Наследник, которому по... - Александр Олегович Курзанцев

– Сам, своей рукой, своим ножом?

– Ну… не совсем, – вынужден был признать полицейский, – ножи держали сами похитители. Просто он их толкнул друг на друга так, что они зарезали друг-друга.

– Ножик страшная штука, – прокомментировал я, – особенно в мужских руках. Это женщинам привычно, на кухне постоянно упражняются, а мужики что, неумехи криворукие, вот и зарезались.

– Так, ладно, – не стал комментировать мой пассаж спецпредставитель, – а с третим что произошло?

– У маньяка-насильника травматическая ампутация мошонки, – угрюмо произнёс шериф.

– В смысле, э-э… – протянул чиновник, рефлекторно посмотрев вниз, себе между ног.

– Да, – подтвердил полицейский, – оторвало полностью. Вот из заключения врача – рана в области промежности с остатками кожи мошонки, кровоточащими сосудами семенного канатика…

– Фу, не читайте! – спецпредставитель побледнел, часто задышал и вообще, казалось, был недалёк от обморока.

Схватив папку, принялся ею обмахиваться. Чуть придя в себя, уточнил, косясь на меня с лёгким испугом и недоверием:

– Что, прямо руками оторвал?

– Э, не совсем, – полицейский вновь заговорил неуверенно, – вообще мы пока не знаем, чем он их ему оторвал. Потерпевшая находилась под насильником и видела лишь промелькнувший силуэт подозреваемого, а затем констатировала только сам факт ампутации. А маньяк слишком был увлечён жертвой, поэтому также подробностей сообщить не может.

– Э, начальник, – возмутился я, – не трогал я его яйца, западло это. Да и накой они мне? Тем более там только на омлет и пойдут…

Залепил я про омлет наудачу, помню же, наступил на что-то, и, что называется, попал в десятку.

– А, – завопил шериф, тыкая в меня пальцем в который раз, – вот ты и попался, если это был не ты, откуда знал, что они были не просто оторваны, но и раздавлены?!

– Буэ, – послышалось вдруг сбоку и, посмотрев туда, мы увидели, как чиновник безудержно блюёт на пол.

– Простите, – произнёс он слабым голосом, разогнувшись и показавшись из под стола, – с детства не переношу подобных описаний.

– И, наконец, – возвестил полицейский, уже чувствуя, что чаша весов склоняется в его пользу, – он планировал убить Светлова.

– Кого, кого?

– Криминального авторитета Михаила Светлова по кличке «Теплоход», - разъяснил чиновнику тот.

Правда, когда начали выяснять подробности, оказалось, что шерифу кроме догадок тут ничего к делу пришить нельзя, поэтому Светлова отложили в сторонку. Впрочем, я и так уже мысленно потирал лапки, и предыдущих эпизодов на лишение звания наследника должно было хватить с лихвой.

– Ну что ж, – возвестил, наконец, спецпредставитель, ещё раз изучив все материалы, – несомненно вмешательство в гражданскую деятельность со стороны молодого человека было.

Гаврилыч тут же приободрился и хищно уставился на меня. Я, невольно заулыбался тоже и хищно уставился уже на чиновника, который продолжал зачитывать вердикт.

– Учитывая все обстоятельства дела, а также отягчающие и смягчающие факторы, полагаю, что наиболее адекватным наказанием будет…

Чиновник замер, а мы и вовсе перестали дышать, ловя каждое его слово.

– Предупреждение.

– Что!? – воскликнули мы одновременно с шерифом.

Полицейский застонал сквозь зубы, от злости, а я, уже почти ощутив себя свободным от обязательств человеком, понял, что свобода стремительно утекает сквозь пальцы.

– Да как ты посмел, обезьяна очкастая! – с пол оборота завёлся я, – меня, наследника древнего рода, предупреждать?! А?! Я тебя сейчас сам так предупрежу, мало не покажется! Я наследник рода, а ты – простолюдин, смерд, холоп… – бесновался я, от ужаса, выплёвывая всё новые оскорбления в лицо опешившему спецпредставителю. Завопил ещё раз:

– Я наследник!

– Не наследник, – решительно произнёс, наконец, пришедший в себя чиновник, оглянулся на шерифа, и быстро и решительно произнёс, – предупреждение отменяется, а мерой наказания определяется запрет на наследование рода как существующего, так и вновь создаваемого.

Я тут же заткнулся и довольный упал на место, получив желаемое. А спецпредставитель встал, с укоризной на меня посмотрел, а затем буркнул:

– Я о вас, молодой человек, был лучшего мнения.

После чего вышел, оставив нас вдвоём с шерифом.

– Зачем тебе это было надо? – внезапно спросил тот, внимательно и весьма задумчиво меня разглядывая.

А меня вдруг пробило на откровенность, больно доволен я был результатом.

– Шериф, или как вас там – Климент Гаврилович, – довольно лыбясь, произнёс я, – вот вы никогда не испытывали досады, что ваш путь продумал кто-то за вас, и вы, вместо того, чтобы идти туда куда хочется вам, словно осел в упряжке, послушно поворачиваете вслед за удилами, которыми правит кто-то другой? А стоит вам взбрыкнуть и посмотреть не туда, либо затормозить, как вы тут же получаете удар хлыстом, а то и шпорами в бока.

– Интересная аналогия, – подумав, ответил тот, – но разве наследником так плохо жилось?

– Какая разница, плохо или хорошо? Я хочу сам выбирать себе дорогу.

– А родители-то в курсе? – внезапно хмыкнул шериф, но тут же осёкся под моим холодным и не сулящим ничего хорошего взглядом.

Я поднялся со стула и проходя мимо мужчины, чуть приостановился, а затем, негромко но веско добавил:

– Иногда, зная слишком много, людям приходится умереть. Вы, я вижу, человек неплохой, поэтому от всего сердца желаю вам прожить как можно дольше.

– А всё-таки, ты убивал, – заявил мне в спину тот, когда я уже взялся за ручку двери.

И это был не вопрос, а скорее констатация факта. Поэтому ничего отвечать я не стал.

Выйдя в коридор, увидел стоявших там мать с отцом, в окружении юристов, что хмуро и недовольно выслушивали допрашивавшего меня спецпредставителя. Подождал пока они договорят, после чего, проводив чиновника, бросившего на меня прощальный, полный сожаления взгляд, подошёл.

– Сын… – вымолвил Рассказов-старший и замолчал.

А мать только всхлипнула и обняв меня, прошептала:

– Как же так…

– Не удержался, – ответил я, – взбесил меня его самодовольный вид. Как он смеет вообще меня – аристократа, судить?!

– А я тебе говорила, – внезапно зло бросила Эльвира мужу, – говорила, начинай вводить Дрейка в курс дела, какое положение занимаем мы и почему есть ограничения даже для нас. А ты всё отмахивался, зачем грузить мальчика проблемами, – передразнила она его, – вот зачем! Теперь наш мальчик никогда не сможет стать наследником.

– Есть ещё Иоганн, – сконфуженно прогудел Ричард.

– Слава богу, что я подстраховалась, родила не одного, а двух сыновей, – язвительно ответила та, затем вновь обняла меня, – прости сынок, не думай, что я тебя теперь буду любить меньше, это совершенно ничего не меняет.

– Кроме того, – невинно произнёс я, – что теперь быть главой рода не моя обязанность.

«А значит, – мысленно произнёс я сам себе, – ничто мне уже не помешает заниматься физикой. Надо будет обязательно обрадовать Аристарха Эдмундовича».

– Да, Дрейк, это ведь твоя невеста нам позвонила, нашла как-то номер, представляешь, – произнесла маман, когда мы