Произвол судьбы - Сергей Данилов

На огне жарилась огромная туша, не иначе той громадной скотины, с помощью которой эльмарионцы обрабатывают бескрайние поля на своей родине, и, судя по обилию костей, разбросанных по полу, явно не первая на этом празднике. Вокруг царил аромат жареного мяса, и я с грустью вспомнил свой легкий завтрак, состоявший из сушеных грибов, единственной съедобной вещи, найденной на продовольственном складе рудников. В животе заурчало совсем не по-королевски. Чтобы отвлечься от допекающего меня голода, я стал прислушиваться к болтовне Алавара, который, в отличие от своих людей, выглядел почти трезвым.

— Я еще не решил, что делать со всем этим эльмарионским сбродом, — расплескивая вино из своей огромной кружки прямо на собственный живот, рассуждал он. — Встретить бы того ублюдка, из-за которого закрылись здешние рудники! Живьем бы с него шкуру спустил! — Алавар изо всей силы саданул кружкой об стол. Кружка разлетелась вдребезги, и красное, как кровь, вино начало медленно растекаться по столу.

— Может, к Орочьим скалам? — предложил широкоплечий одноглазый воин, на миг оторвавшись от своей не менее внушительной, чем у Алавара, кружки, и, предоставив мне возможность полюбоваться красными от вина длиннющими усами.

— Ты что, сдурел, Крембер? Да туда три дня верхом добираться! Эти свиньи по дороге передохнут, а если выживут, так мы больше им на жратву потратим, чем на тамошних медных рудниках за них выручим. — Алавар отхлебнул из кружки, поморщился и сплюнул на пол. — Тьфу, дерьмо эльмарионское! Сжечь их, что ли, во славу богов Хаоса? А, Крембер?

— Может, ты и не помнишь, но у нас с тобой был один уговор, — зло выговорил одноглазый. — За мою службу ты обещал, что все деревни Вольноземья присоединятся к моим землям. И что ты мне оставляешь? Выжженные пустоши без единого живого человека! Имей в виду, Рикланд, мне плевать на твою громкую славу, если я не получу землю и людей или хотя бы деньги за них, я сам изрублю тебя в щепки и сожгу во славу всех богов!

Звук собственного имени заставил меня вздрогнуть, но тут в разговор встрял мой бледный провожатый.

— Ваше высочество! — торжественно провозгласил он. — Вас хочет видеть этот, как его там… — На большее его торжественности не хватило. Он почесал в затылке и протянул: — Ну, этот… А! Темный эльф из Черного замка — Аламар, кажется. То есть нет — Алавар!

Брови самозванца медленно поползли к макушке.

— Какой Алавар? — грозно спросил он.

— Из Черного замка, — растерянно промямлил Вентор. Сзади мне было не видно, но, наверно, он побледнел еще больше. По крайней мере, его затылок приобрел какой-то синеватый оттенок. — Он сказал, что вас знает.

— Где он? — взвизгнул Алавар, озираясь по сторонам. — Быстро привести его сюда.

Скрываться дальше не имело смысла, я вышел на середину просторного обеденного зала трактира «Золотая нива», аккуратно обходя перевернутые столы и перешагивая через похрапывающих соратников Алавара, и одарил его самой очаровательной улыбкой. Лицо самозванца слегка вытянулось, но он быстро справился со своими эмоциями, выдавил из себя слащавую улыбочку и проговорил, пытаясь изобразить дружелюбие:

— А-а, Малыш! Я ожидал встретить здесь кого угодно, но только не тебя! Мои люди ошиблись, ты больше похож на бродягу, чем на темного эльфа! Из какой выгребной ямы ты вылез в таком виде? И какая судьба занесла тебя в Вольноземье? Здесь же нет для тебя подходящих врагов — ни орков, ни жестоких лордов.

— Знаешь, Алавар… или, как я должен теперь тебя называть? Ваше высочество? Мне очень не нравятся люди, которые пользуются моим именем, а еще больше не нравятся люди, которые убивают детей. Ты относишься и к тем и к другим. Считай, что я вылез из выгребной ямы, чтобы разобраться с тем, кому там самое место. Тебе не кажется, что два Рикланда на этом свете — это слишком? Может, отправим одного в Бездну?

— Лучше уйди, Малыш! — вскочил с места сразу потерявший самообладание Алавар. — Даже тебе не справиться в одиночку с четырьмя десятками опытных воинов. — Алавар медленно отходил назад к стойке трактирщика, не отрывая от меня настороженного взгляда. Внезапно он перепрыгнул через стойку бара и крикнул своим людям: — Взять его! Это наемный убийца лорда Готрида! Плачу пятьсот монет за живого, триста — за мертвого!

— Ну и дешево же ты меня ценишь, Алавар, — усмехнулся я и устремился за ним. Объяснять людям Алавара, что к чему, и уличать его во лжи было некогда: приказав схватить меня, Алавар скрылся за дверью, ведущей на кухню.

Несколько ударов кулака избавили меня от назойливого общества тех немногих воинов Алавара, которые еще не потеряли способность понимать и выполнять его приказы, так что задержали меня они ненадолго. На кухне я потерял еще несколько спасительных для Алавара мгновений по вине леди Миры, выглядевшей в простом эльмарионском платье и белом переднике не хуже заправской кухарю.

— О, Рикланд! — бросилась она ко мне, перевернув по пути корзину с овощами. — Умоляю, освободи Луса. Они заперли его в сарае вместе со всеми. Говорят, теперь их продадут на рудники или убьют! Пожалуйста! Ведь там всего двое охранников, да еще туда побежал этот человек в короне. Я знаю, тебе ничего не стоит с ними справиться, ведь ты победил огромных троллей. — Мира причитала, вцепившись в мою руку, как клещ. Как видно, она считала, что престарелая леди, держащая воина за руку, является непременным условием победы в любой битве. И даже когда я все-таки высвободил руку из ее цепких пальцев и бросился из кухни, она поспешила следом.

Черный ход вывел меня на узкую улочку, в конце которой виднелось необычное для эльмарионского поселения деревянное здание. Больше всего оно напоминало фаргордские конюшни и, наверное, и было конюшней или коровником, судя по сену, сложенному под нависающими до самой земли скатами крыши. У конюшни стоял Алавар с пылающим факелом в руке, а рядом с ним двое вполне трезвых парней.

— Стой! — крикнул он. — В этом сарае эльмарионцы. Еще шаг, и я подожгу сено!

— С чего ты взял, что я стану волноваться из-за каких-то эльмарионцев? — спросил я, на всякий случай останавливаясь.

— Да потому что там женщины и дети, а ты, Малыш, всегда был сентиментальным сосунком! — захохотал Алавар. — Ну что, хочешь посмотреть, как они будут гореть? Тогда иди сюда! А не хочешь — стой и не шевелись. Двинешься, и все эти люди сгорят на твоих глазах!

Я замер. В воцарившейся тишине до меня донеслись детский плач, женские причитания и недовольное ржание лошади. Алавар не лгал — в конюшне действительно были женщины и дети, хотя, по правде сказать, чтобы меня остановить, было бы вполне достаточно и лошадей.

— Молодец, Малыш, ты послушный мальчик! — веселился Алавар. — Если и дальше будешь паинькой, возможно, эти люди доживут до старости. Но, понимаешь, в чем дело, я не могу так просто попросить тебя уйти. Ты ведь не оставишь меня в покое, правда? Так что будь добр, отдай свой меч хотя бы вон той особе, которая прячется у тебя за спиной, пока ты никого не порезал, и позволь моим людям тебя связать. Да-да, можешь не смотреть на меня так, как будто хочешь убить меня взглядом. Я знаю, что этого ты не умеешь. И поторапливайся, от факела летят искры, а сено очень сухое. Как бы оно не вспыхнуло само по себе.

Требование Алавара заставило меня крепко задуматься. Я никогда не понимал людей, которые сдаются в плен, и обязательно предпочел бы смерть бесчестью, если бы речь шла обо мне самом. Какой-то коварный демон, обычно тихо сидевший в дальнем и темном уголке моей души, тут же принялся нашептывать мне: «Плюнь ты на все и убей этого Алавара. Какое тебе дело до всех этих эльмарионцев, которых ты не видел никогда в жизни и никогда больше не увидишь? Они даже не твои будущие подданные, чтобы о них печься. К тому же есть шанс, что ты успеешь выпустить их и они не успеют сгореть… » Нет, никогда не выйдет из меня хладнокровного воина, не смогу я спокойно слышать крики горящих детей! Пусть уж лучше делают со мной что хотят, тем более что всегда останется возможность сбежать.

Я виновато взглянул на Миру, отдал ей меч и покорно позволил наемникам Алавара связать мне руки за спиной.

Мне крупно повезло. Единственным помещением в трактире, не имевшим окон, была кладовая, служившая одновременно и винным погребом, и меня поместили именно туда. От веревки на руках я избавился сразу же, как только за мной захлопнулась дверь. Я мог бы освободиться, если бы меня связали и похитрее. И не потому, что мне часто приходилось попадать в плен, а просто в детстве мы с Рилом, Имвертом и еще несколькими детьми часто играли в «побег». Можно сказать, что это был вариант обыкновенной игры в прятки, несколько усовершенствованный под наш Черный замок, где спрятаться было легко, а искать трудно, поэтому прятался у нас один человек, а искали его все остальные. Чтобы было интереснее, того, кто должен спрятаться, хорошенько связывали, запирали в одной из многочисленных комнат, как будто он пленник, который должен сбежать. Через некоторое время в комнату заходили, и до этого надо было успеть развязаться и спрятаться. Можно было спрятаться в этой же комнате, а можно было куда-нибудь улизнуть, например, по каминному дымоходу. Как-то я здорово влип, свалившись из него в покои одной придворной дамы. Я был весь перемазан сажей, и дама всерьез решила, что я какая-то нечистая сила, посланная черным колдуном по ее душу. Визгу было столько, что сбежалась стража, так что ловили меня уже не только мои приятели, но и добрая половина наемников, которые еще долго после этого издевались надо мной, заявляя, что я оказался в комнате этой дамы только затем, чтобы подглядеть, как она переодевается.