Море волнуется — раз - Юлия Туманова

Юлия ТУМАНОВА

МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ — РАЗ

ПРОЛОГ. Август, 2004 год

Было темно. Совершенно и окончательно темно. Мелькнула даже мысль, что ее просто-напросто замуровали. Буквально, как царя Ивана Василича в лифте. Только не смешно получилось. Во всяком случае, ей не до смеха. Хотя истеричное хихиканье время от времени пробивается.

Нет, так не пойдет.

Истеричной барышней она никогда не была, и становиться не собиралась. Конечно, проще всего брякнуться в обморок, но она не умеет, даже пытаться нечего. К тому же медсестра хирургического отделения — будущее светило отечественной медицины! — просто не имеет на это права.

Даже если она в отпуске.

Даже если ее похитили.

И даже если вокруг непроглядный мрак и странное, пугающее до колик в желудке движение.

Точно. Движение. Как это она сразу не поняла?

Так что же это, сказку Пушкина кто-то в жизнь решил воплотить, что ли? Родила царица в ночь не то сына, не то дочь… А потом ее, беднягу, за такие дела посадили в бочку и бросили в море.

Очень похоже.

Только она не царица и вовсе даже не стремилась преподносить царю наследников.

А темнота между тем качается. Плавно так, тихонечко. Ну точь-в-точь как в бочке, несущейся по волнам.

Откуда тебе знать, каково в бочке-то?!

Оттуда!

Догадливая потому что.

Ну-ну, тогда догадайся, кому понадобилось тебя похищать? Может, ты недавно сейф вскрывала вместо трупа в анатомичке, а? Или на твою небесную красоту польстился турецкий падишах, и велено было доставить тебя в гарем именно таким экзотическим способом?

А почему бы и нет? Красота, может, и не небесная, так обаяние просто дьявольское!

Балда! Самое время кокетничать! Наедине с собой! В полном мраке, который прямо-таки вибрирует от надвигающейся опасности. Родителей надо было слушаться, вот что! Родители, они худого не посоветуют. Была бы сейчас спортсменка, чемпионка, и в обиду себя не дала! А то скрутили, как овцу!..

Собственно, почему — как овцу?! Вполне вежливо обращались. Даже бережно.

Еще скажи «ласково», и версия с падишахом окончательно утвердится в твоей глупой голове. Истинная балда! Стопроцентная!

— По голове меня, что ли, били? — задумчиво произнесла она вслух.

Страшно не было. Разве самую малость. И еще — очень любопытно. Очнувшись в этом чернильном мраке, она сначала долго вопила, надеясь довести похитителей до инфаркта, а потом их, оглушенных и полумертвых, допросить. План не сработал. Тогда она попыталась на ощупь определить, где находится. Но было ясно только одно: склеп — или бочка все-таки?! — имел четыре стены, дощатый пол и нечто, похожее на кровать. Еще удалось нащупать дверь. И снова покричать под ней.

Собственные вопли очень быстро надоели, и, добредя кое-как до кровати, она брякнулась навзничь.

Значит, так. Орать бесполезно. Взламывать замки она не умеет. Рыть подкоп нечем.

Стало быть, надо ждать. Утро вечера мудреней.

Еще бы узнать, что сейчас — утро или все-таки вечер? Скорее, ночь. Южные ночи они как раз такие вот темные. Значит, самое время поспать.

Придя к такому выводу, она повозилась немного, улеглась поудобней, посетовала вслух, что не может, как всегда перед сном, почитать Шекспира. Или, на худой конец, Бальмонта. Довольно хихикнула над собственной шуткой и уснула с мыслью о том, что возможно это и есть приключение, то самое, настоящее, долгожданное приключение, о котором она так давно мечтала.

Июль того же года. Российская глубинка

После ночной смены гудела голова, руки тряслись, и воздух вокруг казался пропитанным хлоркой и нашатырным спиртом. Усталость была привычной, даже приятной немного, но жара, подступившая к городу еще на рассвете, теперь придавила особенно тяжело. Спину ломило нестерпимо, в висках барабанили дятлы, и пот в три ручья лился по спине и по бокам.

Зря она отказалась от Пашкиного подарка! В конце концов, брат должен помогать сестре, разве не так? А ей, видите ли, приспичило независимость и самостоятельность проявлять.

Каталась бы сейчас на машинке и горя не знала.

Хотя вряд ли можно доехать до дома целой и невредимой после двенадцати часов беготни между тяжелыми и совсем тяжелыми больными, чья бессонница — только ее забота.

Так что на машинке пусть ездит мама. Если, конечно, перестанет от страха путать папину коленку с коробкой передач и сдаст на права.

Троллейбус еле плелся, и она, в конце концов, заснула, отчаявшись попасть домой и устроиться, как белый человек, на кровати.

— Девушка, девушка, — кто-то сильно тряс ее за плечо.

— Сейчас, — пообещала она, но глаз не открыла.

— Эй, да проснитесь же! Предъявите билет! Слышите, девушка? Где ваш билет?

Лада, не приходя в сознание, бодро отрапортовала:

— В тумбочке, на полке с анализами. А утки я вынесла и клизму Федоровой поставила.

Что-то оглушительно загрохотало. Дождь, что ли, пойдет? Вон какой гром. Хорошо бы дождь. Очень кстати. Не надо будет душ принимать.

С этой мыслью она проснулась и увидела прямо перед собой незнакомую физиономию, перекосившуюся от хохота. Вокруг было еще десяток таких же, в смысле, хохочущих.

— Чего? — зевнула Лада.

— Девушка, про клизмы и утки я понял, — икая, заявил контролер, — а билетик ваш где?

— Билетик? — уточнила она в общем многоголосье забавляющихся пассажиров.

— Ага.

— Мой?

— Именно.

Лада весьма проворно выудила из сумочки кошелек и достала очень мятый талончик двухсотлетней давности.

Деньги на проезд, конечно, были. Но не могла же она после ночной смены тащиться через весь троллейбус к водительской кабине — ради того только, чтобы числиться в ряду законопослушных граждан.

Нет, не могла.

Вот бы к морю сейчас, это да. Это — выход. Только чтобы в поезде двое суток не торчать, жилье не искать, до пляжа сто километров не чапать, детские вопли не слышать, пьяные морды в прибрежных кафе не видеть, а сразу — на песочке голышом и одной.

Кайф?

Еще какой!

— Это что? — спросил контролер, и Лада поняла, что ее силы самовнушения не хватило, чтобы оказаться немедленно у кромки воды.

— Билет, — устало выдохнула она.

— Да ему сто лет в обед! — удачно, но банально срифмовал парень.

Откуда берутся такие зануды, лениво подумалось ей. Ста рублей штрафа было жалко. А разговаривать абсолютно не хотелось.

— Нормальный билет, чего вы! — вступилась за нее какая-то сердобольная тетка в панаме.

— Да вы посмотрите только! — возмутился контролер. — Она его пробивала, наверное, раз десять уже! Тут же дырка на дырке!

Лада смотрела в окно и тяжко вздыхала. Жить ни чуточки не хотелось. Разве только не здесь и не сейчас. Вот бы в восемнадцатый век перебраться, а? Там тебе ни троллейбусов, ни билетов, ни штрафов.