Море волнуется — раз - Юлия Туманова

— Заткнись, Сенька! — велел Степан.

— Да ему просто завидно, — высказалась невеста. Ладка невольно хихикнула. Глафира, едва увидев их с Артемом, поразила ее детской непосредственностью, с которой выдала:

— Все хорошо, что хорошо кончается! Два твоих друга конечно кретины, зато третий с хорошей девушкой познакомился!

И живо обняла их обоих — товарища майора в мокрых джинсах и малявку в таком же мокром сарафане, да еще и прижимающихся друг к дружке.

Точно у них все будет хорошо — у Глафиры и у ее жениха.

А ей, Ладке, пора уже возвращаться в собственную жизнь, где нет ни яхты, ни лохматой собаки, похожей на черта. И жениха у нее тоже нет. Так что ж время-то тянуть?

Но почему-то именно сейчас обладателю вышеупомянутых яхты и собаки приспичило добиться от нее принципиального ответа на вопрос, идет она в комнату с балдахином и окном на потолке или не идет. Вот приспичило — и все тут. А что будет утром, его не волнует. И уж тем более он не задумывался, как она станет жить, когда вернется в свой дом. Тот, который в Кузнецке…

Напоследок она решила хлебнуть вина для храбрости.

Артем смотрел в ее напряженную спину и думал, как быть дальше. Пожалуй, сейчас она так и уйдет. Ведь уйдет и слушать ничего не станет!

— Я тебя обидел? — подкрался он.

— Что ты! — энергично возразила Ладка. — Конечно, нет!

Лучше бы опять влепила пощечину!

С чего он взял, что все стало просто, как только выяснилось, что она — не Глафира и не выходит замуж за его друга?!

Из этого еще не следовало, что у нее нет других кандидатур! Как бы это узнать, а?

— Скажи что-нибудь, — попросил Артем.

— А что я еще должна говорить? — удивилась она.

— Не должна, не должна, черт побери! — обозлился он. — Но можно ведь поговорить по-человечески!

В конце концов, что он сделал не так, а?! Они прекрасно провели время, и могли бы продолжать в том же духе!

Или он просто ей… разонравился?

— А я не умею говорить по-человечески, — сказала она, — я вообще ничего не умею, понял? Что ты ко мне привязался?

— Дура!

— О! Где-то уже я это слышала!

— Ребята, ну идемте танцевать! — позвали их. — Хватит напиваться!

Ладка повела бокалом в сторону танцующих.

— Иди! Тебя друзья зовут!

А сама подумала: ну, совсем глупо. Оказывается, она еще и ревнует его! К друзьям! Ну, ну!

— Они зовут нас обоих, — возразил Артем. — Вместе.

— А разве мы вместе? — сощурилась она.

Размышлял он всего секунду. И понял. Она тоже сомневается. Она в свою очередь подозревает, что разонравилась ему. Детский сад. Кого бы послать с запиской, а там написать что-то вроде «давай дружить»?!

— Тебе сколько лет? — спросил он.

— Семьдесят три, — кокетливо выпятив губы, сказала Ладка.

— Ну, как с ней разговаривать? — обратился Артем к потолку. — Как? Кто-нибудь знает?

Никто не знал. Но, может, разговаривать и не нужно?

Он взял ее за руку и потащил.

— Что? Куда? Я не допила еще!

— Возьми с собой!

У двери их заметили и остановили.

— Темыч, что за дела? А свадьба?

— Женитесь на здоровье. Мы скоро вернемся. Врал, конечно. Никуда он возвращаться и не думал.

— Ты меня тащишь к балдахину?! Вот дался он ей, этот чертов балдахин!

— Да! — крикнул Артем.

Ладка не испугалась. Только слегка оглохла. Вырвав ладонь, она демонстративно потерла уши, и посмотрела на Артема надменно.

— Мне твой балдахин не нужен!

Ну да. То-то она поминает его каждые десять секунд!

— Ай, ай, что за выражения? В твоем возрасте, милая моя…

— Я не милая!

— Еще какая милая!

— Где здесь выход? Я уезжаю! С меня хватит! Она резво двинулась в сторону холла, и Артем понял, что с него тоже хватит. Уже по привычке закинув ее на плечо, он зашагал на второй этаж, не обращая внимания на дикие вопли и угрозы разбить бокал о его тупую башку.

— Все? — кинув Ладку на кровать — с балдахином!!! — спросил он. — Концерт окончен?

— Нет! Пока только антракт! — сообщила она и покраснела, увидев, что он закрывает дверь на замок.

Он молча надвигался, на ходу стаскивая рубаху прямо через голову.

Ладка забилась в угол и еще пыталась что-то шипеть оттуда.

А совсем недавно ты была согласна на коврик возле его каюты, ехидно и некстати сказал ей кто-то внутри нее. Так или нет?

Так, черт возьми! Но он ведь даже коврика не предлагает! Он просто опять вознамерился… побаловаться с ней. Вот как это называется.

…А может быть — нет? А что, если для него все так же серьезно, как для тебя?

Просто не хочет торопить события! Иначе сразу предложил бы тебе руку, сердце и свою бессмертную душу.

Потерпи. Все будет. Дай ему прийти в себя.

Но у меня нет времени, мне через три дня домой уезжать, и вряд ли к тому моменту он созреет!

Тогда делать нечего. Придется довольствоваться тем, что есть. Мужчиной в рубашке и джинсах. Ах нет, уже без.

— Я тоже прилягу, ты не против? — спросил Артем как ни в чем не бывало. — Хочешь на сон грядущий песенку спою?

— Я не собираюсь спать!

— А что ты собираешься делать? — удивился он. Она посопела немного, но в свои планы его посвящать не стала, а просто полезла под одеяло.

— Сарафан снимать не будешь? — невинным голосом осведомился Артем.

Конечно, лучше бы снять!

Но она помотала головой и продолжила движение под одеяло, стараясь держаться подальше от Артема.

— Ладно, не хочешь песенку, я тебе стишок расскажу, — решил между тем он.

И опять завел про лукоморье. И опять сбился, теперь уже на второй строчке.

…А потом Ладка заснула, и когда проснулась, в окне над головой жарко сияло послеобеденное солнце, а рядом с ней спал мужчина. Тот, что немножко симпатичней обезьяны.

Могучая загорелая грудь ходила ходуном, и Ладка не сдержалась, провела по ней ладонью. Он что-то забормотал и, не просыпаясь, ухватил Ладку за шею и положил на себя.

Ну и привычки! — подумала она, потершись о щетинистый подбородок.

«Вот полежу еще немножко, подожду, пока он проснется, и скажу, чтобы не смел так больше меня хватать!»

Но когда он проснулся, разговаривать стало невозможно, и до вечера они только и делали, что молчали.

Вместо них говорили нетерпеливые руки, влажные спины, горячее дыхание и грохот сердец… И Ладка отчаянно надеялась, что время пощадит их обоих и остановится, и никогда, никогда, никогда не угаснет это яростное безумное пламя…

А если угаснет, ожоги останутся навсегда.

…Она знала об этом, именно этого она боялась… И теперь, когда снотворное не подействовало и заснуть в автобусе не вышло, когда ее беззащитное настоящее забилось в угол, чтобы спрятаться от недавнего прошлого, Ладка поняла, что сдачи дать не может, и ее сердце обреченно заскулило.