Роман - Джеймс Миченер

В один из моментов она попросила внука оставить нас ненадолго, на что он вежливо кивнул, поклонился мне и, позвав за собой собаку, удалился.

— Какой вежливый молодой человек, — проговорил я, а она рассмеялась:

— Видели бы вы его два года назад! Кандидат в исправительную школу!

В порыве откровенности, которая и без того была ей не чужда, миссис Гарланд поведала:

— Моя единственная дочь, Клара, была моим сплошным разочарованием, прости, Господи, ее непокорную душу! Бросив школу, она выскочила замуж за совершенно зряшного парня с комбината — Томаса Талла, которого презирала даже собственная мать. Мы с мужем с самого начала знали, что из этой женитьбы ничего хорошего не выйдет. Но, когда все закончилось ужасной катастрофой на Рениш-роуд, рядом с тем местом, где я живу, мы едва пережили это. Оба водителя были пьяны, и все шестеро, кто был в автомобилях, погибли.

— И вы взяли на себя заботу о Тимоти?

— Без особого удовольствия, но взяла. Очень смышленый мальчик, но такой же своевольный, как его мать. Два года проучился в бесплатной школе Рединга, а затем с Божьей помощью перевелся в Хилл, так называется школа в Потстауне, это недалеко отсюда. Вы слышали, наверное, об этой школе. Она одна из лучших. Железная дисциплина, отличное преподавание — как раз то, что нужно таким, как Тимоти. — Тут она сунула два пальца в рот и свистнула. Мальчик и Ксерксес не замедлили вернуться. — Я рассказывала профессору Стрейберту о твоей учебе в Хилл.

В глаза бросилось, что Тимоти не проявил смущения, которое неизбежно охватывает каждого ребенка, когда взрослые говорят о нем.

— В новой школе, — ласково продолжала миссис Гарланд, — Тимоти пришел в чувство, и все увидели его необыкновенные способности, особенно в области литературы. Его быстро перевели в класс для тех, кто уже сдал вступительные экзамены в какой-то из колледжей.

— И как он там успевал?

— Тимоти, покажи профессору Стрейберту итоговые работы, которые ты захватил. — Увидев их, я не поверил своим глазам — «Приемы художественного повествования в романе Гюнтера Грасса „Жестяной барабан“» и «Чушингура — прототип современной японской корпорации».

— Как вы придумали такие темы?

— Я много читал, слышал. Статья в «Форчун» навела меня на японскую вещь, после чего я начал копать.

— А немецкий роман?

— Журналы писали о нем как о первоклассной вещи, и «Тайм», и «Ньюсуик».

Постукивая пальцами по аккуратно отпечатанным работам, я обратился к миссис Гарланд:

— Такие темы сделали бы честь любому старшекурснику, если, конечно, они хорошо изложены.

— Они даже очень хорошо изложены. Я читала. — Тимоти молчал, и она решила наконец раскрыть причину, по которой я был приглашен сюда: — Осенью Тимоти будет почти семнадцать. Результаты экзаменов позволяют ему пройти в колледж.

— А готов ли он к этому в плане поведения?

— В принципе, у него были гадкие проступки, когда он учился в Рединге, не так ли, Тимоти?

— Ерунда, — пожал он плечами.

— Но такие школы, как Хилл, как раз и отличаются тем, что приводят в чувство взбалмошных детей…

— Я не был взбалмошным, просто любознательным, — возразил он, а я подумал о том, что никогда еще не вел подобного собеседования и что оба они либо сумасшедшие, либо гении. Между тем, миссис Гарланд продолжала выкладывать такое, что вряд ли оставило бы равнодушным любого подростка, будь то мальчик или девочка:

— Декан филологического факультета, человек проницательного ума, сказал мне, что не хотел бы видеть его в крупном университете вроде Чикагского, да к тому же живущим самостоятельно где-нибудь за пределами студенческого городка, «но поскольку вы в Совете управляющих Мекленберга, — заметил он, — и это всего лишь в нескольких милях от вас, то я бы рискнул. Ваш внук готов к колледжу». «Меня очень многое связывает с Мекленбергом», — сказала я ему и спросила, что он думает об этом учебном заведении. «Это не Гарвард и даже не Амхерст, — ответил он, — но вполне серьезный колледж. И там есть очень сильный преподаватель литературы. Кое-кто с нашего факультета присутствовал на его лекциях и остался очень доволен». «Так что же вы посоветуете?» — спросила я и услышала в ответ: «Я бы посоветовал пойти туда». Итак, мой вопрос к вам состоит в следующем, — сказала миссис Гарланд, — примете ли вы его в свои класс для подготовленных?

Едва сдержавшись, чтобы не выкрикнуть «Конечно!», я степенно объявил:

— Сочту за честь иметь ученика, который пишет такие работы.

Когда осенью 1985 года молодой Тали прибыл в колледж, я решил, что для него будет лучше, если он не сразу попадет в мой класс писательского мастерства, а пройдет адаптацию среди обычных студентов. Я внимательно наблюдал за ним и видел, что он почти ничем не отличается от остальных: несколько выше ростом, одет чуточку побогаче, волосы намного длиннее, чем позволялось в Хилл, но не длиннее, чем у некоторых студентов, уверенности в себе, может быть, меньше, чем у капитана школьной футбольной команды, но вполне достаточно для одного из лучших теннисистов школы.

Среди студентов он держался без стеснения, но компаний не искал. Вместо этого с головой ушел в учебу, чтобы проверить, способен ли заниматься наравне со старшими. Быстро убедившись в том, что не только не отстает, а во многом превосходит их в учебе, он решил расширить круг своих интересов.

Меня поразило разнообразие его увлечений. Занявшись теннисом, он быстро попал в сборную колледжа. Он увлекался шумным регби, не пропускал ни одного вечера танцев, где я обычно присутствовал в качестве стража порядка и где он выделывал такие па, которые мне никогда еще не доводилось видеть. Но за стремлением создавать впечатление типичного младшекурсника у него угадывалась неуемная жажда взрослой жизни. Между семестрами зимой 1986 года он, как многие из тех, кто преуспевал в английском и стремился попасть в мой класс для подготовленных, подошел ко мне за разрешением пройти собеседование. Собеседование с ним я проводил так, словно никогда не видел его прежде. Но в двадцатиминутной беседе он продемонстрировал такое блестящее владение английским языком и такой интерес к литературному творчеству, что я сказал в конце:

— Я, безусловно, помню те школьные работы, которые вы показывали мне во время нашей встречи с вашей бабушкой, но у нас требуется, чтобы претендент представил работу, выполненную в последнем семестре. Так что отпечатайте что-нибудь и дайте мне посмотреть.

— Я не печатаю, сэр, а использую текстовой процессор.

— Вы много правите? Я имею в виду чернилами на распечатках?

— Я никогда не подаю черновые варианты. Они иногда довольно ужасны.

— Могу ли я посмотреть какие-нибудь из них? Может быть, они отвечают требованиям.

— Да. Я ничего не уничтожаю. — Удалившись на несколько минут, он принес небольшую подшивку материалов, над которыми работал в последнее время. Мне стало ясно, что он много правил от руки, а затем дважды редактировал каждый текст на компьютере. «Он делает это почти как профессионал, — отметил я про себя. — И через год уже сможет публиковаться, если ему есть что сказать». Я объявил ему:

— В зимнем семестре занятия у меня начинаются во вторник в десять утра в моей аудитории, добро пожаловать! Но вы должны понимать, что будете значительно младше всех по возрасту, и темы, над которыми работают другие, могут оказаться вам не по плечу, но, если вы хотите…

— Я способен трудиться, профессор Стрейберт. Если я по-настоящему заинтересован чем-либо, я работаю.

— И вы заинтересованы в том, чтобы стать писателем?

— Да.

Неожиданно мне захотелось узнать побольше об этом юноше и его необычных способностях.

— Как вы пришли к этому? Ваши родители много читали?

— Оба практически были безграмотными, и оба погибли, когда мне было шесть лет. Бабушка взяла меня к себе и читала мне каждый вечер. Отнюдь не детские книги, чем подтолкнула меня к тому, что я стал писать собственные рассказы.

— Какого рода рассказы?

— Разные. Подобные тем, что она читала, — если они мне нравились.

— У вас сохранились какие-нибудь из них?

— Я никогда ничего не выбрасываю.

Принимая на веру все, о чем говорил мне юноша, я спросил:

— Не могли бы вы захватить что-нибудь, когда будете дома в следующий раз?

— У меня целая коробка в общежитии.

— Написанных в разное время?

— Да.

— Вы можете дать мне три: ранний, средний и поздний?

— Вы окажете мне честь, уделив им свое внимание, сэр.

— Где вас научили этому «сэр»?

— В Хилл. Бабушка опасалась, что в бесплатной средней школе у меня могут быть неприятности. Оснований для этого не было. Я всего лишь экспериментировал с разными вещами, такими, как мотоциклы, компьютеры. Времени учебе уделял немного, поэтому она отправила меня в закрытую школу Хилл, где порядки были довольно строгие.