Песнь копья (СИ) - Крымов Илья Олегович

Однако, путь к Керн-Роварру был тяжёл и долог, особенно для волшебников. Для них Драконий Хребет являлся краем губительным и коварным. В его глубине дремали анамкаровые жилы, до которых гномы так и не добрались, в любой миг они могли пробудиться и воздвигнуть на поверхности стены астральной пустоты, — территории, на которых магия исчезала из мира. По счастью существовали безопасные островки, но до них ещё надо было добраться.

День за днём отряд летучих всадников скользил по воздуху над дорогами, то рассыпаясь, то вновь соединяясь. Сорокопуты выслеживали королевских эмиссаров, но попадались им в основном торговые караваны и огромные паровые машины гномов. Благодаря нетопырям эльфы могли не бояться анамкаровых жил, но существовала и другая опасность, великая и грозная, — драконы. Хребет носил их имя, был их царством, охотничьими угодьями.

Помня о том, что в любой миг небеса мог расколоть рёв, предвещавший нисхождение огня, всадники летали осторожно и постоянно обозревали горизонты. Вечерами они собирались на земле чтобы перевести дух.

— Гномы отдали небо драконам, — рассуждал Бельфагрон подле огня, — и это объяснимо, ведь умение железнобоких летать прославлено в легендах, — они делают это единожды и только вниз.

Тильнаваль рассмеялась, представив вопящего в падении гнома. Младшая сестра всегда слушала молча, наслаждаясь тем, что брат и учитель делился своей мудростью. Каждое слово Бельфагрона было ценнее золота, он проявлял степенное благородство и стремление к совершенству во всём и всегда. Тильнаваль даже испытывала с детских лет невинную влюбленность и старалась подражать великому чародею.

— Знаешь, сестрёнка, — молвил тот мечтательно, стукая пальцем по волшебному кристаллу, — когда мы преподнесём Сердце отцу, дом Сорокопута наконец-то сможет воплотить свою судьбу и сокрушить врагов Лонтиля. Я всю жизнь приближал это время и сейчас волнение захлёстывает сердце, ведаешь ли?

— Да, брат.

Сыны Эгорхана Ойнлиха имели чистые лица без татуировок, потому что родились после исхода из Далии. Их миновала участь рабов, они не засвидетельствовали тот день, когда мятежные уленвари вырвали свою свободу из рук поработителей и стали вольным народом. Только Сердце помогло Арнадону Непокорному сокрушить непобедимых илувари, дать младшим эльфам будущее. Быть может, спустя эпохи оно и поможет Эгорхану Ойнлиху…

Тревожная мысль пришла ей в голову.

— Братец, ты уже был на западе?

— Да. Помогал выращивать новые стены вокруг крепостей, напоминал элданийским друидам, что чары должны не только исцелять, но и убивать. Эти глупцы совершенно забыли о делах государственных, целыми днями только и пляшут в старых кромлехах вместе с духами. Знаю, о чём ты думаешь.

— Верю, что знаешь, — улыбнулась она, любуясь братом в свете костра.

— Когда мы заполучим Сердце, Тильнаваль, чтобы ни приближалось из Дикоземья, мы сокрушим это, как Непокорный сокрушил далийцев.

Лик златовласой Тильнаваль омрачился раздумьями.

— Почему королева не пожелала слушать отца? Источник такой мощи пропадает в забвении… подумать только, мы все думали, что оно давно потеряно.

— На это я ничего не могу ответить, помыслы королевской четы сокрыты ото всех в мире. Хотел бы сказать, что в них есть великая мудрость, недоступная нам, однако… после того, что она сотворила, не могу. Отец допускает вероятность переворота.

— После стольких веков священного союза? — Тильнаваль отказывалась верить.

Нетопыри спали, прицепившись когтями к потолку, внизу же горел костёр и отдыхали эльфы.

Послышался условный звук от стоявшего на часах Чернокрылого, — Шергрев привёл своих соглядатаев с ночной разведки. Так случалось каждый раз, когда отряд находил ночное убежище близ горных поселений. Гоблины уходили на разведку, проникали за неприступные стены, подслушивали и подсматривали.

— Мы нашли их, господин Бельфагрон, — тихо и довольно поведал Шергрев.

Сорокопуты обратили на него взоры.

— Они там, в городе, — рассказывал лазутчик, подсаживаясь к огню, принюхиваясь, — отряд, именно такой, какой нам описали. Десять Лиственных Драконов, три Филина и пара дюжих мохобородов, которые поочерёдно несут ковчег с реликвией.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эльфы ждали подробностей.

— Нам было непросто, — продолжал гоблин, стягивая капюшон с уродливой головы и щурясь, — но талисман, что вы дали, помог. Судя по всему, Филины всё время отводят от себя чужие взгляды. У гномов рядом с ними начинает болеть голова. Нам удалось подслушать, что в дорогу выйдут завтра. Путь выше в горы только один, — не лучший, но единственный. Там, на северо-востоке есть опасное ущелье. Они будут ждать засады и, если вы дозволите, мы их не разочаруем.

Бельфагрон собственноручно наполнил и подал Шергреву миску с похлёбкой, тем оказав честь.

— Нельзя забывать, братья, — напомнил он, — что против нас станут наши сородичи. Смерть каждого эльфа — есть великая трагедия, но во имя высшей цели, все мы должны быть готовы принести эту жертву.

Тильнаваль ожидала услышать хоть одно слово против, но воины дома Сорокопута хранили молчание.

* * *

Они вылетели засветло, достигли места первыми и, устроив нетопырей в укромной расщелине, заняли позиции. Гоблины и Чернокрылые Сорокопуты спрятались на дне, по сторонам от дороги. Зеленокожих сокрыла их собственная, такая чуждая эльфам, но зато неощутимая волшба, а на сородичей Бельфагрон наложил свои чары. Они с Тильнаваль устроились на одном из уступов в стенах ущелья, также под покровом магии. Старший из сынов Ойнлиха не боялся, что Филины слишком рано почувствуют его присутствие.

— Их трое, — говорила Тильнаваль, — целых три Филина.

— И? — улыбнулся он уголками рта. — Продолжай.

— А нужно сказать ещё что-то? Это Филины, брат.

— Филины, — улыбка Бельфагрона стала шире, в ней прибавилось надменности, — большие страшные птицы, не то что мы, маленькие хрупкие воробушки. Да только пусты твои тревоги, сестрица.

Вдалеке появился отряд, медленно двигавшийся по узкой дороге. Чары, которыми Филины укрывались, были сильны, но взор Бельфагрона пронзил их и пересчитал всадников. Всё совпадало. Королева послала охранять Сердце десяток витязей из воинского братства Лиственных Драконов, и троицу чародеев, выпестованных её сыном.

Драконы были славны своей безудержной отвагой и непревзойдённым мастерством в открытом бою; лучшей тяжёлой конницы Лонтиль не имел. Филины же считались самыми могучими боевыми чародеями. Глава их дома Гильдарион Алтуан выбирал лишь самых сильных и одарённых из всего эльфийского рода, требуя не только традиционных практик, но и познаний в противоестественной, «цивилизованной» магии людей.

Бельфагрон ясно видел драконьи головы, изображённые на панцирях витязей ярко-зелёной эмалью, видел длинные копья, раскрашенные в зелёную и жёлтую полосы, тяжёлые доспехи, которые несли на себе самые большие и крепкие далиары Лонтиля. Видел он также и трёх всадников, покрытых чародейской бронёй из зеркального, фиолетового металла, облачённых в шлемы с полумасками в виде филиновых клювов; их укороченные посохи обладали лезвиями секир. При надобности птенцы гнезда Алтуанова могли ворваться в середину битвы, чтобы раскалывать врагам черепа, а не посылать заклинания издали. Бельфагрон уважал их отвагу, но считал глупцами, а потому это уважение странно переплеталось с презрением.

— Я готов, Тильнаваль.

Замысел их был прост: старший брат ударит из-за полога могучим заклинанием, которое обратит витязей и мохобородов статуями, — слепыми, неподвижными, но живыми. Филины не поддадутся и бросятся в бой трое против одного. В это время Чернокрылые доберутся до ковчега чтобы забрать из него Сердце. И если Лиственных Драконов чары потом отпустят, то Филинов, к великой скорби, придётся убить, — оставлять свидетелей было недопустимо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но всё произойдёт, лишь только если Тильнаваль будет уверена. Для этого её и послали вместе со старшими, — Сердце незримо ни для кого кроме тех, в ком жива частица божественного. Эту частицу она унаследовала от своей матери айонны Мелитиль.