Отречение от благоразумья - Андрей Мартьянов

Шагов через десять незнакомец поравнялся с Краузером и сцапал того за отворот плаща. Они развернулись лицом к лицу, с какой-то безукоризненной и неуместной грациозностью, точно выполняя па старинного танца. Каспер размашисто качнулся назад и упал, так и не издав ни звука.

Джулиано вполголоса отпустил заковыристое итальянское проклятие. Я услышал тихий шелест покидающей ножны стали и потянулся за собственной шпагой, хотя не думал, что она пригодится. Убийца — я не сомневался, что господин Каспер фон Краузер только что отправился прямиком к святому Петру, давать отчет о своей не больно-то праведной жизни — не пытался убежать или скрыться. Он стоял посреди улицы, держа чуть на отлете правую руку с коротким широким ножом, и смотрел, как мы приближаемся. Усиливающийся снег падал на его непокрытую светловолосую голову, таял в медленно растекающейся между булыжниками блестящей черной луже. Где-то неподалеку хлопнула дверь, истошно завизжала женщина, загромыхали приближающиеся шаги. Городская стража, как всегда, подоспела вовремя: когда все закончилось.

— Лэрц? — растерянно спросил Орсини. — Лэрц? Зачем вы это сделали?

— Из-за него погибли... — начал певец, но я не дал ему договорить:

— Потом, господа. Сейчас наша забота — смыться незамеченными. Лэрц или Дерек, как вас там, уберите ваш тесак и сделайте лицо попроще, а лучше — прикиньтесь пьяным в лежку. Запомните, мы ничего не слышали и не видели. Возвращаемся в «Башню».

Лэрц, пропустивший половину моих слов мимо ушей, вяло попытался свернуть в первый попавшийся переулок. Джулиано сокрушенно вздохнул, наградил певца коротким чувствительным ударом в живот, и, когда тот с оханьем согнулся пополам, мы подхватили его и поволокли в сторону «Прашны Браны», вопя, свистя и всячески стараясь изображать подгулявших прожигателей жизни из богатых семей. Стражники с топотом пронеслись мимо, не пожелав принять нас даже за подозреваемых.

— Что дальше? — вежливо, но озабоченно спросил итальянец, когда мы удалились на безопасное расстояние. — Краузера мы не поймали, этот тип, похоже, ничего не соображает... Я, признаться, тоже.

— Взаимно, синьор, — с истерическим смешком откликнулся я. — Как ни странно, я знаю не больше вашего. Потому сейчас мы добредем с горем пополам до трактира, сдадим этого неудачливого мстителя в заботливые руки подружки да отправимся по домам. Кстати, будет лучше, если вы воздержитесь от расспросов.

Орсини тряхнул головой, сбрасывая налипший на капюшон плаща снег, внимательно посмотрел на меня, но промолчал.

КАНЦОНА СЕДЬМАЯ

Цели и средства

Пресловутое «женское чутье», оказывается, существует на самом деле. Иначе я не представляю, чем объяснить то обстоятельство, что неподалеку от «Башни» нас перехватила юная и чрезвычайно целеустремленная особа в небрежно накинутой на голову длинной шерстяной шали. Она подкарауливала нас, прячась в чьем-то заметаемом снегом палисаднике.

— Так и знала! — горестно возопила она, увидев свое сокровище не слишком бережно влачимым двумя незнакомцами. — Стоило мне отвлечься, как он немедля во что-то встрял!

— Вы, мадемуазель, собственно, кто будете? — поинтересовался я. Начавший приходить в себя Лэрц завозился и промычал что-то маловразумительное. Джулиано огляделся и аккуратно прислонил его к облепленным мокрым снегом прутьям чугунной решетки.

— Я Жаннет, — назвалась девушка, торопливо приседая в полупоклоне. В ее речи явственно звучала французская картавость, что подтвердилось миг спустя. — Жаннет Обенкур из Лиона, Бургундское герцогство, актриса... А вы кто?

Мы представились. Жаннет смотрела на нас настороженно, но без боязни, и, еле дождавшись окончания ритуала знакомства, нетерпеливо спросила: — Так что случилось?

Орсини выжидательно покосился на меня, предоставляя право ответа, и я решил не ходить вокруг да около. Девица выглядела достаточно битой жизнью, чтобы не грохаться в обморок и не визжать на весь квартал.

— Ваш приятель четверть часа назад прикончил человека, работавшего на инквизицию, — с удивившим меня самого спокойным равнодушием сказал я. -Представители власти поспели к шапочному разбору, так что пока он вне подозрения. Из свидетелей имеемся только мы, и можете поверить — мы не собираемся кричать об этом на всех углах. Имя покойного — Каспер фон Краузер. Вам оно ничего не говорит?

— Merde! — красноречиво отозвалась Жаннет, безжалостно терзая концы шали. Ее беспечная физиономия стала чрезвычайно серьезной, а в карих глазах появилось недоверие.

— Можно поточнее? — мягко спросил я. — Видите ли, мадемуазель Жаннет, ваш друг лихо вмешался в события, затрагивающие интересы довольно обширного круга лиц, и тем нарушил многие планы... Я бы хотел знать, ради чего?

Девушка покосилась на своего приятеля, потянула меня в сторону и быстрым шепотом заговорила:

— Прошлым летом по доносу этого самого фон Краузера епископ города Пассау обвинил в колдовстве нескольких человек. В это число попали Лэрц и кое-кто из его друзей. Лэрцу удалось бежать, остальных судили и сожгли. Он пообещал найти доносчика, выяснил, что Краузер поступил на службу к чешскому наместнику, господину Мартиницу и срочно уехал с каким-то поручением в Париж. Нам сказали, что к осени он вернется, и мы ждали. Вот, дождались... — она вздрогнула, услышав громкие голоса, оглянулась, но это всего лишь изрядно набравшаяся компания студентов покидала трактир.

— Вы не знаете, какого рода миссию исполнял фон Краузер в Париже? — осторожно поинтересовался я, не надеясь, впрочем, на успех.

— Нет, — Жаннет с сожалением покачала головой. — Думаю, он опять погубил какие-нибудь невинные души, обвинив их в занятиях колдовством. Говорят, у него хорошо получалось влезать в доверие или прикидываться одержимым, чтобы вызвать к себе сочувствие... Мне ни капельки не жаль, что его убили! — почти выкрикнула она и уже спокойнее добавила: — Я только боюсь за Дерека. Знаете, его мать сожгли как ведьму спустя два месяца после его рождения. Наверное, поэтому он стал таким...

— Где это произошло? И как ее звали? — по какому-то наитию спросил я.

— Моника Шиммель из Вормса, — удивленно ответила актриса. — Это случилось почти двадцать пять лет назад, какое отношение...

— Никакого, — отрезал я, переходя к более практическим вопросам: — Мадемуазель, вы сможете провести вашего друга туда, где вы обитаете, не показываясь на глаза посетителям трактира, и позаботиться, чтобы он больше не отколол никаких трюков?

— Мы войдем через черный ход, — подал голос очнувшийся Дерек. — Потом мне придется спуститься в зал и спеть им что-нибудь, иначе начнутся расспросы, куда я подевался... За мной теперь долг, и я непременно постараюсь его вернуть. Спасибо.