Любви тернистый путь - Синтия Райт

— Прекрасно. Если представится возможность, именно так я и поступлю.

Лайону страстно хотелось обнять Миген. Она стояла так близко, что можно было уловить излучаемый ею легкий, аромат сирени. Усилием воли ему удалось заставить себя взяться за круглую ручку двери, но Миген сама схватила его за рукав.

— Лайон, вы не должны уходить так.

— Почему? Разве я забыл застегнуть бриджи?

— Морозно, и вам следовало бы взять перчатки и шляпу…

— Вы уже достаточно согрели меня своей заботой, найденыш. Полагаю, что этим вы поставили крест на своих непрерывных декларациях о ненависти ко мне. — Лайон прикоснулся пальцем к ее пылающей щеке. — Вы собираетесь упеленать меня, как младенца в его первую зиму?

— Я хочу только того, чтобы вы были разумны! У меня нет никакого желания нянчиться с вами, если вы заболеете.

— Выходит, что вами движут эгоистические мотивы?

— Лайон, перестаньте меня дразнить, как кот мышь.

Открывая дверь, он на прощание улыбнулся, и это было для Миген как лучик весеннего солнца.

Порыв ветра подхватил ее юбки, а по рукам побежали мурашки; дверь захлопнулась, и Миген осталась одна. Тепло и свет в душе, рожденные улыбкой Лайона, угасли, как тлеющие угли, неизбежно превращающиеся в холодный серый пепел.

Глава 26

Мадам Милле впорхнула подобно маленькой, трепещущей крылышками бабочке. Она являла собой дивное сочетание палево-коричневых оттенков — от каштановых волос до каймы совершенно неописуемого платья. Искренность ее поведения привлекала к ней столь же много клиентов, сколь и ее творческий гений Миген сразу же потянуло к этой женщине. Они провели вместе все утро. Мадам Милле снимала мерки и на листке пергамента набрасывала эскизы фасонов. Она принесла объемистую сумку с образцами тканей, первоначально отобранными Лайоном.

У Миген сложилось впечатление, что они старые друзья.

Мадам Милле не хватало добрых слов для характеристики мистера Хэмпшира. Ей казалось естественным, что для своей домоправительницы он заказал гардероб, скорее напоминающий свадебное приданое. Заразительным был энтузиазм портнихи в работе, и Миген почувствовала, как от яркого описания ею каждого нового платья поднимается настроение. Да и ткани были безупречны. Лайон отбирал их с тем же безошибочным вкусом, что и одежду себе.

Мадам Милле продемонстрировала ей, сколь элегантным может стать обычный белый муслин, если украсить его широким поясом из китайского красного муара. Она разложила на кровати узкие ленты дорогих кружев, образцы которых отобрал Лайон для отделки платьев и нижнего белья, подобранного к каждой модели. Миген покраснела при подробном описании ночных рубашек, заказанных Хэмпширом. Мадам Милле была восхищена, когда тот высказал мнение, что их следует шить из прозрачнейшего батиста — без рукавов, короткими, до бедер, с глубокими декольте.

— Женщины в Филадельфии очень страдают жаркими летними ночами, — поведала по секрету мадам Милле. — Только такой прямой мужчина, как капитан Хэмпшир, на первое место ставит комфорт и здоровье. Вам не найти более внимательного и заботливого работодателя.

— О да. Он действительно внимателен, — иронично заметила Миген.

К тому времени, когда они закончили беседу, солнце уже стояло высоко, но Миген не смогла убедить мадам Милле остаться на легкий завтрак. Как по мановению волшебной палочки коричневая сумка поглотила ворох образцов тканей, и портниха упорхнула.

У оставшейся в одиночестве Миген настроение сразу упало.

Она очутилась на краю той самой мрачной пропасти, о существовании которой и не знала до появления в своей жизни Лайона. В полном отчаянии Миген отправилась на кухню, чтобы проверить обеденное меню у Пруденс, но вспомнила, что забыла выяснить, явится ли вообще, Лайон домой к этому времени.

Миген нашла камердинера в апартаментах Лайона, где он наводил порядок после ухода хозяина. Та самая одежда, которая на рассвете валялась в спальне Миген, была приготовлена для стирки. Ожидая, пока Уонг обратит на нее внимание, Миген поймала себя на том, что с тоской смотрит на массивную, под балдахином, кровать Лайона. Она была еще не застелена, а тонкие скомканные льняные простыни свидетельствовали о беспокойном раннем утре Лайона. Острая боль в сердце напомнила Миген о том, как после внезапного ухода Лайона она зарылась лицом в подушку, еще сохранявшую его тепло и запах. «Почему, — размышляла она теперь, — мне желанна даже боль?»

— Мисси Миген, ваша чувствует себя корошо? — Уонг держал в руках ворох одежды Лайона. — Ваша что-то желать?

— Да! Мне надо знать, будет ли мистер Хэмпшир сегодня обедать дома.

— Его мне не сказала. Вы были все время с ним. Ваша должна спросить!

Уонг посмотрел на нее осуждающим взглядом и, попытавшись поднять — в подражание своему хозяину — бровь, направился в коридор. Миген призналась себе, что отчитал ее китаец справедливо…

От грустных мыслей Миген отвлек стук в дверь. На пороге стояла Смит, нелепо укутанная в темно-синюю накидку. Более желанного гостя Миген и ждать не могла.

— О, Смит! Вы пришли меня повидать? Входите! Откуда вы узнали, что я здесь? Позвольте я положу вещи.

Миген казалось, что они не виделись не дни, а годы. Она провела гостью на кухню, подала ей суп-пюре, холодных цыплят, бисквиты и чай. Когда женщины сели за складной стол у камина, Смит терпеливо ответила на все вопросы.

— Сегодня утром я разговаривала с мистером Хэмпширом, который сказал, что искал момент, когда я останусь одна Мне показалось, он хотел, чтобы я знала о происшедшем с вами, и я, признаюсь, благодарна капитану за его искреннее беспокойство о вашей безопасности. Миссис Бингхэм была весьма уклончива в отношении всего этого дела…

— Она-то меня и отослала с этим отвратительным майором Гарднером!

— Мне так и рассказали. Сейчас это выглядит странно, но именно мистер Риме был единственным, кто сказал мне в первый же день, что вас отправили работать в дом майора! Он говорил так, будто это причиняет ему боль. Еще более странным было то, что миссис Бингхэм не сказала ни слова, даже когда я задавала косвенные вопросы! И она не обмолвилась об этом и мистеру Хэмпширу, хотя он ваш хозяин! Во время их беседы я разливала чай и очень рассердилась, поняв, что миссис Бингхэм не хочет, чтобы он узнал о вашем местонахождении.

Миген показалось, что Смит вдруг почувствовала себя смущенной от такого бурного повествования, однако та продолжила:

— И прежде чем мистер Хэмпшир ушел, я рассказала ему обо всем. О Боже! Он рассвирепел. И слава Богу, оказался настолько добр, что пришел вам на помощь. Уж и не знаю, почему миссис Бингхэм поступила так жестоко. Но я вовсе не хочу, чтобы вы раскрывали свою тайну. Это не мое дело. — После раздумий она спросила Миген: