобой суд, как над одной из них!

Она с трудом дышала и как в кошмаре видела приближавшегося паука. Остатками ясного разума женщина понимала, что это существо не было опасно, что её будут пытать старым, проверенным веками способом, — так, как это делали сорокопуты. Но потустороннее существо всё равно внушало ужас.

Тем временем ладонь Бельфагрон легла на дерево, чародей беззвучно зашептал, и опалы на его одеянии стали переливаться. А Тильнаваль кричала. Её пронзительный голос пугал животных в лесу, дрожал, возносясь на пик, и срывался в пропасть, пока сквозь правое плечо не пророс окровавленный шип.

— Где ты спрятала Сердце?

Она хватала ртом воздух, но задыхалась, по лицу катились слёзы. Не получив немедленного ответа, чародей вновь возложил руку на дерево, и пытка продолжилась.

///

Глава 9.3

///

Эгорхан Ойнлих, что бы ни говорили, был мудрым и харизматичным предводителем. Он умел и любил заключать союзы, с честью держал своё слово и никогда не отказывался от священных принципов, стоявших в основе дома Сорокопута. За это его уважали и даже любили не только эльфы, но и прочие народы Лонтиля. Многих союзников обретал он за века своей жизни среди гоблинов Темнолесья, кланов мохобородов, кровожадных орд хобгоблинов, разумных зверей и древних существ чащи. Одни из них были бессмертны, как сами эльфы, другие же со временем увядали и Эгорхан провожал их в последний путь со скорбью, но всегда находил новых соратников, ибо война за выживание была бесконечна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В нынешние годы одним из самых приближённых друзей Великого Сорокопута был гоблин по имени Шергрев, который унаследовал пост смотрителя нетопырей при Тёрне от своего отца, но занимался много чем ещё. В мирное время гоблины ухаживали за летучими мышами, а во времена войн служили ещё и небесными разведчиками. Многих ныне Эгорхан отправил на восток, чтобы следить за продвижением красного тумана, но некоторые остались подле.

— Повелитель рассказал всё, что я должен знать, — донеслось из-под глубокого капюшона плотной ткани, — и мы готовы к путешествию. Кто поведёт нас? Ты, господин Бельфагрон?

— Так.

— Мы в надёжных руках.

Вся троица зеленокожих носила чёрные куртки с капюшонами, беспалые перчатки и обувь на мягкой подошве. Их покровительственной окраски плащи состояли из разных пятен зелёного и коричневого, под которыми прятались короткие сабли, луки с колчанами, метательные ножи и Матерь Древ ведала что ещё.

Кроме гоблинов-лазутчиков отец определил на это задание пятерых Чернокрылых Сорокопутов, — членов небольшой ложи, набранной из самых лучших воинов дома. Ветераны тысяч битв облачались только в траурный чёрный цвет, и пользовались высоким уважением среди прочих эльфов. Одним из них, пусть и сравнительно молодым, являлся Саутамар.

Отряд опустился под круглую площадку, что стояла на ветвях гигантского дерева и члены его по верёвкам добрались до висевших вниз головами нетопырей. Закрепившись в сёдлах, они разбудили летунов, — те рухнули с огромной высоты, чтобы распахнуть крылья в падении и поймать ветер. Ведомая чародеем стая полетела на восток. Тильнаваль держала своего зверя в середине построения, оберегаемая со всех сторон, как очень важная часть отряда.

Сердце, которое так желал уберечь Эгорхан Ойнлих, являлось артефактом немыслимой мощи и непостижимой природы. Оно не позволяло никому увидеть или почувствовать себя на расстоянии, было незримо для чар и провидческого дара даже самых могучих волшебников. Однако Сердце было зримо для существ божественного происхождения, к которым по воле судеб принадлежала Тильнаваль; её следовало беречь особо.

Под мохнатыми животами нетопырей простирались бесконечные леса Лонтиля, благословенного края зелени, где жизнь била ключом. Порой среди неё сверкали обширные участки золотой листвы, опоясанные алым кантом и тогда воздух наполнялся природной магией, — то были богорощи, обители последних дубов-златосердов к западу от Драконьего Хребта.

Отдалившись от Леса Шипов на большое расстояние, Бельфагрон окружил нетопырей пологом скрывающих чар и ещё долго заставлял петлять, выискивая преследователей. Лишь обезопасившись, он стал плести нити будущего портала, для чего требовалось несравненное мастерство. Наконец в небе родилась световая арка, куда все члены отряда и направили летунов.

В одно мгновение они перенеслись из сердца лесной страны к отрогам Драконьего Хребта. Величественная стена, делившая мир пополам, предстала перед эльфами и гоблинами во всём своём давящем великолепии. На высоком перевале Крахедрокк находилась столица огненных гномов с таким же именем, южнее её лежали Дымные горы, чьи склоны истекали лавой и ядовитыми сернистыми газами; а севернее располагались Горы Поющего Эха. Среди их бесконечных пиков, бездонных пропастей и прекрасных долин была одна особенная, самая прославенная, — Керн-Роварр, Могила Великана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Уже несколько веков она служила домом волшебнику, которого люди и даже гномы почитали величайшим из живущих, якобы бессмертному повелителю духов и демонов, покровителю десятков народов как малых, так и великих, Геду Геднгейду. Отшельнику из Керн-Роварра. Именно туда по словам соглядатаев их отца, королева решила послать Сердце после неудавшейся попытки украсть его. Все эгорханиты понимали, что, если реликвия скроется за вратами долины, эльфийский род никогда не обретёт её вновь.