Отречение от благоразумья - Андрей Мартьянов

Принесенные свертки один за другим исчезают в отверстии, ворчание с недовольного сменяется на обрадованное.

— Свечи. Бумага, пара карандашей. Припрячьте получше. Так, это письма. Прочтете — сожгите. Теперь пошла пища насущная. Пирог с яблоками, только что из печки, еще теплый. Правда, пекли его иудеи, вас это не коробит? Нет? Тогда дальше... Что предпочитаете — местную паленку или херес?

— Херес откуда? — деловито уточняет мой невидимый собеседник.

— Из Малаги, купил на днях в лавке возле пристани. Похож на настоящий.

— Давайте, — маленькая плоская фляга ныряет в полутьму оконца, за ней следует увесистый промасленный пакет:

— Отбивные и немного пражских колбасок — с наилучшими пожеланиями от пани Эли. На сегодня все.

— Благодарствуем, — усмехаются за дверью. — Слушайте, вам не надоело каждый день таскаться туда-сюда с этими мешками? А поймают?

— Надают по шее и отпустят, — бодро отвечаю я, стараясь не задумываться над такой возможностью. — В худшем случае, засадят переписывать протоколы, сляпанные отцом Фернандо. Человек закончил Толедский Университет, а до сих пор пишет с ошибками...

Молчание. Похрустывает разворачиваемый пергамент.

— Как там Маласпина?

— Хуже некуда, — говорить правду чрезвычайно неохота, но другого выхода нет. Только зная действительное положение событий, можно планировать дальнейшие действия. — Кажется, он в самом деле сошел с ума, что для святых отцов равнозначно одержимости. Проводят экзорцизм за экзорцизмом, а толку пока — чуть, — прислоняюсь к толстой, обшитой в несколько слоев железом, створке, чтобы видеть пролет скупо освещенного коридора и вовремя улизнуть, если на лестнице в дальнем конце появится тень приближающегося стражника или монаха Клементины, решившего проверить, все ли здесь в порядке. Впрочем, ни караульные, ни святые братья не горят чрезмерным рвением, отлично зная — бежать отсюда невозможно.

— Я его подвел, — с трудом проталкиваются наружу еле слышные слова. — Обещал больше, нежели мог дать.

Ни добавить, ни возразить мне нечего. Пытаюсь сменить тему:

— Синьорина Фраскати просила передать — у них все в порядке, она пытается хлопотать об отсрочке суда и более полном расследовании...

Замолкаю, понимая, насколько нелепо это звучит. Решающее заседание трибунала состоится через пять дней, и ничто не в состоянии этому помешать. Лючия разрывается между больной сестрой, которой становится все хуже, и пражской коллегией адвокатов. После неудачной попытки Фортунати она разыскала какого-то безумца, решившегося выступить на грядущем процессе в защиту Мирандолы. Думаю, это намерение не осуществится. Завтра, в крайнем случае послезавтра, сей правовед обдумает все хорошенько и пойдет на попятный — по собственному решению или вняв подсказкам более умудренных опытом коллег. Святая инквизиция в лице господина Густава Мюллера не собирается выпускать из когтей такую добычу. Еще бы — настоящий воплощенный демон, да еще еретик и вольнодумец впридачу.

Однако сейчас тот, кто молча стоит с другой стороны дубовой двери — обычный человек по имени Аллесандро делла Мирандола, некогда посол блистательной Венецианской республики, а ныне заключенный монастыря святого Клемента в Праге. Где шляется Леонард — сказать трудно. Он обязательно вылезет во время допроса, чтобы поддержать своего... владельца? друга? собрата по несчастью?.. но в иное время он отсутствует. Я уже научился понимать, когда разговариваю с Мирандолой, а когда — с обитающим внутри его души демоном. Впрочем, трудно не заметить различия. Леонард — подлинное стихийное бедствие, заключенное в человекоподобную форму, ничего не боящееся, но, как я все больше убеждаюсь, почти ничего не могущее в этом мире. Дело не в проникновенных молитвах святых отцов (как они твердо убеждены) и не в чарах холодного железа, созданного человеческими руками (как полагает сам Леонард и некоторые другие сочувствующие, в том числе я). Дело в окружающем мире. Он слишком изменился с той далекой поры, когда в нем заправляли Леонард и его сородичи.

Если бы знать, как повернуть все вспять... или как отправить Леонарда обратно. Это наверняка знает мэтр Никс, по ошибке призвавший демона сюда, но как заставить его пойти на союз? Магистр не в фаворе при императорском дворе, больше жизни боится инквизиции и пребывает незнамо где. Даже если — рискнем предположить — мне удастся как-то его убедить, провести в Клементину и обеспечить безопасное осуществление ритуала возвращения, у герра Мюллера все равно останется лакомый кусочек — делла Мирандола. Только теперь лишенный защиты своего запредельного покровителя, обычный человек, способный вытерпеть определенное количество часов на дыбе и над жаровней, который затем начнет подтверждать все, что потребуется. Этого-то господину инквизитору и надобно. Показания Мирандолы отлично совместятся с показаниями наполовину свихнувшегося Маласпины, их дополнит готовый на все фон Краузер и иже с ним, за которыми далеко ходить не надо, и загремит по Европе такое дело, какого не видывали со времен разгрома ордена тамплиеров и Жака де Молэ, обрастая соучастниками, добровольными помощниками и кострами. А потом?

Да, что потом?

— Мне пора, — заслонка, поскрипывая, встает на место, прочно отрезая Мирандолу от крохотного островка свободы. Сквозь толстые доски еле слышно доносится:

— Эй! Не приходите больше, слышите? А то будем жариться на одном костре!..

У него еще сохранилась способность находить в сложившейся ситуации что-то забавное... Впрочем, так ему и положено, ведь в его душе обитает неизвестно как проникший туда демон смуты, карнавалов и веселья, не знающего преград. Интересно, а Леонард понимает, насколько глубоко он влип? Что с ним станется, когда Мирандолу затащат поверх груды сухой соломы и поднесут факел? В том, что это произойдет, я не сомневался. Отец Густав закусил удила и пер напролом: «Демон и его приспешники должны быть уничтожены, а до того — раздавлены морально!»

Наконец, отцу Алистеру удалось вдолбить в крепколобую тевтонскую голову господина председателя трибунала немудрящую истину: что, ежели существо, обитающее в душе Мирандолы и не поддающееся никаким экзорсизмам, вообще не подвластно физической смерти? Хороши же будут братья святого Доминика, пытаясь сжечь или каким иным способом извести бессмертное создание! Неудача, естественно, предоставит еретикам и прочим злопыхателям возможность вволю посмеяться над оплошавшими инквизиторами, и не причинит ни Мирандоле, ни связанному с ним Леонарду ни малейшего вреда. Вывод? Нужно срочно определить слабые места демона!