Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы - Чарльз Брокден Браун

Изменив курс, я принялся исследовать новые пути. Приближалась ночь, серые тучи собирались на юго-востоке, и пронзительный ветер, неизбежный спутник октябрьских ночей, зловеще свистел в ветвях карликовых кедров, лишь изредка встречающихся на этих высотах. Из-за наступившей темноты мне пришлось остановиться, чтобы найти место для ночлега. Внимательно оглядевшись, я решил, что небольшое углубление в скале лучше всего подойдет для отдыха и защитит меня от ветра.

Между тем я не терял надежды выбраться на бегущую вдоль реки дорогу, которую видел в нескольких сотнях ярдов ниже, перед тем как дневной свет был поглощен мраком. Мои надежды вспыхнули с новой силой, когда я разглядел ведущие вниз каменные выступы, достаточно широкие для того, чтобы они могли послужить ступенями при спуске. Похожий выступ, неуклонно взбираясь вверх, тянулся параллельно реке, и по нему проходила дорога. Я подумал, что где-то они должны сойтись или сблизиться настолько, что можно будет перепрыгнуть с одного на другой без большого риска.

Увы, мои ожидания не оправдались. Очень скоро я понял, что нижнее плато стало опять спускаться, а верхнее пошло на подъем, ведя к вершине утеса. Нужно было остановиться и подумать. Я вновь посмотрел, нельзя ли спрыгнуть вниз отсюда, но так, чтобы не покалечиться. Дорога в том месте, куда мне пришлось бы упасть, была неровная и каменистая. И до нее сорок или пятьдесят футов. Такой прыжок – предприятие по меньшей мере опасное, однако не лучше ли пойти на риск, чем остаться здесь и погибнуть на вершине этой неприветливой горы? Путь сюда дался мне так тяжело, что повторить его еще раз казалось моему охваченному паникой воображению равносильным смерти, даже хуже смерти.

Пытаясь решить, прыгать или нет, и представляя возможные последствия столь безрассудного шага, я вдруг заметил, что один из выступов горы нависает над рекой. Дорога была на двенадцать или пятнадцать футов выше уровня потока, поверхность которого выглядела спокойной и гладкой. Отсюда я заключил, что место там достаточно глубокое. Падать на камни действительно опасно, но нырнуть в воду, даже с большей высоты, чем та, где я стоял, для меня, человека, привычного к плаванию, было совсем не трудно. И риска почти никакого. Уже через двадцать ярдов начинается мелководье, и я мог бы благополучно добраться до суши.

Все же, поразмыслив, я усмотрел отрицательные стороны и в этом прожекте. Да, поверхность воды спокойная и гладкая, но, возможно, вовсе не потому, что там глубоко, а по какой-то другой причине. К тому же придется пожертвовать мушкетом, а я никак не желал мириться с такой потерей. Если же бросить его с высоты на дорогу, чтобы потом снова завладеть им, это ничего не даст, поскольку он будет безнадежно поврежден падением.

Так, взвешивая все за и против, я не заметил, как воцарилась ночь. Даже если мне посчастливится благополучно выбраться из воды, думал я, долгие мили пути, который потом предстоит преодолеть, доконают меня. Одежда вымокнет, пронизывающий насквозь ветер превратит мое сердце в ледышку, раны и ушибы будут причинять мне нестерпимые муки.

Я разрывался между желанием поскорее добраться домой и потребностью в отдыхе. От долгой неподвижности мышцы мои стали вялыми, и воля к продолжению пути начала угасать. Веки отяжелели, меня неодолимо клонило ко сну. А потому я решил поискать убежища: пусть мои тягостные воспоминания и скорбные предчувствия уступят место блаженному беспамятству. И я еще раз поднялся вверх по склону утеса. Едва переставляя ноги, я брел вперед, пока не нашел подходящее место.

По дороге мне попалась рощица карликовых кедров, которые, сплетясь длинными ветвями, образовывали подобие беседки. Внизу среди разрозненных каменных глыб была небольшая впадина, ее густо покрывала принесенная ветром палая листва. С одной стороны возвышалась скала – природная стена, защищающая от бурь. У подножия скалу прорезала трещина, весьма похожая по форме на гроб и немногим большая по размеру. Образованная ею пещерка заканчивалась еще одним отверстием, но намного более узким – человек не смог бы туда протиснуться. Между двумя входами расстояние было в два человеческих роста.

Сильный юго-восточный ветер нещадно продувал облюбованное мной убежище, не давая той защиты, в которой я нуждался. Однако ничего лучше мне найти не удалось. Можно меньшее отверстие заложить камнем, с помощью топора нарубить лапника, забраться внутрь и со всех сторон укутаться ветками, обеспечив себе хоть какой-то комфорт.

Когда было сделано все, что нужно, я лег, мечтая о сне. В другой ситуации я, наверное, опасался бы ядовитых змей или нападения пумы, но после недавних моих приключений, связанных с гораздо большим риском и с куда более жестокими врагами, чувство страха у меня притупилось. И тем не менее, заснуть я не мог. Несмотря на все мои старания, хлипкое «одеяло» из веток не спасало от холода.

Температура в убежище была, как в разгар зимы. Спустя короткое время терпение мое истощилось, боль и озноб напоминали приступы лихорадки. Неудобная поза и сырое жесткое ложе причиняли мне страдания. Стало очевидно, что, оставаясь здесь, я не достигну своей цели.

Нужно продолжить путь. Двигаясь, я не замерзну окончательно. В моем состоянии у меня появится шанс отдохнуть только если будет тепло, а значит, я должен добыть огонь.

Ветки и сухая листва – все под рукой. С помощью топора и камня можно высечь искру. При необходимом старании я сумею разжечь костер, обогреться, отдохнуть и даже поспать. Нет ничего восхитительнее тепла! Подумав об этом, я почувствовал, что больше не способен мириться с холодом.

И сразу взялся за дело. Стал собирать сухие листья, чтобы использовать их как трут, но вся листва была пропитана росой. Влага проникла даже в укромные пещерки. Я приложил немало усилий, и все же пришлось отказаться от этой невыполнимой затеи.

Теперь ничего не оставалось, кроме как идти вперед, согреваясь быстрой ходьбой. Ночь предстояла долгая и непогожая. Ледяной ветер будто тысячами игл впивался в мое тело. Спасения не было, и я запасся терпением, чтобы все вынести.

Пройдя немного по верхней кромке горного склона, я вышел к отвесному спуску. Он был абсолютно голый и гладкий – ни кустика, ни деревца, лишь ровный скользкий камень. Дорогу я не видел, но слышал шум потока, что позволило мне определить мое местоположение.

Плато, по которому пролегала дорога, в этом месте обрывалось. Края бездны по обеим сторонам реки напоминали два подступающих друг к другу мыса. Я находился на оконечности одного из них, того, что располагался севернее. Внизу, на расстоянии десяти – двенадцати